Я попытался вставить слово, потому что он говорил обо мне, словно об овце на базаре, но Кефтия с силой схватил меня за локоть и продолжил:

— Ахмед — это сокровище, мистер Дэйн. Он знает все, что можно знать о контрабанде, ворованных вещах и вымогательстве. А такое знание достается нелегко. И, как я уже упоминал, он замечательный переводчик и такой человек, к которому без опаски можно повернуться спиной. В один прекрасный день Ахмед разбогатеет, если только прежде его не повесят. Кроме того, он может сохранить в тайне все, что вы посчитаете нужным ему доверить. Я лично гарантирую вам это — клянусь именами почтенных родителей Ахмеда.

Я принял во внимание эту угрозу. Ничего, придет час, когда мы с Кефтией уладим наши дела.

Кефтия поклонился и испросил разрешения удалиться, весьма довольный тем, что оказывает услугу и Тегерану, и Вашингтону, причем с двойной выгодой.

Мы с Дэйном остались наедине, к обоюдному нашему смущению. После устроенного мне Кефтией представления было трудно установить хорошие деловые отношения.

— Не хотите ли кофе? — спросил Дэйн, нарушив молчание.

Я кивнул.

Дэйн приготовил кофе, и мы молча выпили по первой чашке. За второй Дэйн, как будто читая мои мысли, проронил:

— Пусть Кефтия вас не беспокоит, Ахмед. Он полицейский, а они совершенно одинаковы во всем мире.

— Все полицейские одинаковы, только преступники разные, — откликнулся я, на ходу сочинив афоризм, подходящий к теме.

— Преступники тоже различаются не очень сильно, — задумчиво возразил Дэйн. — Они не сильно отличаются от полиции. Я заметил, что они поразительно похожи.

Для американского агента это было странное высказывание.

— В самом деле? — осторожно спросил я.

— В определенной степени, — подтвердил Дэйн. — Я думаю, это вид симбиоза. Или, возможно, некоторых людей просто тянет к преступлениям. И на какую сторону они встанут — всего лишь дело случая.

— Выходит, есть склонные к преступлению полицейские и преступники-законолюбы?

— Я в этом уверен, — сказал Дэйн.

Я рассмеялся, довольный этим весьма вольным выводом. Разумеется, я принимал во внимание, что Дэйн выказывает мне симпатию чисто автоматически, но все же он сразу мне понравился. Мало того, этот человек снискал сразу мое доверие и восхищение.

— Ну, а как обстоит дело с вами? — спросил я. — Вы вроде бы полицейский, так вы тоже причисляете себя к преступникам?

— Разумеется, — ответил Дэйн. И он пустился в рассуждения об определении природы закона, и о двойственном отношении к закону полицейских, и о великом множестве прочих тем. Это было весьма приятно, но я не имел понятия, насколько Дэйн во все это верит. Но в конце концов результат этих рассуждений меня успокоил.

— Ахмед, — сказал Дэйн, наливая себе третью чашку кофе, — мне не нужны были рекомендации начальника полиции относительно вас, и я их не требовал. Сегодня я позвонил двум людям, которые работали с вами во время войны и которых я знаю лично.

— Вы спросили их, можно ли мне доверять?

— Нет. Я просто сообщил им, что собираюсь работать с вами, и внимательно выслушал их после этого.

— И что же?

— Им было что сказать. Во время войны вы совершали удивительные вещи, Ахмед, в частности эти путешествия в Узбекскую и Киргизскую Республики. И еще вы провели одного нашего человека в Бухару и Самарканд.

— В этом не было ничего трудного, — скромно ответил я. — Русскую разведку в Центральной Азии переоценивают.

— Я бы хотел повидать те места, — произнес Дэйн с тоскливой ноткой в голосе.

— Если хотите, я могу это устроить.

— Нет, — печально откликнулся Дэйн. — Боюсь, не сейчас. У меня есть дело здесь, в Иране. — Он помолчал. Возможно, он думал о Золотом Самарканде, о гробнице Тимура и о древней Бухаре, в которой высится Башня Смерти. Со своей стороны, я бы предпочел увидеть Нью-Йорк или хотя бы Лондон.

Дэйн снова обратил на меня внимание.

— Я доверяю вам без вопросов, — заверил он ровным голосом. — Но скажите, Ахмед, можете ли вы доверять мне?

Это застало меня врасплох, но его вопрос многое сказал мне о его проницательности.

— Интуиция велит мне доверять вам абсолютно, — заявил я. — А я всегда следую своей интуиции. То есть — если я решу работать с вами, я буду вам доверять.

— Разумеется, — кивнул Дэйн. — Я должен рассказать вам, зачем меня послали в Иран.

Мы переместились в удобные кресла, и Дэйн начал:

— Мое задание касается производства и контрабанды героина.

Я кивнул, и он, должно быть, заметил мелькнувшее на моем лице выражение легкого разочарования, потому что тут же сказал:

— Это выглядит не столь романтично, как тайная миссия в Советскую Азию, но я думаю, что вы найдете эту работу достаточно привлекательной. Это очень серьезное дело.

— Героин, — задумчиво произнес я. — Этот наркотик производят из опиумного сырья.

Дэйн кивнул.

— Что еще вы о нем знаете?

— Полагают, что он вызывает крайне скорое привыкание. Я уверен, что в большинстве стран он запрещен. Я не думал, что в Иране находится центр его распространения.

— В Иране — никогда. Героин обычно производили в странах Средиземноморья из турецкого и египетского опиума и контрабандой доставляли в Соединенные Штаты через Нью-Йорк. Не так давно торговлей героином занялся коммунистический Китай — они доставляют наркотик через Гонконг в порты Западного побережья. И недавно Иран неотвратимо стал также весьма важным перевалочным пунктом. Вам что-нибудь известно об этом?

Я покачал головой.

— Мистер Дэйн, если вам нужна информация о местном производстве опиума, я могу вам помочь. Есть опиум арабский, хорасанский и самый чистый — черный опиум из Белуджистана. По большей части его производят нелегально.

— Я интересуюсь героином.

— Об этом у меня никакой информации нет.

— Ну, зато кое-какая есть у меня, — сказал Дэйн. — В прошлом году в Мешхеде был обнаружен тайник с героином высокой степени очистки. Судя по настойчиво распространяющимся слухам, этот наркотик был произведен где-то на севере, затем переправлен через Иран в один из портов Персидского залива для отправки в Соединенные Штаты. Мы узнали все это, но не смогли выяснить подробности. Поэтому один американский агент был отправлен в Иран, чтобы расследовать этот случай совместно с местными властями. Примерно за неделю он выяснил, что одним из главных пунктов переправки наркотика была деревня Имам-баба.

— Он быстро сработал, — сказал я. — И что еще он выяснил?

— Я не знаю. Вскоре после того, как он отправил первый рапорт, его убили. Возможно, он слишком торопился с работой.

— Как он был убит?

— Несколько свидетелей говорят, что это была ссора из-за женщины.

— Ну… Возможно, они говорят правду.

— Я так не думаю. Я хорошо знал этого агента. А еще я знал его жену и детей. Это был не тот человек, чтобы его убили из-за женщины.

— Понимаю. Вы узнали что-нибудь еще?

— Только слухи — тысячу разных слухов. Я надеюсь, что вместе мы сможем раздобыть хоть немного информации. Возможно, мы сможем отыскать ее в Мешхеде или Имам-бабе.

Я поднялся на ноги и поклонился.

— Мистер Дэйн, я сохраню все сказанное в тайне. Если я что-нибудь узнаю, я вам сообщу. Но боюсь, что не смогу сопровождать вас.

— Почему же?

— Потому что я не самоубийца, — ответил я. — Вы сказали мне, что первого агента раскрыли и убили за неделю. А как вы думаете, сколько времени понадобится убийцам, чтобы выяснить, кто вы такой, и затем избавиться от вас — и заодно от меня?

— Первый агент был неосторожен, — сказал Дэйн. — Мы с вами не будем столь легкой мишенью.

— Я вообще не собираюсь становиться мишенью, — заявил я. — Вам известно, что собой представляет страна к северо-западу от Мешхеда? Правительственные войска патрулируют долины большими отрядами и стараются держаться подальше от Хорасанских гор. Вам известно, что Имам-баба находится высоко в горах, возле границы между Ираном, Афганистаном и Туркменской Республикой? А знаете ли вы, что этот городок считается пристанищем бандитов и головорезов?