На одном участке фрогмэны взорвали ряд за рядом все три линии заграждений за 45 минут. В эту высадку потери фрогмэнов убитыми и ранеными составили 41 процент.

Сегодня команды взрывников-подводников снова стали сверхсекретным формированием, и среди самих фрогмэнов лишь немногие знают, для какого конкретно типа десантных операций их готовят. Но все они понимают, что на какой бы враждебный берег ни были призваны высадиться американские войска, впереди должны идти те, кто расчистит им путь.

Уильям УАЙТ[35]

ИЗ ЗАСАДЫ

В ночи слышалось гудение спускающегося из подне бесья большого самолета. После четырех часов полета с базы в Бари на юго-востоке Италии он оказался в трехстах милях за линией фронта, проходившей к юго-востоку от Болоньи. Это была первая после Рождества 1944 года ночь. Три человека, которым в ближайшие минуты предстояла выброска, всматривались в темноту, стараясь увидеть сигнальный костер, разожженный партизанами в условном месте неподалеку от деревни Тричиана у подножья итальянских Альп, и, когда самолет пошел на вираж, заметили крошечный огонек на снегу.

Первым прыгал старший в тройке — капитан Хауард Чаппелл двадцати шести лет из Управления стратегических служб (УСС), выпускник Огайского государственного и Уэстернрезервского университетов[36]. Американец прусского происхождения, он говорил по-немецки, хотя итальянского не знал. Сержант Фарбрега, его переводчик, разговаривал и на итальянском, и на нескольких других языках. Радист сержант Силзби, участник двух миссий УСС в Югославии, выбрасывался последним. Но сначала были скинуты большие парашютные контейнеры, набитые винтовками, патронами и униформой для партизан.

После приземления капитан Чаппелл встретился с группой из трех десятков партизан, облаченных во всевозможные нелепые комбинации немецкой и итальянской военной формы. Остальные пошли разыскивать контейнеры — нужно было успеть до рассвета, чтобы их не забрали немцы. Больцано, где располагался штаб войск СС в Италии, находился всего лишь в шестидесяти километрах от них, а во всех крупных городах по соседству стояли большие гарнизоны. В этой области находилось много немецких частей, так как за ней лежали два больших горных прохода: перевал Бреннер и еще один, восточнее, который вел к Вене. Только по этим дорогам снабжались сражавшиеся в Италии немецкие армии и только через перевалы они могли эвакуироваться. Миссия Чаппелла состояла в организации партизан для блокирования этих путей отступления противника.

У близлежащего города Беллуно уже действовал один агент УСС — капитан Беннуччи, и вновь прибывшая тройка пять дней пребывала у него. Они обучали партизан изготовлению мин-ловушек, которые надо было оставлять в казармах, гостиницах или тавернах, часто посещаемых немцами.

— Моим первым заданием,— рассказывает Чаппелл,— было попытаться добраться до Кортины, где мы хотели подготовить выброску еще двенадцати американцев для обучения и организации партизан. Мы знали, что снег был очень глубоким и дорогой нам так или иначе придется держаться шоссе, на которых у немцев стояло много постов, и решили, что поедем на грузовике совершенно открыто. Чтобы сделать все более правдоподобным, партизаны дали нам в сопровождающие двух австрийцев-пе-ребежчиков из 20-й авиаполевой дивизии, которые все еще носили свою форму. В наших документах, напечатанных в подпольной типографии в Беллуно, значилось, что мы являемся рабочими, перевозимыми на строительство германских укреплений на перевале Бреннер, а австрийцы, которые, как нам сказали партизаны, были на нашей стороне, будут как бы нас охранять.

В это время 20-я авиаполевая дивизия была передислоцирована в наш район, и я заметил, что оба перебежчика стали вести себя вызывающе и вместе с тем скрытничать. Я сказал сержанту Фарбреге, чтобы он не спускал с них глаз. Австрийцы не знали, что сержант говорил по-немецки, и очень скоро он выяснил, что дезертиры заскучали по своей части и теперь, когда она оказалась поблизости, решили вернуться и выдать нас, чтобы получить награду. Пришлось от них избавиться.

Поездку в Кортину я решил пока отложить, а сам тем временем переговорил с капитаном Брайетчем, британским секретным агентом, который действовал в этой местности, и мы условились поделить территорию между собой. Мне предстояло взять под начало две бригады партизан, так называемую дивизию «Нанетт».

Данное подразделение оказалось коммунистическим. Я обнаружил, что мне придется командовать дивизией одних начальников — она состояла сплошь из разного рода командиров, их заместителей и политических комиссаров; простых же, рядовых партизан, которые бы выполняли тяжелую и опасную работу, было мало. Вообще говоря, многие коммунисты, занявшие ключевые посты в подполье, были только на двадцать процентов заняты борьбой с нацистами, а на восемьдесят — деятельностью, диктуемой интересами Советской России. Вскоре мы обнаружили, что они прячут захваченное у немцев оружие, чтобы пустить его в ход после того, как война закончится и американцы уйдут. То, чем займутся итальянцы после войны, было их внутренним делом, но мы присылали партизанам оружие для того, чтобы сохранить жизни как можно большему числу американцев, освобождавших Италию от нацистов, и я хотел, чтобы оно использовалось именно для этой цели.

Впрочем, многие из числа рядовых партизан были славными и смелыми ребятами. Одна девушка-коммунистка, чье имя было Мария, стала моим личным ординарцем; подвергая себя опасности, она проносила сообщения для меня через немецкие посты в своих трусиках и бюстгальтере. Марии было велено следить за мной, однако она, проникнувшись ко мне симпатией, предупредила меня, когда «американца» было решено убить.

Каждую ночь я связывался по рации с базой УСС в Бари и докладывал о местах расположения складов боеприпасов и горючего, которые следовало разбомбить нашей авиации, говорил о том, какие немецкие части передвигались по шоссе и через перевал Бреннер, и сообщал, что удавалось узнать о состоянии морального духа немцев, а также об их снабжении провиантом.

Я обучал партизан осуществлению диверсий, и одним из самых замечательных средств, которые у нас имелись для этих целей, были стальные дорожные колючки с четырьмя остриями, одно из которых всегда торчаао вверх. Эти штуки разбрасывать по шоссе могли даже дети. Из-за постоянных налетов наших пикирующих бомбардировщиков немцы осуществляли все свои перевозки по ночам и пропарывали шины автомашин этими колючками. Мы также натягивали поперек дороги черную проволоку, соединенную с минами, и прятали мины в лошадином навозе посреди дороги. Своими ловушками мы доводили немцев до бешенства, так что они даже пытались пускать впереди собак. Но, удавалось ли вам когда-нибудь добиваться от собаки, чтобы она бежала по дороге только по прямой вперед?

Днем мы скрывались, живя с партизанами или прячась в заброшенных домах и стогах сена, или забирались в свои спальные мешки, укрытые в кустарнике.

Всего в нашем районе действовало четыре группы британцев и американцев, снабжаемых по воздуху. Мы отыскивали сбитых американских летчиков (всего их оказался двадцать один человек) и возвращали их по каналам подполья так быстро, как только могли.

После того, как они выпрыгивали с парашютом, мои партизаны спешили найти их прежде немцев и фашистов, которые нередко убивали наших пилотов прямо на месте приземления. В связи с данным обстоятельством последние обычно выхватывали свои револьверы едва поднявшись на ноги, и партизанам, среди которых лишь немногие могли что-то сказать по-английски, было иногда трудно дать знать им, что они — друзья. Один раз они привели летчика, который рассказал, что когда он увидел двух крепких парней, бежавших к нему через поле, то вытащил свой револьвер 45-го калибра и уже был готов подстрелить обоих, когда один из них принялся выкрикивать английские ругательства, имена, названия сигарет и сленговые слова, после чего он сунул «пушку» обратно в кобуру.