Сигнал о проведении этой первой выброски поступил 27 марта, и в 23 часа вереница машин въехала в небольшой лесок поблизости от места, где уже по углам большого треугольника стояли три человека с мощными красными фонарями. Мы прождали два часа. Неужели британцы разгадали нашу игру? Уж не везут ли они сейчас к светящемуся треугольнику внушительный груз взрывчатки, чтобы с помощью тротиловых бомб поднять нас всех на воздух?
Наконец мы услышали отдаленный гул моторов. Через непродолжительное время всего лишь футах в шестистах над нами пролетел самолет, и вслед за ним мы увидели над своими головами несколько черных пятен. С глухим стуком на землю упали четыре привязанных к парашютам контейнера, на пятом парашюте спустился агент. Двухмоторный бомбардировщик, набирая высоту, мигнул на прощание навигационными огнями и вскоре исчез в темном небе. Мы с Хайнрихсом в молчаливом поздравлении пожали друг другу руки.
Вернувшись с места выброски, мы радировали в Лондон, что сброшенный агент благополучно приземлился и находится в надежных руках. Потом несколько недель было тихо, и нам это показалось дурным знаком, потому что появились сведения, что англо-голландская разведка проводит в стране операции — и делает это без нашего участия. Среди прочего в районе Утрехта заработал новый передатчик, а в апреле около Хольтена был обнаружен труп парашютиста с пробитым черепом: он ударился о каменный водосточный желоб при приземлении. Я начал беспокоиться по поводу нашей радиоигры с RLS: было похоже, что англичане что-то заподозрили.
Да, судя по всему, наш первый успех недолго бы сказывался, если бы не то, что случилось потом: по чистой случайности в наших руках оказались все каналы, по которым Лондон контролировал действия своих агентов в Голландии!
Без нашего ведома в страну были заброшены по двое еще шесть агентов, и каждая пара имела свой радиопередатчик. Но при выброске, как мы узнали позднее, один радист, Мартенс, погиб (это его тело было найдено у каменного водостока), а два радиопередатчика были повреждены. Поэтому остальным агентам пришлось выходить на связь с помощью последнего уцелевшего аппарата, получившего кодовое название «Трумпет». Когда Лондон дал указание RLS связаться с одним из агентов Трумпета, нам стала известна и эта группа.
Трумпет попал к нам в руки вместе с шифрами и планами действий по налаживанию связи — мы использовали его в ходе операции «Нордпол» для установления второго канала связи с Лондоном и обозначили зону для выброски агентов, взрывчатки и оружия для членов этой группы. Мы предложили, чтобы первая выброска была произведена недели через две.
Тем временем план по связи погибшего радиста Мартенса был найден у его напарника Андринги. Мы передали в Лондон с помощью Трумпета, что Андринга нашел в подполье подходящего радиста, который сможет выполнить план Мартенса по связи, используя его починенный радиопередатчик. Для проверки компетентности новичка Лондон провел пробную передачу, и кандидатура державшего это испытание немецкого радиста была одобрена. Таким образом мы установили третий канал связи с Лондоном.
Где-то в середине мая Хайнрихе доложил, что он подозревает, что Лоерз в конце каждого своего последнего сообщения передает лишние буквы. Мы с тревогой стали ждать, проявятся ли у Лондона какие-нибудь подозрения. Но, судя по всему, их не было. Однако мы все же прекратили радиосеансы с участием Лоерза, сообщив, что подключаем к работе «запасных» радистов. К нашему удивлению, их назначение было сразу санкционировано.
В дальнейшем, по мере прибытия и арестов новых агентов, наши люди сразу начинали работать на их передатчиках. При этом существовал риск, что «почерк» кого-нибудь из радистов записали в Лондоне перед его отправлением, и в этом случае сколь-нибудь успешно имитировать его не представлялось бы возможным. В разное время мы имели до 14 радиоканалов, с которыми управлялись только шесть немецких радистов!
Начиная с июня операция приобрела невероятный размах. Выброски осуществлялись будто с ленточного транспортера. Решение Лондона пересылать в дальнейшем всех агентов и грузы через существующие каналы было поистине трагической ошибкой нашего противника. Ведь всего одна контрольная группа, выброшенная «вслепую» и без нашего уведомления, могла бы сорвать операцию «Нордпол».
В июле Лондон поручил группе RLS особо важное задание: произвести разведку с целью выяснения, можно ли взорвать мачтовые антенны радиостанции в Катвейке, при помощи которой германское адмиралтейство поддерживало связь со своими подводными лодками в Атлантике. Руководителем подрывной группы был назначен агент Тейс. Я отправил в Катвейк разведывательную команду и затем сообщил в Лондон о том, что они обнаружили: разрушение мачт не представляет особых трудностей, а также что Тейс и его люди находятся поблизости и ожидают приказа к действиям. К тому времени, когда этот приказ поступил, я придумал причину для «провала».
Два дня спустя RLS передал в Лондон такое сообщение: «Попытка в Катвейке неудачна. Наши люди попали на минное поле. Пятеро пропали без вести. Тейс и остальные возвратились, среди них двое раненых», а на следующий день послал еще одно: «Двое из пяти пропавших вернулись. Трое остальных погибли в бою. Противник усилил охрану Катвейка и остальных радиостанций».
В ответ пришла радиограмма: «Очень сожалеем о ваших потерях. Метод защиты новый и непредвиденный. Необходима крайняя осторожность. Сообщайте обо всем необычном».
Я позаботился, чтобы в голландской прессе появилось упоминание об этом деле. В статье говорилось, что преступные элементы предприняли попытку взрыва радиостанции и что захваченные орудия преступления указывают на содействие врага. Я рассчитывал, что мои оппоненты в Лондоне ознакомятся с заметкой, получив газеты через нейтральные страны. Через пару недель Лондон передал RLS поздравление с попыткой диверсии в Катвейке.
Получилось так, что решающая фаза «Нордпола», длившаяся с июня 1942 года до весны 1943-го, протекала в рамках проводимой англичанами и голландцами операции «Марроу». Возглавлять «Марроу» назначили агента по имени Ямбрус, и его задачей было — как мы узнали после его разговора с нашими «представителями подполья» перед его арестом — установить контакты с руководителями голландской организации «Ордединст»[9] и побудить их создать шестнадцать боевых и диверсионных групп по сто человек в каждой.
Нам не были известны лидеры «Ордединст», и мы передали в Лондон, что в высшем руководстве этой организации заметны признаки деморализации, что в ряды его членов проникли немецкие осведомители, и предложили, чтобы Ямбрус вошел в контакт с другими, заслуживающими доверия руководителями.
Создание фиктивной организации «Марроу» началось в августе 1942 года. «Формирование» 16 групп шло так успешно, что к ноябрю Лондон прислал к нам еще 17 агентов, среди них было пятеро радистов со своими передатчиками и собственными частотами. Радируя, что обучение проходят уже около полутора тысяч человек, мы тем самым давали понять, что очень нуждаемся в одежде, обуви, табаке, чае, и как-то ночью получили целых пять тонн этого груза!
С января по апрель 1943 года в наши руки попало еще семнадцать агентов, включая семь радистов с рациями, и я оказался перед необходимостью снабжения Лондона информацией о деятельности почти полусотни агентов. Долго так продолжаться не могло — шестеро наших радистов уже едва справлялись, поэтому мы запросили и получили у Лондона разрешение на консервацию «в целях конспирации» части занятых в операции «Марроу» раций.
Однажды мы оказались близки к провалу. Это случилось, когда к нам был заброшен агент по имени Йонгели с псевдонимом «Эри». После своего ареста он заявил, что для подтверждения своего благополучного прибытия должен сразу послать в Лондон радиограмму: «Экспресс пришел вовремя». Допрашивавшие его контрразведчики почувствовали себя в затруднении: не пытается ли он нас провести?
