Несколько раз юноше удавалось задремать, но всякий раз его сон нарушала ослепительная вспышка и невыносимый грохот. Время от времени он заставлял себя поесть. В качестве туалета все они использовали чулан, в котором сидела ведьма. Это Дейв придумал специально, чтобы сломить ее волю. Пленникам давали воду, но не кормили, чтобы те ослабли от голода и охотнее отвечали на вопросы. Ночных горшков им тоже не предлагали – пусть валяются в собственных испражнениях!

Гроза длилась невыносимо долго, но наконец черный гром и белые молнии затихли.

Выйдя на палубу и оглядевшись, друзья обнаружили, что ветер почти не ослаб. Сейчас они пролетали над горной местностью, и таракорм то падал к самой земле в нисходящих потоках воздуха, то набирал высоту так стремительно, что пассажиры валились с ног. Они вернулись в каюту, и мучительное ожидание потянулось вновь.

Слуш постоянно порывался рассказать, что с ними может случиться во время полета.

– Если мы попадем в особо сильный нисходящий поток, то разобьемся об скалы. А восходящий поток может унести нас на такую высоту, что мы потеряем сознание и умрем от нехватки кислорода. Кроме того, корабль в любой момент может врезаться в гору.

Он искренне не мог понять, почему ему все время кричат «Замолчи!»

– Игнорировать реальные факты лишь по той причине, что они вам неприятны – это поведение маленького ребенка. Но я готов уступить вашим просьбам. Если не хотите, чтобы я рассказал про горы, я умолкаю.

– Очень хорошо, – сказал Дейв. – А что за горы?

– Я знал, что людское любопытство сильнее страха! Что касается гор, то они являются частью огромного хребта, тянущегося от океана до океана и делящего наш континент на две части. Чтобы вернуться домой, нам придется преодолеть этот хребет, что практически невозможно. Но мы можем соорудить лодку и двинуться вдоль берега. Впрочем, и этот путь сопряжен со своими опасностями. Мы можем столкнуться с цунами, гигантскими хищными рыбами, морскими животными и враждебно настроенными сапиенсами. Пожалуй, лучше все-таки двигаться по суше, хоть это и долгий путь. С другой стороны, в горах нас ждут землетрясения, оползни, глубокие расщелины и прочие природные опасности.

– Замолчи! – закричали все хором.

Наконец горы остались за кормой, и корабль перестало трясти.

Ветер заметно ослаб, по оценке Слуша – вдвое. Светлая полоска над горизонтом стала немного шире.

– Теперь я вижу, что существенно недооценил скорость ветра, – сказал Слуш. – Временами она доходила до ста пятидесяти или даже двухсот миль в час. Как бы то ни было, приземляться еще слишком опасно. Но не следует забывать, что таракорм уже восемь ночей не получал еды и начинает терять летучесть. Со временем корабль опустится на землю, хотим мы того или нет.

– Зря мы сбросили трупы за борт, – покачал головой Дейв. – Надо было скормить их таракорму.

К этому времени вонь испражнений и немытых тел стала невыносима, и пленников пришлось по двое выпускать мыться. На борту имелся запас чистой воды, кроме того, в дождь они выставляли на палубу пустые кувшины и миски. Еды в кладовых тоже хватало, но пленных кормили очень скудно.

Только на десятую ночь ветер достаточно ослаб. За это время друзья тщательно обыскали все помещения на таракорме и даже залезли на каждую мачту, но нигде не могли найти свои яйца душ и кристалл арчкерри. Настало время задавать вопросы.

Вначале они допросили всех рабов, хотя те вряд ли могли знать, где ведьма прячет свои ценности.

Фирш и ее дети присутствовали на каждом допросе и могли видеть – а ведьма слышать – что им вскоре предстоит. Рабов пока не подвергали пыткам, поскольку в этом не было смысла, но Дейв красочно расписывал, что он намерен с ними сделать, если те немедленно не выдадут все тайны.

Рабы, как и ожидалось, не имели ни малейшего представления, где Фирш спрятала похищенные яйца. Даже когда Дейв грозился выбросить всех за борт, они продолжали убеждать его, что ничего не знают. Йотль предложил действительно их выбросить, но Дейву с Ваной удалось убедить его, что рабы позднее могут им пригодиться. Слуш промолчал. Вероятно, судьба пленных была ему безразлична.

Следующими на допрос отправились уцелевшие сыновья старухи, Кийт и Джейди, и ее дочь Джованарр.

Дети ведьмы не носили хрустальных яиц. Молва утверждала, что Фирш родом из племени, где все яйца давно «сгнили» или «испортились», что бы это ни означало. Поэтому угроза отнять яйца не могла их напугать.

Обычно все трое носили длинные халаты до пола, но в плен они попали обнаженными и все это время оставались без одежды. Друзья заметили, что дети ведьмы стесняются своей наготы. Тогда йотль притащил ведро холодной воды и с ног до головы облил их. В местных обычаях это считалось крайне унизительным, и дети ведьмы часто так наказывали непослушных рабов. Теперь же рабы глядели на них и еле сдерживали ухмылку.

Затем Дейв велел рабам как следует поколотить детей Фирш. Те поначалу медлили и мялись, но Хузисст пригрозил выбросить их всех за борт, и те принялись за дело, вначале неуверенно и вполсилы, а затем вошли во вкус, да так, что йотль едва сумел их остановить. Он не хотел случайно покалечить кого-либо из пленных до начала допроса.

Сыновья ведьмы во время избиения жалобно кричали и стонали, Джованарр же не издала ни звука.

– А теперь к делу, – сказал Хузисст. – Думаю, начнем с горящих щепок под ногти. Затем, пожалуй, перейдем к втыканию горящих щепок в причинное место. А после этого я займусь вами по-серьезному.

Сыновья ведьмы расплакались и наперебой начали убеждать его, что ничего не знают и что мать никогда не посвящала их в свои тайны. Джованарр же не сказала ни слова.

– Мама! – прошамкал Джейди, лишившийся половины зубов. – Расскажи им все! Нет сил больше терпеть!

Фирш со связанными за спиной руками стояла в углу. С нее тоже сорвали всю одежду, открыв взглядам тощее костлявое тело и груди, свисающие почти до пупка. Вытянутое лицо с острыми скулами и усиками над верхней губой было бесстрастным как восковая маска. Незрячие глаза смотрели прямо перед собой.

– Мы впустую тратим время, – сказал Слуш. – Болью здесь ничего не добиться. Возможно, тебе нравится этим заниматься, йотль, но я против. Я очень чувствителен к чужим страданиям. Если пытки и мучения могут принести реальную пользу, то я готов терпеть, но в данном случае это бесполезно. Ведьма ничего нам не скажет, даже если мы разрежем ее детей на куски. Они ей просто безразличны. Она всю жизнь лелеяла и баловала их, но не из любви, а лишь ради того, чтобы они оставались большими детьми, робкими и покорными ее воле. Старшую дочь она воспитывала совсем иначе – ведь Джованарр должна была стать главой семейства после смерти матери. Но даже если мы начнем пытать Джованарр, ведьма не сломается. Возможно, страдания дочери ее даже повеселят.

– Нет, – продолжал кентавр, – вместо этого я предлагаю взяться за саму Фирш. Но пытки и угрозы здесь бесполезны – ее воля слишком сильна. Она…

В этот момент ведьма впервые нарушила молчание. – Что говорит растительный человек?

Хузисст с заинтересованным видом приподнял лохматые брови и перевел ведьме слова Слуша.

– Растительный человек прав, – сказала она. – Вы можете убить меня, и я даже не вскрикну, и уж тем более не открою вам своих тайн. Однако если вы сумеете гарантировать, что не намерены меня убивать, я с готовностью расскажу вам, где сейчас находятся ваши яйца душ. Но я не представляю, каким образом вы сможете меня в этом убедить.

– Мама! – вскричал Кийт. – Почему ты сразу им это не сказала? Почему позволила им унижать и бить нас?

Ведьма усмехнулась, обнажив грязно-желтые зубы. – Я всегда была с вами слишком мягкой. Трудности должны закалить ваш характер.

С перекошенным от злобы лицом Кийт плюнул в нее кровью и тут же отшатнулся, словно она могла его ударить.

Фирш либо не поняла, кто в нее плюнул, либо решила не обращать на это внимания. – Так что же, ходячий овощ, мы сможем договориться? Этим дикарям я не доверяю.