— Что я должна делать? — просто спросила Джоуи.

Колайко объяснил, что она должна отправиться на окраину города и там сесть в грузовик. Джоуи надела свои деревянные сандалии, в полых подошвах которых она спрятала стопки листочков папиросной бумаги, содержащих добытую подпольем информацию о мероприятиях японцев по обороне Манилы, и отправилась на место встречи. Подобравший ее грузовик проехал 50 миль по объездным проселочным дорогам и оказался у горы Нагкарлан. Здесь ее встретил проводник и повел вверх по узкой тропинке. Через некоторое время путь им преградил огромный валун, и вдруг непонятно откуда послышался окрик. Джоуи произнесла пароль. Из «кроны ближайшего дерева на них посветили фонариком и разрешили пройти. Проводник отодвинул валун так, будто он висел на петлях, и они вышли на ровное место, где стояли пальмовые бараки, в которых жило около сотни филиппинских партизан. Джоуи пронаблюдала, как они установили и настроили радиостанцию и передали ее сообщение.

Так она стала посыльным. Добираясь разными путями до партизанского лагеря, она приносила туда донесения, планы и фотографии. Там же она услышала переданное по рации радостное известие: «Американцы высадились на Лусоне!»

Партизаны отпечатали на мимеографе листовки с известием — ОСВОБОЖДЕНИЕ БЛИЗКО! — с призывом к содействию, и Джоуи пронесла их в Манилу. Там вместе с другими добровольцами, прячась и перебегая с места на место, она рассовала их под двери домов и раздала прохожим.

После этого ей поручили разведать местонахождение японских полевых складов. Однажды ночью в дом к Джоуи постучали, и, открыв дверь, она впустила человека в японской военной форме.

— Это для доктора Герреро,— прошептал он, передавая ей сумку с овощами (так это выглядело со стороны) и быстро вышел.

Ее муж, который также состоял в подполье, взял у нее сумку, оказавшуюся явно слишком тяжелой для овощей, но ничего не сказал. Несколько ночей после этого военные склады сотрясали взрывы. А в дневное время Джоуи отправлялась на поиски новых складов, которые требовали «овощных поставок».

Вскоре Колайко дал ей знать, что она снова нужна в качестве курьера, и Джоуи опять вернулась на Нагкарлан. Она надеялась, что горный воздух восстановит ее убывающие силы. Из-за нехватки пищи и лекарств ее состояние постоянно ухудшалось. Джоуи мучили частые головные боли, ее ступни распухли, на теле появлялись новые язвы. Очень страдая, она молилась, чтобы Бог и возвращающиеся американцы помогли ей.

В начале 1945 года, когда американцы были уже недалеко от Манилы, Колайко дал ей самое опасное задание из всех, что ей пришлось выполнить. Партизаны передали американской армии карту японских оборонительных позиций, на которой был указан свободный от мин проход. Американцы планировали нанести удар здесь, но теперь японцы сильно заминировали и этот участок. Подкорректированную карту было необходимо доставить в штаб 37-й дивизии в Калумпит, в 40 милях к северу от Манилы. Предстояло пройти по широкой зоне боев, где все дороги и тропы охранялись японцами, которые обыскивали всех проходящих. Машина пробраться не сможет. Женщина пешком? Возможно, если она будет маленькой, жалкой на вид и отважной. Возьмется ли Джоуи за это задание?

— Вы просто скажите, куда нужно идти,— был ее ответ.

Некоторое время она шла под покровом ночи, но недостаток сна очень ослаблял ее, а головные боли усиливались. Джоуи решила попробовать идти днем. Первым ей попался японский офицер, который решил ее обыскать. Джоуи показалось, что карта, прилепленная к спине между лопатками, загорелась. Приблизившись, японец разглядел ее лицо — распухшее, все в красных болячках — и, испугавшись, торопливо махнул рукой, разрешая идти дальше. Джоуи знала, что имеет ужасный пропуск, который позволит ей пройти куда угодно.

Проведя в пути два дня и две ночи, она добралась до штаба и отдала карту. Испытывая полный упадок сил от усталости и болезни, она даже не смогла поесть предложенные американцами оладьи с кофе, хотя не пробовала их уже несколько лет.

Обратно ей также пришлось идти через зоны интенсивных боевых действий. Вернувшись в Манилу, Джоуи узнала, что Колайко был смертельно ранен, и отправилась к нему в госпиталь. При ее появлении он попытался приподняться навстречу. «Прекрасная работа!» — были его последние слова.

Она стала ухаживать за ранеными в эвакогоспитале, но ее болезнь, обострявшаяся от переутомления, стала настолько серьезной, что руководство госпиталя предложило ей отправиться в Талу, в филиппинский государственный лепрозорий. Но там Джоуи ждали лишь несколько протекающих хижин, нехватка пищи и почти полное отсутствие медицинского ухода.

Вскоре война закончилась, и в Тале неожиданно появились шесть сотен новых больных. Джоуи, для которой это было уже слишком, решила организовать в этом месте хоть какой-то порядок и улучшение санитарных условий. С этой же целью она обратилась к Ороре Кезон, дочери экс-президента. Изложение этой проблемы в манильских газетах дало результаты: в Тале появились новые здания, лаборатория, операционная, стало больше врачей и медсестер, а кроме того, наладилось снабжение сульфоновыми препаратами.

Благодаря ходатайству друзей, знавших о героической войне Джоуи, министр юстиции Кларк удовлетворил ее просьбу о разрешении лечиться в Карвилле. Пациенты лечебницы встретили се букетами цветов и большим тортом. Они увидели маленькую женщину, чье смуглое лицо было бледным и обезображенным, но живые глаза по-прежнему улыбались. Доктор Фредерик Йохансен — знаменитый «добрый доктор Йо» — назначил ежедневные сульфоновые инъекции, а также другое лечение, и ее состояние стало улучшаться. Ее язвы начали заживать, на лице появился румянец. Джоуи стала активно помогать персоналу в уходе за другими больными. Своих многочисленных посетителей она встречала всплеском радости и энергичным рукопожатием.

— Я чувствую, что я счастлива! — сообщала им Джоуи.

Выписавшись из Карвилля, она решила поселиться в Калифорнии.

— Вся моя жизнь оказалась одним большим приключением,— говорит Джоуи.

Над крошечным взлетным полем у Киеноу, где стояли восемь истребителей Р-40 «Томагавк», уставив в пасмурное небо свои раскрашенные акульи носы, за час до наступления темноты пошел дождь.

Из пещеры, в которой размещался пункт управления полетами, выглядывал в ожидании прояснения командир части Джонни Хэмпшир. Его эскадрилья Китайской оперативной авиагруппы, переброшенная из Куньмина на этот аэродром в Восточном Китае, была готова к немедленным действиям, но вместо этого из-за мерзкой погоды они уже целую неделю торчали на земле в бездействии и тоске.

Неожиданно на пункте управления зазвонил телефон.

— Какого еще черта там случилось, капитан Чоу?

Взявший трубку китайский офицер воткнул в карту красный флажок.

— Не пойму. R-15 сообщает об одиноком незнакомом самолете, приближающемся к нам на малой высоте.

Японцы никогда не залетали так далеко на вражескую территорию в такую погоду. Да еще в одиночку! Их никогда не посылали по одному, так как знали, что один никогда не возвращался.

Впрочем, это могло быть какой-нибудь уловкой, поэтому Джонни распорядился:

— Свяжитесь с дежурным экипажем и передайте Кастелло, что он летит со мной. Остальные шесть машин пусть пока остаются на земле.

Разбрызгивая воздушными потоками от винтов красную грязь, два самолета пробежали по взлетной полосе и, поднявшись в воздух, вскоре исчезли в низких серых облаках. В пещере, где стояла радиостанция, можно было слышать, как Джонни запрашивал местонахождение неизвестного самолета, который теперь находился всего лишь в двадцати милях к востоку.

Позднее он рассказал о том, что у них произошло. Джонни удалился на десять миль от взлетного поля, когда увидел самолет, шедший на двести футов ниже, и развернулся для атаки. Это была неопознанная машина, появившаяся со стороны противника, поэтому ее следовало сбить.