Литмир - Электронная Библиотека
A
A
53
Газели, тебе подобной, клянусь, и в Китае нет!
Да что там! Нигде на свете такой, я считаю, нет!
Красавцев, не затавренных тавром твоей красоты,
Во всем этом бренном мире, увы, не встречаю, нет!
Фиалки цветут, курчавясь, подобно твоим кудрям,
В жасминах такого сходства я не замечаю, нет!
Придиры твердят, что все же заметны твои уста,
Иные меж тем в сомненье, а я отвечаю: нет!
Не может пчела не жаждать нектара, пока жива, —
Я губ твоих страстно жажду, их меда не зная, нет!
Что проку в рубище пестром, угрюмый ханжа-аскет?
Любви ты не знал! Такого греха не прощаю, нет!
С чужими связалась ныне ты, видно, назло Джами,
Душа моя, это ль дружбы дорога святая? Нет!
54
В слезах и стенаньях, с тобой разлученный, подруга моя,
Живу, бытием я своим возмущенный, подруга моя!
Я к чарам красавиц других равнодушным, бесчувственным был,
Твоей красотой колдовской обольщенный, подруга моя!
В день соединенья жестокую повесть прочту я тебе
О муке разлуки, что терпит влюбленный, подруга моя!
Лишь предвосхищаю свиданье с тобой, но уже мой язык
Немеет, столь дерзкой мечтою смущенный, подруга моя!
Спросила: «А что в твоем сердце, когда ты страдаешь по мне?»
«В нем ужас отчаянья неукрощенный, подруга моя!»
Шнырнуть я готов тебе под ноги душу, лобзая подол, —
Мой вопль не отвергни, к тебе обращенный, подруга моя!
Прилечь головой на порог твой так счастлив смиренный Джами,
Как преданный пес, госпожою прощенный, подруга моя!
55
В другом обличии тебя я снова вижу:
Красивей стала ты, чем в дни былого, вижу.
Нераспустившимся тебя я знал бутоном,
Но стала розой ты пышно-пунцовой, вижу.
Твой стан по тонкости незрим, но я, на счастье,
Колечко пояса его цветного вижу.
Ты не пришла вдохнуть в меня живую душу,
И я тебя в конце пути земного вижу.
Ведь жизнь окончилась в тот час, как мы расстались,
Всех неудач своих теперь основу вижу.
Коль долетит к тебе мой стон-стрела, не бойся:
Щит верных душ прочней щита стального, вижу.
Чей кубок осушил Джами, что позабыл он
И этот мир и тот — в чаду хмельного, — вижу!
56
Ты друга старого не хочешь вспомнить. Что ж!
Поздравить рад, коль ты по-новому живешь.
Теперь тебе ничей не слышен стон.
Что плакаться? Тебя слезами не проймешь!
Я счастлив быть твоим безропотным рабом,
Избавясь наконец от участи вельмож.
Мне ангелом тебя пристало называть:
Кто между смертными так ангельски хорош?!
Коль за любимую ты жизнь отдать готов,
Хоть с ней сближения заведомо не ждешь,
То сладость истинной, блаженнейшей любви
В недостижимости слиянья обретешь.
Хотя Хосров горел тоскою по Ширин,
Его судьбе судьбу Фархада предпочтешь.
Над лугом верности порхал и пел Джами, —
Как в сети горя он попался, не поймешь!
57
О друг, спеши к лужайке поутру, когда заря румяна!
Прибила пыль полночная роса, цветы благоуханны.
Доска земли расписана рукой чигильских живописцев,
Чья кисть творит на досках красоту во славу истукана.
К чему молить о тени облака, коль тень ракит и вязов
Зовет, манит к журчанью ручейка прохладою желанной?
Кто розами, конечно же, пленен, тот радостно-беспечный,
Свое бутоном сердце распахнул, проснувшись утром рано.
Не потому ли покраснел тюльпан, что, с розами пируя,
Он, посрамленный, увидал пустым свой кубок филигранный?
И коль тиран — усердный мохтасеб — не разобьет кувшины,
Его иные происки сочтут подарками тирана.
Прелестно утро! Чистое вино друзей пьянит приятно,
И тем Джами сегодня пристыжен, что он один не пьяный.
58
Нет вина веселья в чаше неба, да и надо просто быть глупцом,
Чтобы думать, будто может в чаше быть вино, коль чаша кверху дном.
Лишь невежда называет счастьем выгребную яму — этот мир.
Так ребенку кажется опухший сановито-важным толстяком.
Никому не сшила одеянья из нетленной вечности судьба.
Жизнь — халат парадный, жаль — короткий, и к тому же сшит непрочным швом.
Ветке, перегруженной плодами, угрожает камень подлецов.
В этом мире счастлив неимущий, что забот не знает ни о чем.
Перед нами узкая дорога, ночь темна, разбойники вокруг,
Проводник в дороге жизни нужен, чтоб с пути не сбиться непутем.
Пусть садовник в юности прививки сделает, как саженцу, тебе,
Коль вкусить хорошее мечтаешь в сем саду, давно поросшем злом.
Кто, Джами, над бренностью вознесся и в пути утратил «мы» и «я»,
Может быть по внешности началом, а по сути может быть концом.
59
Надолго ль мне даны в удел терзанья:
Твои отказы, спешка, опозданья?
Во тьме груди моей тебе не место,
Ступай в глаза, живи среди сиянья!
Из-за тебя сочится кровь по каплям,
Но нет в тебе ни капли состраданья.
Сдержи коня! Он высекает искры,
Моя ж душа готова к возгоранью.
О, не зови розарием упиться,
Не одаряя розами заране!
Тебе пристала ткань из нитей сердца,
Твой стан раним и самой легкой тканью.
Пройдешь, Джами, кровавыми слезами
В тюльпан твое окрасит одеянье.
60
Зову, приди! Уж сбросил сад ночное облаченье,
Зефир коснулся лепестков рукою дуновенья,
Повеял нежностью твоей и розовою амброй
И вместе с птицею весны меня поверг в смятенье.
С ветвей осыпало капель серебряных дирхемов
К ногам полураскрытых роз его прикосновенье.
Заря любовно помогла бутонам снять сорочки
И встретить солнце в наготе, исполненной томленья.
Безумны только облака, достойные упрека
За то, что в стекла пузырьков швыряет град каменья.
Испачкал мускусом тюльпан не потому ли чашу,
Что знает: с мускусом вино намного совершенней?
Джами, вдевая в уши роз бесценнейшие перлы,
То с неба падает роса иль из твоих творений?
100
{"b":"209091","o":1}