Внезапно позади нас раздался треск и грохот. Кюры разрушили частокол и принялись таранить бревнами каменный навал, закрывавший вход в крепость.

— Надо их остановить! — крикнул Айари.

— Это невозможно, — сказал я.

Кюры ворвались в крепость, размахивая пангами, кольями, дубинами. Мы отступили. Я всадил свою пангу в ближайшего кюра, но выдернуть ее у меня не хватило сил.

— Держите оборону! — завопил я. — Отходите к стене! Я бросился на кюра, левой рукой ухватил его за косматый загривок и несколько раз ударил врага кинжалом в грудь. В ушах у кюра болтались золотые кольца. Это был, несомненно, корабельный кюр. Он издал предсмертный вопль и обмяк. Я отпустил его, и он рухнул на камни. Я увидел, как Тургус неподалеку от меня ударил другого кюра в грудь острым копьем аскари.

Кюры были со всех сторон, при этом не обращали на меня особого внимания — их больше интересовали те, кто держал оборону у стены. Я вонзил кинжал в брюхо бегущего мимо зверя. Кюр даже не остановился, и я едва не полетел на землю, пытаясь выдернуть свое оружие. В этот момент меня заметил другой кюр. Он попытался достать меня когтистой лапой, но я успел ударить его в голову. Пробить череп кюра ножом очень трудно, однако возможно; главное — правильно выбрать направление удара. Лучше всего бить в глаз, ухо или висок. Я предпочел первое. Кюр с ревом завертелся на месте. В два прыжка я оказался среди своих.

Повсюду лязгало оружие. Мое ожерелье, подарок Билы Хурумы, было залито кровью. Заметив, как какой-то кюр вскарабкался на стену, я взбежал по лестнице, сорвал с шеи тяжелое ожерелье и изо всех сил хлестнул зверя по морде. Тот рухнул наземь с высоты добрых двадцати футов. Я оглянулся и увидел, как два кюра карабкаются по бревну, прислонив его к стене. Я отшвырнул бревно, и оба зверя полетели вниз.

Тут я обнаружил, что один кюр крадется вдоль стены внутри крепости. Я прыгнул ему на плечи и захлестнул горло золотой цепью. Зверь отчаянно пытался сбросить меня, но я накрепко вцепился в него и оказался вне досягаемости панги. Тогда он что было сил ударился спиной о стену. Кости мои хрустнули, острые камни вонзились в спину, но я не выпускал цепь из рук, затягивая ее все туже. Кюр захрипел, панга выпала из его лап. Руки мои были в крови. Зверь пошатнулся и упал. Я снова надел на себя окровавленную цепь. Затем поднял пангу. Кюр был еще жив. Глаза его были выпучены, из груди вырывался свист, на губах вздувались кровавые пузыри. Не так-то легко убить кюра. Я наотмашь ударил его пангой, потом еще раз и еще…

— Прости, приятель, — пробормотал я. Меня шатало, руки мои тряслись. После этой схватки я чувствовал себя не воином, а мясником.

— В атаку! — крикнул Била Хурума.

На какой-то миг кюры оторопели, но тут же сомкнули ряды и отбросили нападающих к стене. Командир кюров проворно выстроил зверей в шеренгу. «Все кончено!» — подумал я, решив, что он готовит последний, решающий удар. Но, к моему изумлению, командир, огромный бурый кюр, вскинул пангу, салютуя Биле Хуруме. Кюры издавна испытывали почтение к людям.

Била Хурума, тяжело дыша, воздел к небу окровавленное копье и прокричал:

— Аскари ходари!

Я вздрогнул. Убар оказал зверю великую честь. В переводе с ушинди его слова означали «бравый солдат» или просто «воин», что еще почетней.

И тут до нас донесся ликующий вопль:

— Я достал его! Оно мое!

Мы обернулись. На громоздившихся у входа камнях стоял Мсалити. С кинжала его капала кровь. Визирь убара торжествующе потрясал цепью, на которой блестело кольцо.

— Он забрал кольцо! — в отчаянии крикнул я.

— Оно мое! Мое! — злорадствовал Мсалити, приплясывая и размахивая цепью.

Я глянул на ложе Шабы. Вокруг него лежали мертвые кюры и изрубленные в куски аскари. Шаба держался за грудь, надрывно кашляя. В его кольце с клыком больше не осталось яда. Этого-то и дожидался Мсалити. Он нанес Шабе не меньше пяти ударов — видно было по ранам, — схватил кольцо и бросился к выходу. И я ничего не мог поделать — между нами стояла шеренга кюров!

Командир кюров торжествующе оскалился, поднял лапу и что-то прокричал своим зверям. Тем временем Мсалити спрыгнул за крепостную стену и скрылся из виду. Повинуясь приказу, кюры медленно отступали, не сводя с нас глаз. Командир не хотел больше рисковать своими солдатами. Важнее было сохранить отряд, чтобы обеспечить доставку кольца в условленное место, откуда оно со временем вернется в стальные миры или же будет использовано здесь, на Горе, против людей и Царствующих Жрецов.

Я с трудом поднял с земли пангу и бросился вслед за кюрами. Кису и Била Хурума преградили мне путь.

— Нет! — выкрикнул Кису.

— Не смей! — воскликнул Била Хурума.

— Это безумие, Тэрл! — крикнул Айари. Тургус тоже подбежал ко мне. Он и Кису схватили меня за плечи.

— Отпустите! — вырывался я.

— Сейчас ты ничего не сможешь сделать, — увещевал меня Кису.

— Но они разрушат мост! — выкрикнул я. — Мы не выйдем отсюда!

— Сегодня — полнолуние, — сказал Айари. — Мы можем спокойно перейти ров, и никто нас не тронет. Завтра они вернутся в озеро.

Кюры тем временем отступали. Невероятно, но их командиру удавалось поддерживать железную дисциплину среди этих тварей. Некоторые кюры волокли за собой тела убитых аскари.

Била Хурума поспешил к Шабе.

Отбросив Тургуса и Кису, я бросился к выходу и, взбежав по лестнице, успел увидеть, как кюры отвязали с нашей стороны плавучий мост. Теперь между нами пролегал широкий ров, в котором неистовствовали голубые свиньи.

Я смотрел вслед кюрам. Рядом со мной стояли Кису, Тургус и Айари.

— Кольцо у меня! — кричал Мсалити с противоположного берега рва.

Командир кюров выхватил у него цепь с кольцом и надел себе на шею.

— Я победил! — не унимался Мсалити.

Командир что-то приказал одному из кюров. Тот схватил Мсалити, высоко поднял его над головой и швырнул в ров.

Вода вокруг Мсалити тут же вспенилась и порозовела от крови. Он с воем пробирался сквозь стаю прожорливых хищников. Я выхватил у Кису копье и протянул его Мсалити. Теряя сознание, Мсалити вцепился в древко, и мы вытащили его из воды. За считанные мгновения он лишился обеих ног до колен. Мы сбили прицепившихся к его телу рыб и стали перевязывать страшные раны обрывками одежды, пытаясь унять кровотечение.

Кюры на другом берегу рва выстроились в колонну и двинулись прочь.

При помощи самодельных жгутов мы кое-как остановили кровь.

— Шаба мертв, — произнес подошедший Била Хурума. Мсалити протянул к нему руку:

— Мой убар!

Била Хурума посмотрел на него отсутствующим взглядом и повернулся к аскари:

— Бросьте его рыбам!

— Мой убар! — в ужасе возопил Мсалити.

В следующий миг он скрылся под водой. Стая жадных хищников набросилась на него — и все было кончено.

Внезапно неизвестно откуда появилась Дженис и бросилась мне на шею, захлебываясь в рыданиях. На шее у нее была петля, на лодыжках и запястьях виднелись следы от пут. Во время боя кюры схватили всех рабынь, связали караваном, бросили на землю, спутали им руки и ноги кожаными ремнями и оставили дожидаться страшной участи. После отступления кюров девушек освободили аскари.

— О господин! — Дженис, всхлипывая, прижалась ко мне. — Мы живы, господин, живы!

Я не отводил взгляда от рва. Горечь поражения охватила меня. Все потеряно. Я проиграл…

Колонна кюров скрылась в руинах.

Я обнял Дженис и прижал ее голову к груди:

— Не плачь, милая рабыня!

Но и мне самому слезы застилали глаза.

— Я просмотрел карты и записи Шабы, — сказал я Биле Хуруме.

— Они все уцелели?

— Да.

Мы стояли на площадке, к которой вела лестница от огромной мраморной пристани на западном берегу древнего города — той самой пристани, куда мы причалили несколько дней назад, переплыв озеро. За нашими спинами лежали руины громадного здания с полуразрушенными колоннами и величественными изваяниями. Суровые взгляды каменных воинов были устремлены на запад. Далеко внизу, у причала, виднелись суда Билы Хурумы, галера Шабы и наше старое верное каноэ.