45 Что за дерзкая тюрчанка! Посмотри: она пьяна! Полонила целый город и домой идет одна, А за ней идут безумцы многотысячной толпой, И толпа влюбленных грешной красотой ослеплена. У меня душа из тела к родинке ее летит, — Словно птица, что на воле хочет вкусного зерна. Мне терпенье не знакомо, но с мученьем я знаком, — Тяжесть этого знакомства мне надолго ль суждена? Та свеча, что твердо знает, как страдает мотылек, Ни за что среди влюбленных загореться не должна! Жаждет верующий рая, а подруги — верный друг, Филин грезит о руинах, роза соловью нужна. Соглядатаи святоши, что вам надо от Джами? Только в том вина поэта, что возжаждал он вина! 46 Друзья, в силках любви я должен вновь томиться! Та, что владеет мной, — поверьте! — кровопийца! К ней полетела вдруг душа, покинув тело, — Из клетки выпорхнув, в цветник попала птица. Товару каждому — свой покупатель всюду: Стремимся мы к беде, святой к добру стремится. Увы, в ее покой пробрался мой соперник, — Так с розою шипу дано соединиться! Мы знаем: простака опутает мошенник! — Мой ум опутала кудрями чаровница! Закрыв глаза, во сне я лик ее увидел: Что видит наяву другой, — мне только снится. Джами, ты терпишь гнет владычицы покорно, Но где же твоему терпению граница? 47 Сказало сердце: «Ты для нас беда». А сердце правду говорит всегда. Для наших глаз целебной будет пыль, Где очертанье твоего следа. Спросил я: «Исцелюсь ли без нее?». А люди мне сказали: «Никогда!». Спросил я: «Что таят уста твои?». Она: «В них животворная вода!». Сказала то, что втайне знал давно: «Убила бы тебя, да жаль труда!». — «Но все ж убей меня!». Она в ответ: «Ничтожен ты, — сгорю я от стыда!» — «Я все года мечтаю о тебе», — Джами твердит об этом все года. 48 Ужели бог не знал, твой облик создавая, Что ты для душ людских — беда и боль живая? Хотели на небе создать твое подобье, — И небожители взрастили древо рая. Из капель облака господней благодати Сотворены уста и прелесть их земная. Убийственны твои чарующие взоры, Ты стрелами ресниц грозишь, сердца пронзая. Жемчужин-слез у ног твоих я много пролил, — Что ни жемчужина, то крупная, большая. В ристалища глаза влюбленных превращались, Когда наездница скакала молодая. Уже решил Джами не кланяться кумирам, Но пал перед тобой, тебя благословляя. 49 Кто она, из-за которой разум всех людей погас? Целый город обезумел из-за этих темных глаз! Не успело загореться, как свеча, ее лицо, — Птицы стали мотыльками, и сгорят они сейчас! Лишь пригубила немного чашу, полную вина, — Налетели мы, как мухи, эта чаша манит нас. Каждый, кто хотел бы слово произнесть о страсти к ней, Стал владыкой всех красавиц, речь его для них — приказ. Для чего зрачки мне, если у меня в глазах живет Та, из-за которой слепну, та, чей лик меня потряс? Если кудри луноликой мне погладить не дано — С гребешка один лишь волос пусть подарит мне хоть раз. Господин, прошу, не слушай то, что говорит Джами, — Многих, раною смертельной поразил его рассказ! 50 Осень… Осыпались всюду листы винограда… Так же и в жизни людской есть пора листопада. Стал златоцветным зеленый ковер, и готов он Вскоре принять серебро из небесного клада. Сад приумолк… Если слышим глаголы, предлоги, То назовем их предлогами бегства из сада. Жить перестала трава до весны: спят деревья, — До воскресенья из мертвых им выспаться надо. Ныне повсюду колючки свои разбросали Розы, в которых недавно была нам отрада. Лишь кипарису несчастье цветов незнакомо: Он, кипарис, не боится ни ветра, ни града. Пусть же и он свои листья рассыплет, — я знаю, Скоро и острым колючкам весна будет рада Новую завязь извлечь, — так, Джами, ты из сердца Острые мысли извлек, ибо в этом награда! 51 Ты солнца и луны красивей и милей, В любви тебе равны бедняк и богатей. Кто от любви к тебе нас, грешных, защитит, Когда твоим слугой стал государь царей? Не делай так, чтоб я повинен был в грехе: Готов и без вины погибнуть, как злодей! Вчера, томна, стройна, прошла ты мимо нас, Но так и не взглянув на страждущих людей. Надев свой поясок, меня повергнешь в прах, — Так тюбетейку сдвинь, чтоб умер я скорей! Пришла — и улице глухой дала ты свет, И без мечети нам, без ханаки — светлей! Когда же на глаза Джами наступишь ты? Они всего лишь пыль, пыль под ногой твоей! 52 Вот и праздник настал, а нигде ликования нет, — Только в сердце моем, хоть ему врачевания нет. Разве праздничный дар поднести я отважусь тебе? Для меня, признаюсь, тяжелей испытания нет. Путных слов не найду, и в смущенье лишь имя твое Бормочу, бормочу, — толку в том бормотании нет. Не Хосрову мечтать о Ширин: лишь Фархаду дана Той любви чистота, в коей жажды слияния нет. Как злодейка тебя ни изранит, терпи и молчи: Нежносердна она, не выносит стенания, нет! Вижу я, горячо в дерзком сердце клокочет любовь, Но основа слаба — значит, прочности здания нет. Пал ей в ноги с мольбою Джами — и услышал в ответ: «Символ веры наш, знай: в красоте сострадания нет!» |
