Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Сопоставив это с информацией из других источников, мы вычислили, что их послали вперед, доверив груз героина. Они явно не знали о сражении в горах и делали свое дело как обычно. Они опередили нас на целый день, и у них были лошади. Тем не менее Дэйн решил нагнать их.

Мы поспешно принялись искать лошадей. Но подходящих не было, потому что туркмены забрали всех приличных жеребцов. В конце концов мы договорились об использовании древнего «Мерседеса», собственности одного местного землевладельца. Машина была под стать хозяину, узкоглазому маленькому человечку. Мы торговались за эту развалину битый час, и он стойко отказывался дать нам напрокат свою машину за любую цену. Он хотел ее продать. Совершенно справедливо рассудив, что мы очень спешим и машина нам очень нужна, он задрал цену весьма высоко и не торопился ее снижать. Еще через два часа я сбил цену наполовину, но Дэйн велел мне покупать, и я ее купил — за сумму, достаточную для того, чтобы свозить новый «Мерседес» на Северный полюс и обратно. Но последними смеялись все же мы, потому что Дэйн дал ему государственное обязательство вместо наличных, и старый прохиндей понял, что он может ждать своих денег от Тегерана до конца света.

Теперь мы были готовы выступать и попросили душаков сопровождать нас. Но Норотай сказал, что их дело с алтаями закончено и что маленький отряд, ушедший вперед, их не касается. Он и его люди спешили пересечь границу с Афганистаном и продать пулеметы, а еще, как я подозревал, они спешили увеличить расстояние между собой и оставшимися в горах тремя десятками алтаев.

Даже Хитай не пожелал идти с нами. Однако он сказал, что будет держать глаза и уши открытыми, и если что-нибудь узнает, то присоединится к нам. Так что Дэйн заплатил туркменам — деньгами, а не бумажками — и мы отправились в путь вдвоем, как в самом начале.

Мы покинули Имам-бабу и двинулись с хорошей скоростью по Хорасанским холмам. Я сидел за рулем и вскоре обнаружил, что наш «Мерседес» имеет пару незначительных дефектов — например, в нем не было тормозов. Я сумел справиться с этой трудностью, в нужное время снижая скорость и поворачивая и при этом управляясь с рычагами с искусством автогонщика. С зажиганием тоже не все было в порядке. Его приходилось долго терзать, пока вся машина не начинала трястись и дребезжать. При этом у машины был на удивление хороший акселератор, которым я и пользовался больше всего.

Пару раз Дэйн просил меня ехать помедленнее, но я объяснил, что справиться с недостатками этой машины можно только скоростью и быстрыми поворотами. Дэйн велел мне прекратить объяснения и смотреть на дорогу. Он хотел сам сесть за руль, но я отказался от этого, заявив, что хочу привыкнуть к автомобилю этой марки. После этого Дэйн умолк. Я подумал, что он недоволен, когда дорогу перекрыла телега, и мне пришлось вилять, как сумасшедшему, чтобы ее объехать. Но Дэйн не произнес ни слова. Он сидел рядом со мной, закрыв глаза, с видом полной покорности судьбе, что было очень необычно для американца.

В предместьях Турбата наш «Мерседес» потерял крышку радиатора и лишился охлаждения. Я сумел остановить автомобиль, переключившись на первую скорость, а затем протащившись вдоль какого-то сарая. Мы осмотрели машину и обнаружили, что, помимо всего прочего, коробка скоростей почти развалилась, а передние колеса вот-вот слетят.

Так окончилась наша поездка на автомобиле. Поскольку его можно было починить, Дэйн через полицию отослал его обратно прежнему владельцу вместе с платой за аренду. С его стороны это было очень великодушно, поскольку мы купили машину за настоящее правительственное обязательство.

Мы расспросили местных жителей и обнаружили, что отстаем от туркмен только на полдня. Они ушли меньше шести часов назад и направились на запад, к Султанабаду. Мы были уже рядом, но снова у нас не было средства передвижения.

Мы теряли драгоценное время в Турбат-и-Шейхе, споря с начальником полиции. Этот человек, не в пример начальнику полиции в Имам-бабе, не был склонен оказать нам помощь. Он с подозрением просмотрел наши документы и вообразил, что мы русские шпионы. Мы упрашивали этого нелепого служаку позвонить в Тегеран или Мешхед, но он отказывался, твердя, что его начальство ждет от него самостоятельных решений. Потом он разозлился, а мы сказали ему, что именно высокие чины из Тегерана с ним сделают, когда узнают о том, как он с нами обошелся. Угроза, очевидно, дошла до его крохотных мозгов сквозь кость и жир, потому что в конце концов он стал звонить в Тегеран.

Пока он дозвонился, прошел еще час — он тряс свой телефон, рычал в него приказы и угрозы, его соединили не с тем отделом, потом соединили с тем, но связь прервалась, и наконец он таки дозвонился.

Должно быть, инструкции из Тегерана были получены весьма выразительные, поскольку начальник полиции стал рьяно нам помогать. Он предложил нам свою собственную машину, но с первого взгляда было видно, что она не намного переживет несчастный «Мерседес». Это был тупик, потому что в Турбате не было другого транспорта, кроме нескольких мелких ишаков. Я начал уже терять надежду, но вдруг проблема решилась сама собой.

С востока подкатил огромный новенький дизельный грузовик. Начальник полиции приказал ему остановиться, и мы узнали, что грузовик принадлежит шведской строительной компании, которая строит дамбу на реке Кашаф.

— В чем дело? — спросил водитель. Это был высокий костлявый светловолосый швед, и говорил он по-немецки.

— Превосходная машина! — воскликнул начальник полиции. — Господа, она вас устроит?

— Какого черта? — воскликнул швед по-французски.

— Вполне устроит, — ответил Дэйн.

— Тогда возьмите ее вместе с моими наилучшими пожеланиями, — сказал начальник полиции, низко поклонившись.

— В чем дело? — взревел швед по-испански. — Что вам нужно?

Дэйн по-французски объяснил ему, в чем дело. Швед ударил кулаком по сверкающему красному борту своего грузовика и заявил, что он гражданский служащий, который работает на правительственный проект под эгидой нейтральной страны, и он не позволит нам забрать его машину.

Когда я это перевел, начальник полиции достал из-за пояса громадный автоматический пистолет и стал им бешено размахивать. Швед нахмурился и схватил огромный гаечный ключ. Начальник полиции отскочил, выкрикивая приказы, и ради пущей безопасности еще резвее замахал своим пистолетом.

Я успокаивал его, пока Дэйн объяснялся со шведом. Видимо, его объяснения вполне удовлетворили шведа, потому что он отложил свой ключ, подумал, покусывая губу, а потом заявил, что это забавное дело. Он попросил Дэйна объяснить все это его компании, и Дэйн пообещал. Мы забрались в кабину, попрощались с начальником и покатили по дороге на Султанабад.

* * *

Костлявый швед оказался непререкаемым владыкой своей огромной машины, что было нелишним на извилистой дороге в Султанабад. Дорога извивалась и вилась, как умирающая змея, обвивалась вокруг отвесных скал, тянулась вдоль глубоких ущелий, потом круто карабкалась на откосы и спускалась по сухим речным руслам. Изредка по краям дороги попадались кусты, борющиеся за существование, а разок мы увидели ферму — расположенную там исходя скорее из необоснованного оптимизма, чем из здравого смысла — медленно умирающую под яростным солнцем. Мы были на краю Дешт-и-Кавир, большой северной солончаковой пустыни. Кроме редкой травы и ящериц, выжить здесь не мог никто, и на протяжении еще сотни миль мы вообще ничего и никого не встретили.

Наш водитель, которого звали Хансен, был серьезным человеком, постоянно имевшим вид хмурый и озабоченный, как, впрочем, и подобает человеку, занятому важным делом. Его мрачные голубые глаза и выпяченная нижняя губа показывали, что он не занимается всякой чепухой, он был на стороне здравого смысла, противником всяческих романтических глупостей. Однако он сам находился далеко от своей родины, сидел за баранкой грузовика в Дешт-и-Кавир. Он был европейцем того типа, который я часто встречал в Азии — смущенный романтик.

127
{"b":"216502","o":1}