21 Казалось, ночью на декабрь апрель обрушился с высот, Покрыл ковром цветочным дол и влажной пылью — небосвод. Омытые слезами туч, сады оделись в яркий шелк, И пряной амбры аромат весенний ветер нам несет. Под вечер заблистал в полях тюльпана пурпур огневой, В лазури скрытое творцом явил нам облаков полет. Цветок смеется мне вдали — иль то зовет меня Лейли. Рыдая, облако пройдет — Маджнун, быть может, слезы льет. И пахнет розами ручей, как будто милая моя Омыла розы щек своих в голубизне прозрачных вод, Ей стоит косу распустить — и сто сердец блаженство пьют, Но двести кровью изойдут, лишь гневный взор она метнет. Покуда розу от шипа глупец не в силах отличить, Пока безумец, точно мед, дурман болезнетворный пьет, Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих, И как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед… 22 Тебе, чьи кудри точно мускус, в рабы я небесами дан, Как твой благоуханный локон, изогнут мой согбенный стан. Доколе мне ходить согбенным, в разлуке мне страдать доколе? Как дни влачить в разлуке с другом, как жить под небом чуждых стран? Не оттого ли плачут кровью мои глаза в ночи бессонной? Не оттого ли кровь струится потоком из сердечных ран? Но вот заволновалась тучка, как бы Лейли, узрев Маджнуна, Как бы Узра перед Вамиком, расцвел пылающий тюльпан. И солончак благоухает, овеян севера дыханьем, И камень источает воду, весенним ароматом пьян. Венками из прозрачных перлов украсил ветви дождь весенний, Дыханье благовонной амбры восходит от лесных полян. И кажется, гранит покрылся зеленоблещущей лазурью, И в небесах алмазной нитью проходит тучек караван… 23 Самум разлуки налетел — и нет тебя со мной! С корнями вырвал жизнь мою он из земли родной. Твой локон — смертоносный лук, твои ресницы — стрелы, Моя любовь! Как без тебя свершу я путь земной! И кто дерзнет тебя спросить: «Что поцелуй твой стоит?» — Ста жизней мало за него, так как же быть с одной? Ты солнцем гордой красоты мой разум ослепила. Ты сердце опалила мне усладою хмельной. 24 О пери! Я люблю тебя, мой разум сокрушен тобой, Хоть раз обрадуй Рудаки, свое лицо ему открой. Ужель так тягостно тебе открыть лицо, поцеловать И так легко меня терзать, губить навеки мой покой? Что для меня легко — тебе великим кажется трудом, Что тяжело мне, то тебе забавой кажется пустой. 25 Аромат и цвет похищен был тобой у красных роз: Цвет взяла для щек румяных, аромат — для черных кос. Станут розовыми воды, где омоешь ты лицо, Пряным мускусом повеет от распущенных волос. 26 Если рухну бездыханный, страсти бешенством убит, И к тебе из губ раскрытых крик любви не излетит, Дорогая, сядь на коврик и с улыбкою скажи: «Как печально! Умер бедный, не стерпев моих обид!». 27 Моя душа больна разлукой, тоской напрасной ожиданья, Но от возлюбленной, как радость, она приемлет и страданья. Тебя ночами вспоминаю и говорю: великий боже! Отрадна и разлука с нею, каким же будет день свиданья! 28 К тебе стремится прелесть красоты, Как вниз поток стремится с высоты. 29 Поцелуй любви желанный, — он с водой соленой схож. Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь. Омар Хайам (ок. 1048 — ок. 1123) Переводы Г. Плисецкого * * * И пылинка — живою частицей была, Черным локоном, длинной ресницей была. Пыль с лица вытирай осторожно и нежно: Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была! * * * Видишь этого мальчика, старый мудрец? Он песком забавляется — строит дворец. Дай совет ему: «Будь осторожен, юнец, С прахом мудрых голов и влюбленных сердец!». * * * Нет ни рая, ни ада, о сердце мое! Нет из мрака возврата, о сердце мое! И не надо надеяться, о мое сердце! И бояться не надо, о сердце мое! * * * Если низменной похоти станешь рабом — Будешь в старости пуст, как покинутый дом. Оглянись на себя и подумай о том, Кто ты есть, где ты есть и — куда же потом? * * * Сей кувшин, принесенный из погребка, Был влюбленным красавцем в былые века. Это вовсе не ручка на горле кувшинном — А обвившая шею любимой рука. * * * На зеленых коврах хорасанских полей Вырастают тюльпаны из крови царей, Вырастают фиалки из праха красавиц, Из пленительных родинок между бровей… |
