— Вы спрячете меня? — спросил он.

— Да,— не колеблясь ответила женщина.— Быстрее!— и возвратила его в буфет рядом с очагом.

Эсэсовцы не вернулись на ферму. Им в голову не пришло снова обыскивать дом, так как они были не способны понять тот тип людей, с которыми им тут приходилось иметь дело. По-видимому, они не могли даже вообразить, что человек способен подняться до таких высот духа. Им противостояли два типа мужества, перед которыми они оказались бессильны: мужество американского парня, сохранившего самообладание и перехитрившего их, и мужество вдовы-француженки, которая без колебаний дала ему второй шанс. Три дня спустя эта часть Нормандии была освобождена, и парашютист смог присоединиться к своей дивизии.

Что касается меня, то я была совершенно очарована главными героями этой потрясающей истории и потом часто думала о них. Я много раз рассказывала эту историю группам американских солдат во Франции и Италии. К сожалению, я не обладаю даром рассказчика, мне не хватало красноречия, чтобы полно выразить свои чувства в отношении этих двух замечательных людей. Но после прихода Победы в Европу, уже собираясь домой, я встретилась с генералом ВВС, который точно выразил словами то, что я чувствовала.

— Молодой парашютист имел мужество отчаяния,— сказал он.— Оказавшись в ловушке, он увидел и решился на единственный путь из нее. Смелый и смышленый парень. Женщина же проявила мужество, которое есть в вас всегда и которое не дает вам пасть. Счастливая женщина.

— Счастливая? — я посмотрела на него с удивлением.

— Да, счастливая,— повторил генерал.— Она знает, во что верит.

17 октября 1944 года, когда Филиппины еще удерживались японцами, американцы высадились на расположенных у входа в залив Лейте небольших островах. К этому времени самолеты с американских авианосцев уже поражали свои цели на всем пространстве от Лусона до Минданао. Впереди японцев ожидало четырехдневное сражение в Филиппинском море, в результате которого главные силы японского флота были разгромлены, а морская авиация значительно ослаблена. После этого стало уже совершенно очевидным, что от поражения японцев могло спасти только чудо.

19 октября, когда над аэродромом Мабалакат на Лусоне сгустились сумерки, перед командным пунктом 201-й японской авиагруппы остановился черный седан, и из него вышел Такихиро Ониси. (Командующий 1-м воздушным флотом, он считался представителем передовых идей по ведению войны в воздухе.) Собрав офицеров штаба 201-й группы, адмирал сказал следующее:

— Нынешняя ситуация настолько тяжела, что теперь судьба всей империи зависит от успеха защиты Филиппин. Морским силам под командованием адмирала Ку-риты предстоит проникнуть в залив Лейте и уничтожить высадившиеся там войска противника. Первому воздушному флоту поручается поддержать эту акцию путем выведения из строя вражеских авианосцев, по крайней мере, на неделю. Но наше положение таково, что мы больше не можем придерживаться обычных методов ведения военных действий. По моему мнению, противник может быть остановлен только массовым пикированием на взлетные палубы его авианосцев истребителей «Зеро», несущих 250-килограммовые бомбы.

Речь адмирала наэлектризовала слушающих, по лицам которых скользил его пронизывающий взгляд. Было очевидно, что целью его визита является организация атак пилотов-самоубийц.

Когда адмирал Ониси закончил, капитан 3-го ранга Тамай, начальник штаба части, спросил позволения поговорить по столь серьезному вопросу со своими командирами эскадрилий. Он был уверен, что большинство пилотов будут готовы принести себя в жертву в качестве людей-бомб, когда услышат об этом плане.

— Они говорили мало,— доложил он позже,— но их глаза со всей ясностью выдавали их горячее желание умереть за страну.

Было решено, что первую атаку возглавит лейтенант Юкио Секи. Этот человек незаурядного характера и выдающихся способностей был выпускником военно-морской академии в Этадзиме. Когда Тамай сообщил ему о его назначении, Секи облокотился о стол и, закрыв глаза, уткнул голову в кулаки. Совсем недавно этот молодой офицер женился, как раз перед отправкой с родины. Несколько секунд он сидел неподвижно, лишь сильнее сжимая побелевшие пальцы, затем поднял голову и, пригладив назад волосы, произнес спокойным чистым голосом:

— Я готов возглавить эту атаку.

20 октября, вскоре после восхода солнца, адмирал Ониси собрал 24 пилота-камикадзе, что значит «божественный ветер», и обратился к ним дрожащим от волнения голосом:

— Япония оказалась в тяжелейшем кризисе. Спасение нашей страны не по силам министрам, генеральному штабу и командирам более низкого звена, таким, как я. Теперь дело за молодыми и пылкими людьми, такими, как вы. Я прошу вас сделать все, что в ваших силах, и желаю вам успеха.

Это были его последние слова, и, когда он их произносил, в его глазах стояли слезы.

Такой же набор камикадзе проводился и на других воздушных базах. На острове Себу всех летчиков собрали 20 октября в 6 часов вечера.

— Каждый доброволец, желающий вступить в отряд «особой атаки»,— сказал командир,— должен написать свое имя и звание на листе бумаги, вложить его в конверт и запечатать. Если вы не хотите быть добровольцем, положите в конверт чистый лист. Для серьезного обдумывания этого вопроса у вас есть три часа.

Точно в девять часов летный старшина забрал конверты и отнес их командиру части. Из более чем двадцати пилотов только двое вернули чистые листки.

25 октября была проведена первая успешная атака камикадзе: шесть самолетов вылетели на рассвете из Давао, с южного побережья Минданао, и нанесли повреждения, по меньшей мере, трем эскортным авианосцам американцев. В то же самое утро лейтенант Секи поднял свои самолеты со взлетного поля Мабалакат.

Один из летчиков четырех истребителей сопровождения составил потом отчет о проведенной атаке:

«Приблизившись к вражескому соединению из четырех авианосцев и шести других кораблей, лейтенант Секи спикировал на один из авианосцев и успешно протаранил его. В этот же корабль врезался еще один самолет, и из него повалил густой столб черного дыма. Серьезные повреждения противнику нанесли также еще два пилота, один из которых поразил авианосец, а второй — легкий крейсер».

Новость об успехах камикадзе быстро облетела флот. Целых 93 истребителя и 57 бомбардировщиков, осуществлявших в этот день обычные атаки, не нанесли американцам никакого урона. Превосходство самоубийственных атак было очевидным, и адмирал Ониси не сомневался в необходимости и неизбежности применения этой варварской тактики. Он высказал свое мнение вице-адмиралу Фукудомэ, главнокомандующему 2-м воздушным флотом, заметив:

— Нас может спасти только широкомасштабное применение особых атак. Пришло время вашему воздушному флоту тоже принимать эту тактику.

Времени, однако, уже не оставалось. День ото дня ситуация вокруг острова Лейте становилась все более безнадежной, и с увеличением напора вторжения увеличивались интенсивность и количество атак камикадзе. Но поставки самолетов сокращались, и 5 января была проведена последняя крупная самоубийственная атака с Филиппин. По силам вторжения в заливе Лингаен ударили 15 штурмовиков, которые повредили один крейсер и четыре транспорта[31].

После потери Филиппин быстро последовал ряд других поражений. В феврале 1945-го противник крупными силами вторгся на Иводзиму, а в апреле — на Окинаву, взяв Японию за горло. В результате последовал новый, еще более широкий размах применения камикадзе, и на этот раз были использованы даже учебные самолеты.

После этого было изобретено новое самоубийственное оружие. Им явились 1800-килограммовые ракеты, которые крепились к бомбардировщику-«матке». В поле видимости цели ракета запускалась и устремлялась к ней, управляемая пилотом-самоубийцей. Отряд пилотов, которые обучались управлению этим оружием, носил название «Дзинрай Бутай» («Удар божественного грома»). Среди союзников же оно получило прозвание «бака-бомба» — дурацкая бомба.