— Этта, ты помнишь Шанселя?
Я прекрасно помнила этого человека. Мы работали вместе с ним в «Фойе дю Сольдат», французской организации, аналогичной американской USO[4], до нашей безуспешной попытки бегства.
— Я столкнулась с ним в подземке,— продолжала Китти.— Я верю ему и думаю, что он сможет нам помочь. Завтра днем мы с ним увидимся.
Мы сидели все вместе в гостиной, допивая последний драгоценный кофе, и обсуждали предстоящую встречу, которая, как мы надеялись, должна была положить конец нашим тревогам. Впервые за все время я видела, что Уильям улыбался.
И тут зазвенел дверной звонок. Я до сих пор помню испуганное лицо Марго, когда она быстро вошла в комнату, закрыв за собой дверь.
— Это немцы.
Первой оправилась Китти.
— Солдаты?
— Нет, гражданские.
— Гестапо! — ахнула Китти. Стало так тихо, что я могла слышать ее напряженное дыхание. Мгновенно собравшись, она повернулась ко мне.
— Уведи Билла в свою комнату и постарайся его там спрятать,— и, быстро оглядев гостиную, добавила: — Возьмите с собой третью чашку. Скорей!
Как только мы вышли, Китти, повысив голос, заговорила нарочито нетерпеливым голосом с перепуганной служанкой:
— Поторопись, Марго! Не заставляй господ ждать.
Уильям сел на мою софу, опустив голову и сцепив пальцы рук. Внезапно в моем смятенном сознании четко зафиксировались попавшиеся мне на глаза фотографии мужа и брата на туалетном столике, и я поняла, как брат может нам помочь. Бросившись к Уильяму, я схватила его за руку.
— Быстро снимайте одежду и ложитесь в кровать! Изобразите из себя больного.
Через несколько секунд он был уже в постели, и я повязала ему на голову полотенце. И как раз вовремя, так как тут же послышался голос Китти:
— Этта, ты где? Эти господа хотят осмотреть твою комнату.
Мне показалось, что взгляд, который обратил на меня появившийся в дверях агент гестапо, пронзил меня насквозь. За ним вошли еще двое в штатском и мадам Бегле, наша консьержка, по воинственному виду которой было легко понять, что от нее гестаповцам помощи не дождаться.
— Это моя близкая американская подруга миссис Шибер,— представила меня Китти.— Она стала невольной жертвой войны, оказавшись вдали от дома, как и вы.
— Вы должны извинить мне беспорядок в комнате,— сказала я, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной,— мой брат заболел кишечной инфлюэнцей, которая сейчас гуляет по городу. Надеюсь, вы не станете его беспокоить.
— Его документы, пожалуйста,— вежливо, но требовательно сказал гестаповец. Я выдвинула ящик комода и вытащила красный бумажник Ирвинга с его американским паспортом и идентификационным удостоверением, благодаря Бога, что взяла их с собой. Гестаповец пролистал паспорт и, найдя фотографию моего брата, бросил быстрый взгляд на Уильяма, который с полотенцем на голове очень похоже изображал больного, а из-за того, что был небрит, выглядел значительно старше. Идентификационную карточку немец изучал более тщательно.
— Почему удостоверение не продлено? — наконец спросил он.
— Мы собирались вернуться в Америку после того, как ему станет лучше. При той ситуации это не казалось особенно важным.
Я знала, что непродленные идентификационные карточки не являлись чем-то необычным. Так же, видимо, считал и немец. Он попросил только еще мои документы и, проверив их, вышел из спальни.
Но в гостиной гестаповец попросил у мадам Бегле список жильцов дома и, внимательно просмотрев его, сказал:
— Я не нашел здесь имени брата мадам.
— Ирвинг не является постоянным жильцом,— спокойно ответила Китти.— Он здесь только потому, что сейчас нуждается в уходе.
— Это моя вина, мсье,— самоотверженно встряла мадам Бегле.— Я забыла об этом господине. Он не просил у меня свидетельства о месте жительства, и потому я не внесла его в список.
Нацист медленно сел за стол и вынул авторучку. Что он собрался писать? Ордер на наш арест? Нет, взяв лист со списком жильцов, он вписал туда своей рукой имя моего брата Ирвинга!
На следующий день мы встречали Шанселя. Китти начала разговор издалека, но гость быстро почувствовал, куда она клонит.
— Ма cherc madame,— прервал он ее с улыбкой,— я не изменил своим взглядам после того, как пришли немцы. Выкладывайте, что у вас стряслось.
Чуть помедлив, Китти набрала в легкие воздуха и ответила:
— Мы прячем у нас дома английского летчика,— и рассказала всю историю вплоть до вчерашнего визита гестапо. Мсье Шансель присвистнул.
— Да! Это настоящий подвиг для двух дам, которых никак не обвинишь в страсти к авантюризму. Очень жаль, что вы не обратились ко мне сразу же. Вы избавили бы себя от массы лишнего беспокойства.
Шансель состоял в подпольной группе, которая помогала солдатам переправляться на неоккупированную территорию. Пока для беглецов подготавливались проездные документы, их укрывали в одном из домов на левом берегу Сены. Потом они отправлялись железной дорогой к надежным людям, жившим на границе, а от них уже перебирались в неоккупированную Францию.
— Но если ваш парень не говорит по-французски,— покачал головой Шансель,— он не сможет поехать безопасно поездом.
— Я довезу его до границы на машине,— заявила Китти.
— Теперь это не так легко. Вы не сможете достать бензина.
Шансель ненадолго задумался, потом хлопнул ладонями по столу.
— Я знаю, где его взять! — воскликнул он.— «Фойе дю Сольдат» все еще действует, теперь уже под немцами. Предложите опять свои услуги, и вы сможете нарисовать эмблему Красного Креста на своем автомобиле и получать десять галлонов бензина в неделю. Кроме того, у вас будет предлог для поездок по всей стране и посещений лагерей военнопленных.
Способ спасения Уильяма оказался таким простым, что мы даже растерялись. Получив в «Фойе дю Сольдат» свои удостоверения, мы стали посещать госпитали в Париже и его окрестностях. Вскоре Шансель достал для Уильяма проездные документы, и мы, снова спрятав его в багажный отсек, тронулись в путь. Мы везли с собой множество посылок и подарков от «Фойе дю Сольдат» для разных военных госпиталей, но наша первая остановка произошла только в маленьком городке уже на демаркационной линии, где мы без труда нашли друзей Шанселя.
Неделю спустя Марго влетела в гостиную, размахивая открыткой. Уильям сообщал, что он скоро должен «навестить родителей». Это означало, что он скоро попадет в Англию, и я была так счастлива, что уже почти испытывала желание опять кому-нибудь помочь.
Но когда Китти заговорила об этом, я пришла в ужас. Она наткнулась в «Пари-Суар» ка заметку, которая показалась ей необычной. Колонка «Разыскивается» была теперь самой обширной в этой французской газете — редко кто не потерял своих друзей или родственников во время войны. «Пари-Суар» публиковала по несколько сотен таких объявлений ежедневно. Одно из них и привлекло внимание Китти:
Джонатан Берк ищет своих друзей и знакомых.
Адрес: военный госпиталь в Дуллане (Сомма).
— Это английское имя,— задумчиво сказала она.— Хотя фамилия написана по-французски — «Berque». Ты когда-нибудь слышала о французе по имени Джонатан? Я должна написать ему.
— Китти! — заволновалась я.— Не собираешься ли ты заняться розысками английских солдат?
— Не-ет. Но если я встречу кого-нибудь, я, по крайней мере, смогу свести его с Шанселем.
Через несколько дней она принесла весточку на английском языке, подписанную «Джонатан Берк»: «Было бы чудесно с кем-нибудь поговорить... Я буду ждать вашего визита».
— «Фойе дю Сольдат» ожидает, что мы отвезем солдатам посылки,— выразительно глядя на меня, сообщила Китти.
— Хорошо,— ответила я.— Я поеду с тобой и прослежу, чтобы ты не угодила в историю.
Мы выехали в Дуллан на следующий день ранним утром на машине, загруженной продуктами и сигаретами для солдат. Китти везла еще какой-то сверток в коричневої! бумаге, о содержании которого она загадочно умолчала.
