Немцы первыми добились успеха в создании радиопомех на радарах. В феврале 1942 года германские боевые корабли «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген» выскользнули из Бреста и вошли в Ла-Манш. Британские операторы береговых радиолокационных станций увидели на своих экранах помехи, сначала совсем слабые, но постепенно увеличивающиеся по интенсивности. Ко времени, когда германские корабли достигли Дуврского пролива, помехи не исчезли, поэтому британские наблюдатели ничего не увидели и не послали на их перехват свои корабли и самолеты, и они благополучно миновали Ла-Манш и прошли в Северное море.
Примерно в то же самое время и британцы открыли, что на радарах можно вызывать помехи. Вдоль южного побережья Англии были установлены мощные радиопередатчики, которые стали мешать работе вражеских радаров раннего оповещения. Вместе с этим королевские ВВС стали заглушать жизненно важные для летчиков радиопереговоры «земля — воздух» германских люфтваффе.
В этой эфирной войне не было ни дня затишья. Для перехода на новые длины волн немцы часто модифицировали либо перемещали свои радары и радиопередающее оборудование, но почти сразу, как только новая установка начинала функционировать, британцы запускали свои новые радиоустройства для их глушения.
Одним из таких устройств, разработанным после почти непреодолимых технических трудностей, был бортовой передатчик помех, достаточно компактный, чтобы его можно было поместить в бомбардировщике. Эта глушилка, носившая кодовое название «Бортовая сигара», оказалась настолько эффективной, что немцы были вынуждены прибегать к сверхмощному передатчику для радиотелефонных переговоров с экипажами своих ночных бомбардировщиков. Тогда британцы оборудовали мощную радиостанцию для вещания на той же частоте, и «призрачные голоса» начали засыпать вопросами контролирующих полеты с земли немецких радиооператоров и передавать противоречащие инструкции и ложную информацию экипажам немецких ночных истребителей. Эти «призраки» не только использовали в своей речи немецкие идиомы, но еще и научились в совершенстве подражать интонациям немецких радиооператоров.
Этот прием, получивший название «операция Корона», впервые был применен в ночь с 22 на 23 октября 1943 года, когда бомбардировщики королевских ВВС предприняли массированный налет на Кассель. Во время этого рейда немцы почувствовали неладное, и британские операторы радиоперехвата услышали, как неприятельский радиооператор с земли сказал своим пилотам ночных истребителей «берегитесь чужих голосов», и предупредил их, чтобы они «не дали противнику ввести себя в заблуждение». После особенно бурной вспышки ругательств немецкого оператора «призрачный голос» сказал: «Англичанин чертыхается». После чего немец заорал: «Да это не англичанин чертыхается, а я!» В конце концов немецкие летчики были настолько сбиты с толку, что принялись злобно кричать друг на друга.
Специалисты по RCM предчувствовали, что немцы могут попытаться избавиться от «призрачных голосов», посадив к микрофону женщину. Поэтому были подготовлены три говорящие по-немецки девушки из числа военнослужащих военно-воздушных сил, которые стали постоянно находиться на дежурстве. Спустя неделю или чуть позже немцы действительно привлекли женщину-диктора. Одна из англичанок быстро научилась копировать ее голос, и летчиков люфтваффе продолжили так же водить за нос, как и прежде.
Одной из наиболее эффективных и эффектных мер радиотехнического противодействия было использование полосок алюминиевой фольги, известных как «уиндоу» (пассивные помехи радиолокационным средствам), для обмана немецких радаров. Специалисты из военно-воздушных сил открыли, что большое количество сброшенных с самолета полосок фольги, летящих близко друг к другу, создает на экране радара изображение, подобное самолету. Сбрасываемые через определенные интервалы кипы полосок «ослепляют» радары или вызывают столько эхо-сигналов, что оператор оказывается не в состоянии отличить «эхо» от фольги и от самолета.
Впервые «уиндоу» были применены в первом из четырех массированных авианалетов союзников, в результате которых был практически разрушен Гамбург, в конце июля 1943 года. В ту ночь каждый из 791 бомбардировщика, следуя заданным курсом к цели, сбрасывал каждую минуту по две тысячи полосок фольги. Эхо-сигнал от каждой такой облаком разлетевшейся блестящей охапки держался пятнадцать минут, и в течение этого рейда экраны радаров противника указывали на приближение 12 500 самолетов! Эффект от этого «фольгирования» эфира был незамедлительным и фатальным для немцев. Экипажи бомбардировщиков сообщили, что управляемые с радаров прожектора слепо шарили по небесам где-то в стороне, а направляемый с радаров же заградительный огонь зениток — предполагаемый огонь по исчисленным данным — велся наугад в направлении, откуда шли бесчисленные эхо-сигналы. Ночные истребители немцев, которые полагались на наземный радар в определении общего направления полета и на бортовой радар непосредственно при перехвате, оказались совершенно беспомощными. В ту ночь было потеряно всего 12 бомбардировщиков — только 1,5 процента от вылетевших в рейд — случайно сбитых зенитками или наткнувшимися на них истребителями.
С «отключением» посредством «уиндоу» их радарной системы наведения ночные истребители люфтваффе вернулись к тактике индивидуальных перехватов, при которых они корректировались с земли наблюдателями, определявшими местонахождение бомбардировщиков визуально и по звуку с использованием осветительных бомб и прожекторов, направляемых с шумопеленгаторов. Организованная таким образом система обороны была примитивной по сравнению с той, что существовала до появления «уиндоу», и ее слабая эффективность позволила главному маршалу авиации сэру Артуру Харрису, командовавшему бомбардировочной авиацией Королевских ВВС, начать налеты на главную цель войны — Берлин.
К весне 1944 года немцы были так сдавлены стеной создаваемых англичанами и американцами радиопомех, что их операторы, инструктировавшие с земли пилотов, посылали им сообщения одновременно на двадцати длинах волн в надежде, что хотя бы одно из них будет услышано.
Решающего успеха вся кампания по применению RCM добилась в критические перед часом «Ч» часы дня «Д». Хотя предварительные воздушные атаки значительно ослабили эффективность береговой радиолокационной системы немцев, в канун вторжения многие из более чем 100 известных радарных установок, расположенных между Шербуром и дельтой Шельда, все еще действовали, и для гарантии успеха нашей высадки было необходимо «ослепить» или обмануть дежуривших на этих радарах операторов. В районе десантирования радары следовало ослепить, так как первоначальный успех вторжения зависит, в первую очередь, от фактора неожиданности, в других же местах, наоборот, немцы должны были увидеть на своих экранах картину приближения огромных сил.
В соответствии с этим специалисты по RCM разработали сложную систему радиообмана и радиомаскировки, которая была задействована в ночь с 5 на 6 июня одновременно с началом движения флота вторжения через Ла-Манш к полуострову Котантен. Немцы были уверены, что союзники попытаются высадиться где-нибудь выше Гавра, возможно по берегу пролива Па-де-Кале, и с учетом этого и был составлен план операции. Восемнадцать небольших судов Королевских военно-морских сил на скорости семь узлов двинулись к Кап д’Антиферу, мысу чуть выше Гавра, чтобы создать впечатление, будто высадка будет производиться в этой зоне французского побережья. Каждый корабль тащил за собой несколько низко летящих аэростатов, дающих на экранах радаров эхо-сигнал как от больших судов. Ввиду того, что вражеские операторы могли быстро оценить ограниченность этих сил, ежеминутно двенадцать самолетов сбрасывали над ними фольгу, что давало на экранах радаров картину медленно приближающегося к берегам Франции большого конвоя. На борту каждого самолета работал передатчик помех, исключая всякую возможность обнаружения обмана с фольгой. Была необходима тщательная скоординированность по времени и следование запланированному графику, согласно которому самолеты в течение трех с половиной часов непрерывно находились в воздухе, облетая зону площадью 8 на 12 миль.
