Доктор Тронстад так хорошо проделал свою работу, что четырем подрывникам во главе с Йоахимом потребовалось всего несколько минут, чтобы найти кабельный тоннель, ведущий прямо в помещение, примыкающее к секции высокого обогащения. В темноте двое его людей отстали, но Йоахим вместе с третьим подрывником продолжали пробираться по лабиринту кабелепровода.

Часовой, охранявший это самое важное место предприятия, подняв глаза, вдруг увидел дула двух пистолетов и поспешно лег на пол — молча. «Он выглядел испуганным,— читаем мы в сухом отчете норвежцев об операции,— но вместе с тем смирным и послушным». Йоахим быстро обошел резервуары, основные трубы, механизмы и оборудование и прикрепил к ним взрывные заряды — как он это учился делать на макетах в Англии — в те места, где они могли нанести наибольшие повреждения. Вдруг раздался звон стекла — кто-то разбил окошко к ним в подвал, и Йоахим уже приготовился стрелять, но в последний момент узнал одного из своих потерявшихся людей, который быстро пролез к ним и с легкой дрожью в руках закончил установку зарядов.

Воя сирены, который он с тревогой постоянно ожидал, все еще не было. Йоахим проверил 30-секундные фитили и зажег их, после чего велел охраннику, норвежцу, спасаться. Отбежав на двадцать ярдов от двери подвала, они услышали взрыв, приглушенный толстыми бетонными стенами, но сотрясший землю под их ногами.

Когда завыла сирена и из казармы стали выскакивать сонные солдаты, Йоахим со своими людьми уже скрылся тем же опасным и немыслимым — для немцев — путем, которым они пришли. Тем временем тысяча фунтов драгоценной окиси дейтерия вылилась из развороченных резервуаров на пол и в сточные трубы завода.

Через считанные часы Николаус фон Фалькенхорст, немецкий командующий, был в Веморке. Осмотрев разрушения, он воскликнул:

— Черт возьми, это самая высококлассная диверсия из всех, с которыми мне приходилось встречаться!

После этого генерал начал отдавать приказы. В район была переброшена целая дивизия вермахта в 12 000 солдат. Горы принялись прочесывать лыжные патрули и низколетающие разведывательные самолеты, все дороги и тропинки были перекрыты, а гестапо и эсэсовцы обыскивали дома один за другим. Но никаких следов диверсантов найдено не было.

Пятеро из шести участников операции «Ганнерсайд» сразу же отправились на лыжах к шведской границе, где после невероятных трудностей оказались в безопасности, а затем были увезены обратно в Англию. Шестой, Кнут, и четыре «ласточки» остались, чтобы участвовать в действиях подполья, проскальзывая на лыжах мимо наводнивших округу патрулей Фалькеы-хорсга. А Скиннарланд вернулся в свою похожую на берлогу хижину, чтобы информировать Лондон о результатах взрыва и продолжал наблюдение за «Норшск-Гидро».

В конце 1943 года Скиннарланд радировал, что повреждения ликвидированы и завод возобновил выпуск продукции. После этого самолеты 8-й американской воздушной армии разбомбили электростанцию предприятия. Тогда немцы решили перевезти все установки и резервуары производства тяжелой воды «Норшск-Гидро» в рейх и разместить их под землей. Скиннарланд послал в Лондон запрос на разрешение потопить паром «Гидро», который должен был повезти в определенный день по озеру Тинше вагоны, груженные этими оставшимися емкостями с тяжелой водой. Разрешение быстро пришло, и Скиннарланд обратился за содействием к Кнуту, который занимался обучением боевых подразделений норвежского подполья за пятьдесят миль от него. Обзаведясь поддельными документами и прикинувшись работником «Норшск-Гидро», Кнут совершил разведывательное плавание на пароме, чтобы определить, где его лучше затопить, чтобы спасательные работы были невозможны. Перед самым отплытием парома к передней части его днища были прикреплены взрывные заряды с часовыми механизмами, и вскоре последние запасы окиси дейтерия нацистов оказались на дне озера Тинше. Немецкие эксперименты в области атомной энергии были практически остановлены.

Секретные конференции в Москве, Тегеране и Каире в 1943 году на самом деле не были настолько тайными, насколько это предполагалось их организаторами. Благодаря шпиону, работавшему в британском посольстве в Анкаре, Гитлеру уже через несколько дней многое становилось известным об этих важных совещаниях союзников.

Я узнал об операции «Цицерон» — таково было условное название проводимой нацистами в Анкаре работы — случайно. Как главный обвинитель нацистских дипломатов в Нюрнберге, я среди массы других документов исследовал секретную корреспонденцию германского посольства в Анкаре. Мое внимание привлекла некая операция «Цицерон», на которую попадалось много ссылок. Я стал искать дополнительную информацию, и Хорст Вагнер, сотрудник Форин офис, отвечающий за связь с разведкой, сказал мне, что «Цицерон» был «самым крупным делом», в которое когда-либо вовлекалось его ведомство. Генерал Вальтер Шелленберг, шеф государственной и военной разведки, признал, что своим «огромным успехом» он в значительной степени обязан операции «Цицерон». Всю же эту удивительную историю я узнал, лишь когда вышел на Людвига Мойзиша.

Мойзиш, щуплый, маленький, постоянно старающийся держаться в тени человечек, прежде работал журналистом в Вене, а потом вступил в нацистскую партию и был назначен торговым атташе в Анкаре. В круг его обязанностей входило и руководство региональными операциями германской разведки. Этот человек находился под подозрением, как военный преступник, из-за письма, которое написал германский посол в Турции Франц фон Папен шефу гестапо Генриху Гиммлеру, где он хвалил Мойзиша за «отличную службу». После задержания и допроса британцами он уехал к себе на родину в Австрию и поселился где-то во французской зоне. Вновь разысканный моим ведомством Мойзиш всячески старался очиститься от подозрений. Данные им сведения поначалу показались мне неправдоподобными, но, проверенные и перепроверенные, они оказались правдой.

Ночью 26 октября 1943 года Мойзиш, занимавший дом в германском посольском комплексе в Анкаре, был разбужен настойчивым звоном телефона. Звонила фрау Енке, жена заместителя посла фон Папена,— ее муж хотел, чтобы Мойзиш немедленно явился к ним в дом.

Встретив его у двери, Енке сказал:

— У меня в гостиной сидит один малый, который готов сообщить кое-что интересное для вас. Он албанец, и его зовут Дьелло. Когда закончите беседовать, проводите его и закройте дверь.

В гостиной Мойзиш увидел маленького человека с резкими, неприятными чертами лица.

— Я могу оказать вашему правительству очень ценную услугу,— заявил он.— Но я хочу, чтобы мне хорошо заплатили за это. Я могу достать вам фотографии чрезвычайно важных документов из британского посольства. Моя цена — 5000 фунтов стерлингов за каждый документ.

Мойзиш сказал мне, что его первым желанием было указать Дьелло на дверь. Но самоуверенность этого человека, требовавшего такую громадную плату, поколебала его порыв.

— Откуда я могу знать, что вы не британский агент? — усомнился Мойзиш.

— Что ж, мне другие заплатят, если вы не захотите,— ответил Дьелло, небрежно махнув рукой в сторону советского посольства. — Вам лучше поверить моим словам — то, что я предлагаю, стоит таких денег.

На этом албанец дал понять, что завершил разговор.

— Я знаю, что вы не можете дать окончательного ответа, пока не поговорите с вашим послом,— добавил он.— Даю вам время до полудня 28-го, чтобы все обдумать.

Это значило: меньше двух дней, и Мойзиш возразил, что ему необходимо больше времени, но Дьелло сказал, что он позвонит по телефону ровно в пять в указанный день. Если ответом будет «да», он встретится с Мойзишем в условленном месте в 10 часов тем же вечером и передаст непроявленные снимки четырех совершенно секретных документов, за которые тот вручит ему 20 000 фунтов. С этим Дьелло ушел.

— Как вам понравился мой бывший слуга? — спросил на следующее утро Енке. Мойзиш изобразил удивление, и Енке с улыбкой пояснил: