Осуществление этой операции стало возможным благодаря предусмотрительному шагу, сделанному в начале войны: всем гражданам Соединенного Королевства было предписано зарегистрировать в государственном казначействе все принадлежавшие им иностранные ценные бумаги. Эту часть вложений Черчилль и его кабинет решили теперь реквизировать. Никогда прежде государство не изымало вклады частных лиц на нужды обороны, не получив прежде согласия на то их владельцев. Но в июне 1940 года, после падения Парижа, правительство Черчилля сочло себя вынужденным пойти на этот шаг.
«В течение десяти дней,— вспоминал один из участников этой операции,— все отобранные для перемещения вклады в банках Соединенного Королевства были собраны, сложены в тысячи коробок размером с ящики от апельсинов и свезены в региональные центры сбора». Все это были богатства, принесенные Великобритании поколениями ее торговцев и мореплавателей. Теперь вместе с накопленными тоннами золота Британской империи им предстояло переправиться через океан.
Через океан! За один июнь в Северной Атлантике было потоплено 57 союзных и нейтральных судов общим водоизмещением 349 117 тонн.
Для перевозки первой партии секретного груза был назначен крейсер «Эмеральд», которым командовал капитан Френсис Сирилл Флинн. 24 июня он должен был выйти из гавани Гринок в Шотландии. 23 июня поездом до Глазго из Лондона выехали четыре лучших специалиста по финансовым вопросам из Английского банка с Александером Крейгом во главе, имея с собой лишь небольшие плоские чемоданчики в качестве багажа. Тем временем усиленно охраняемый специальный поезд привез в Гринок последнюю партию золота и ценных бумаг для погрузки на крейсер. Ночью со скоростью 30 узлов, рискуя в густом тумане наскочить на камни, пришел эсминец «Коссак», чтобы присоединиться к эскорту «Эмеральда».
К шести часам вечера 24 июня крейсер был загружен ценностями так, как еще ни один корабль до него. Его артиллерийские погреба были наполнены 2229 тяжелыми ящиками, в каждом из которых лежало четыре золотых бруска. (Груз золота оказался таким тяжелым, что по окончании плавания были обнаружены погнутыми угольники полов этих погребов.) Тут же лежали коробки с ценными бумагами, всего их было 488 на общую сумму более 400 миллионов долларов. Таким образом, в первой перевозке превратностям войны в Северной Атлантике оказались предоставленными ценности на сумму более полумиллиарда долларов.
«Мы вышли из Клайда ночью, получив сообщение об ожидавшейся плохой погоде,— вспоминал капитан Флинн, плотный краснолицый человек.— Прогноз оказался точным. На следующее утро, когда мы огибали северное побережье Ирландии, разгулялись волны, а выйдя в Атлантику, мы попали в поднимающийся шторм».
Корабельный казначей, лениво прогуливавшийся по палубе, встретив Крейга, равнодушно сообщил ему: «Капитан только что получил сообщение из Адмиралтейства — впереди обнаружена пара немецких подводных лодок», после чего не спеша двинулся дальше, оставив эксперта-математика Английского банка вычислять вероятность достижения его драгоценным судном берегов Канады.
С ухудшением погоды ухудшались шансы каравана. С усилением шторма стала падать скорость эсминцев сопровождения, и капитан Вайан, командовавший эскортом, просигналил капитану Флинну идти между эсминцами зигзагами, чтобы «Эмеральд» сохранял свою более высокую и, значит, более безопасную скорость.
Но океан бушевал все сильнее и сильнее, и в конце концов эсминцы отстали так, что капитан Флинн решил дальше плыть в одиночку. «Мы нашли это решение более мудрым,— сказал он,— так как эскорт задерживал нас. Я поднял скорость до 22 узлов. Целых три дня после этого многие на корабле страдали морской болезнью». Но на четвертый день погода улучшилась, а вскоре — 1 июля, где-то после 5 часов утра — на горизонте появились берега Новой Шотландии. Теперь по спокойной воде «Эмеральд» шел к Галифаксу, делая 28 узлов, и в 7.35 благополучно прибыл в порт назначения.
На подходящей к пирсу железнодорожной ветке ожидал специальный поезд. Тут же находились представители Канадского банка и железнодорожной компании «Кэнэ-диэн Нэшнл Экспресс». Перед началом разгрузки были приняты чрезвычайные меры предосторожности, причал тщательно перекрыт. Каждый ящик при выносе с крейсера регистрировался как сданный, после чего заносился в список при погрузке в вагон, причем все это происходило в ускоренном темпе. В семь часов вечера состав отправился. В Монреале вагоны с ценными бумагами были отцеплены, а золото поехало дальше, в Оттаву.
Именно этот поезд и встречали Девид Мансур и Сидни Перкинз. Теперь бумаги переходили под их опеку, и им предстояло куда-то поместить эти тысячи упаковок. Девид Мансур уже сообразил куда.
24-этажное гранитное здание страховой компании «Сан Лайф», занимавшее целый квартал в Монреале, было самым большим коммерческим зданием на территории британских доминионов. Оно имело три подземных этажа, и самый нижний из них в военное время предполагалось как раз отводить под хранилище ценностей типа этого «вклада ценными бумагами Соединенного Королевства», как его назвали.
Вскоре после часа ночи, когда движение на улицах Монреаля стихло, полиция оцепила несколько кварталов между сортировочной станцией и небоскребом «Сан Лайф». После этого между вагонами и задним въездом в здание начали курсировать грузовики, сопровождаемые вооруженными охранниками «Кэнэдиэн Нэшнл Экспресс». Патрули Королевской канадской конной полиции зорко следили за тем, как коробки выгружались из грузовиков и заносились в здание, где их складывали в «опорной комнате» на третьем подвальном этаже. Когда последняя коробка упокоилась на своем месте — что было соответствующим образом зарегистрировано — ответственный за депозит Крейг от лица Английского банка взял у Девида Мансура расписку в получении, которую он дал от лица Канадского банка.
Теперь предстояло быстро оборудовать надежное хранилище. Но изготовление камеры 60-футовой длины и ширины и 11-футовой высоты требовало огромного количества стали. Где се взять в военное время? Кто-то вспомнил о неиспользуемой, заброшенной железнодорожной ветке, две мили путей которой имели 870 рельсов. Из них-то и были изготовлены стены и потолок толщиной в три фута. В потолке установили сверхчувствительные микрофоны звукоулавливающих приборов, фиксирующих даже слабейшие щелчки выдвигаемых из железного шкафа ящиков. Для того чтобы открыть двери хранилища, требовалось набрать две различные цифровые комбинации на запирающем устройстве. Двум банковским служащим сообщили одну комбинацию, двум другим — вторую. «Другая комбинация мне была неизвестна,— вспоминал один из них,— и каждый раз, когда требовалось войти в камеру, мы должны были собираться парами».
В течение трех летних месяцев по железной дороге в Монреаль прибывали грузы ценных бумаг. Для размещения всех сертификатов потребовалось почти 900 четырехстворчатых шкафов. Спрятанные под землей ценности круглосуточно охраняли 24 полицейских, которые там же ели и спали.
Поход «Эмеральд» был только первым в череде «золотых» трансатлантических переходов британских кораблей. 8 июля из портов Великобритании вышли пять судов, которые везли самый большой комбинированный груз ценностей, когда-либо транспортировавшийся по воде или по земле. В полночь из залива Клайд вышли линкор «Рэвендж» и крейсер «Бонавентура». На рассвете в Северном проливе к ним присоединились три бывших лайнера «Монарх Бермудов», «Собесский» и «Баторий» (два последних были судами Свободной Польши). Эскорт составляли четыре эскадренных миноносца. Этот конвой, которым командовал адмирал сэр Эрнест Расселл Арчер, вез золотые слитки примерно на 773 миллиона долларов и 229 коробок ценных бумаг общей стоимостью приблизительно в 1 750000000 долларов.
«Мы получали обычные сообщения о шнырявших поблизости подводных лодках,— вспоминал адмирал Арчер (за две последние недели противником были потоплены 28 судов союзников общим водоизмещением 139 000 тонн),— но сумели увернуться от них. Вражеские рейдеры тоже были весьма активны, но нам ни один не попался. Нервничали ли мы? Мы знали, что имели у себя на борту, и в такой ситуации просто берешь штурвал и делаешь что можешь».
