Быстро и четко один за другим начали взлетать с авианосцев самолеты — первая волна состояла из 43 истребителей, 49 высотных бомбардировщиков, 51 пикирующего бомбардировщика и 40 торпедоносцев — и через 15 минут все 183 машины уже находились в воздухе. Это был рекордный срок. Вместе с самолетами второй волны в налете участвовали 353 машины, что явилось на тот момент самым массовым сосредоточением морской авиации.

Все ощущали, что сияющее солнце императорской Японии еще никогда не поднималось так высоко, и в радостном возбуждении члены корабельных команд — у некоторых из них по щекам текли слезы — махали своими кепи вслед удалявшимся самолетам, пока они не скрылись из вида. Как и все, охваченный гордостью, с криками «Банзай!», все еще звучащими у него в ушах, Гэнда направился в радиорубку «Акаги», чтобы дождаться там сообщения от Футида, которое тот должен был послать, достигнув цели.

Стоявшие в разных точках Тихого океана 2-й, 3-й, 4-й и 5-й флоты также ожидали этого сообщения, которое должно было ввергнуть их в войну на дюжине разных фронтов. Ждал и Ямамото в далекой Японии, и члены генерального штаба военно-морских сил, которые, одержимые мрачными предчувствиями, собрались в этот час в военно-морском клубе. Удастся ли напасть внезапно? Или флот загодя обнаружат и уничтожат?

Первая информация поступила после того, как один из двух самолетов-разведчиков передал: американские корабли по-прежнему стоят в Перл-Харборе и на базе не наблюдается никаких признаков тревоги.

В 7.49 тишину эфира нарушил треск передаваемого Футида из-под небес над Гавайями радиосигнала: «То-То-То!» Это была первая буква японского слова, означавшего «атака», и она говорила, что первая волна пошла в атаку на базу. Но она ничего не говорила об обстоятельствах боя.

Несколько минут спустя пришло другое сообщение: теперь Футида радировал своим встревоженным начальникам на «Акаги» и в Токио: «Тора, Тора, Тора!» (Тигр, Тигр, Тигр!) — слово, которое было условлено передать для подтверждения полной внезапности нападения.

Очнувшись от своих мирных грез, Америка вдруг обнаружила, что она вовлечена в войну новой эры ведения боевых действий, при которых психологический фактор, высокая предприимчивость и разного рода военные хитрости и уловки большого и малого масштаба стали играть важную роль в достижении победы.

Потрясенная разгромом Перл-Харбора, Америка почти сразу занялась организацией по всему миру разведывательной сети для предупреждения возможного нападения врага. ФБР, управление военно-морской разведки, личный состав службы контрразведки армии и отдел особых исследований военно-воздушных сил пришли в движение. Под руководством полковника (позднее генерал-майора) «Дикого Билла» Донована Управление стратегических служб (УСС) из проекта стало глобальной реальностью.

С его расширением, сопровождаемым неизбежной путаницей и соперничеством, началась его бурная деятельность. Всевозможные ученые, профессора и специалисты разнообразных профессий стекались в Вашингтон, образуя многочисленные разведывательные отделения и специальные объединения, многие из которых были совершенно новыми применительно к войне. Используя опыт и информацию, предоставляемые британцами и другими союзниками, американцы быстро наверстывали упущенное время.

Постепенно мрак поражения начал отступать. Стремительные японские завоевания достигли своих пределов. К концу этого года британцы остановили продвижение знаменитого Африканского корпуса, и им на помощь в Северной Африке высадились свежие англо-американские силы.

Это был год сюрпризов, скрытых перебросок войск и сбивающих противника с толку военных уловок, которые наравне с разведкой играли очень важную роль в противостоянии союзников грозному врагу.

Одним ранним январским утром 1940 года в нью-йоркскую гавань входил теплоход, у поручней которого стоял пассажир, наблюдавший за только что прибывшими на борт лоцманом и береговыми чиновниками. Вся группа прошла мимо него, но один человек задержался и шепнул:

— Вы будете С.-Т. Дженкинзом. Когда мы пристанем, отправляйтесь в отель «Бельвуар» и ждите в своем номере.

Вечером того же дня, прождав несколько часов, вновь поименованный Дженкинз услышал, как в замке повернулся ключ, дверь в номер тихо открылась и к нему вошли два особых агента Федерального бюро расследований. Дженкинз, сотрудничавший с ФБР, пожал им руки и стал рассказывать:

— Я был курсантом нацистской шпионской школы в пансионе Клопшток в Гамбурге. Мой класс был выпущен две недели назад. В напутственной речи доктор Гуго Себолд сказал: «Огромную проблему для агентов фюрера в Северной и Южной Америках представляет поддерживание связи с нами. И больше всего трудностей в этом отношении создают американцы. Однако скоро мы будем без риска раскрытия посылать и принимать сообщения по всему миру. Сейчас я не могу вам объяснить, каким способом это будет делаться, и скажу только, чтобы вы следили за точками — за многочисленными маленькими точками «между строчками»!

— Мне дали указания и отправили сюда, больше ничего не объяснив,— заключил наш секретный агент.

До этого момента мы держали немецких и японских шпионов загнанными в угол, постоянно раскрывая изобретаемые врагом новые методы связи. Мы отслеживали их связных, «вычисляли» «почтовые ящики», расшифровывали коды и проявляли тайные чернила; мы отыскивали их радиопередатчики, иногда передавали по ним врагу свои сообщения. Однажды из кармана шпионского плаща были извлечены безопасные спички, четыре из которых, совершенно неотличимые от всех остальных, на самом деле были карандашиками, которые писали невидимо, а проявить написанное можно было только с помощью раствора, приготовленного из редкого лекарства. Мы прочитали и эти послания, и письма отснятые на микропленку, которую намотали на шпульку и закрыли сверху шелковой ниткой, и сообщения на других микропленках, всунутых в корешки толстых журналов, а одна микропленка была спрятана в чернильную ручку, которую пришлось сломать, чтобы ее вынуть.

Все эти хитрости, а также многие другие мы раскрыли, но что это за точки «между строчками»?

Первым делом мы вызвали в нашу лабораторию молодого ученого, занимавшегося исследованиями в обпасти цветной микрофотографии, и он стал заниматься экспериментахми, основанными на кое-каких предположениям, возникших у нас относительно заявленного предмета гордости доктора Ссболда. А между тем все агенты стали внимательно следить за появлением каких-нибудь подозрительных точек.

И вот как-то в августе 1941 года в поле нашего зрения попал молодой путешественник, прибывший в Соединенные Штаты с Балкан. Мы знали, что он был весело проводившим время сыном миллионера, но, вместе с тем, имелись основания считать его нацистским шпионом. Был произведен тщательный осмотр его вещей — от ботинок до зубной щетки. Когда наш сотрудник из лаборатории взял в руки один из его конвертов так, чтобы свет падал на него под углом, он вдруг заметил, как что-то блеснуло. Одна точка — просто знак препинания, черное пятнышко не больше мушиного — отражала свет.

Очень осторожно сотрудник яри помощи лупы и иглы отделил это от конверта — частичку твердого материала, прикрепленную к бумаге, где она выглядела как напечатанная на машинке точка. Увеличив ее под микроскопом в 200 раз, мы увидели, что это снимок целой машинописной страницы со шпионским текстом следующего содержания:

Есть основания предполагать, что научные разработки в Соединенных Штатах по применению энергии атомного ядра продвинулись вперед в определенном направлении отчасти благодаря использованию гелия. Требуется дальнейшая информация об этих работах и в особенности:

1. Какие процессы применяются в Соединенных Штатах для получения обогащенного урана?

2. Где проводятся связанные с ураном испытания? (В университетах, промышленных лабораториях и т.д.)