– Достаточно будет одной царапины.

– Время от времени люди идут на риск, – сказал я.

– Мне приходится делать это слишком часто, – откликнулся он, сунул руку в карман и в следующее мгновение замерцал и исчез из виду.

– Завтра, – сказал я, – я принесу фальшивое кольцо и бумаги.

– Отлично. Думаю, теперь мы хорошо понимаем друг друга.

– Да.

– Приятно иметь дело с честными людьми, – произнес он.

– Я испытываю по отношению к тебе такие же чувства, – сказал я.

Затем взял рабыню за руку и вышел из дома.

– Да ты не бойся, – сказал я Пембе. – Это было временное расстройство здоровья. Руки его тряслись.

– Ну, посмотри на меня. Видишь, никакой чумы нет.

– Кожа у тебя действительно чистая, – удивленно произнес хозяин таверны. – И глаза тоже.

– Ну конечно!

– И чувствуешь ты себя хорошо? – неуверенно спросил он.

– Отлично себя чувствую, – рассмеялся я.

– Добро пожаловать в «Золотой кайлуак», – облегченно проговорил Пембе.

– Я отлучусь на мгновение, – произнес я и отошел от стойки. Я вернулся к стене, возле которой оставил свою рабыню, и приказал ей опуститься на колени, взяться руками за щиколотки и лечь на спину.

– Не смей менять позу, пока не разрешу.

– Господин? – обратилась ко мне рабыня.

– Говори.

– Скажи, кто ты? Кто мой хозяин?

– Прикуси язык, – велел я.

– Хорошо, господин.

Я вернулся к стойке.

– У тебя есть белая рабыня? Варварка? – спросил я хозяина.

– Да, – ответил он. – Приобрел ее сегодня за четыре тарска. Еще ни разу не выпускал. Я швырнул ему медный тарск.

– Паги и рабыню.

– Ты знаешь аскари Мсалити?

– Успел познакомиться, – ответил я. Пембе обернулся к своему помощнику.

– Приведи новую рабыню! Отлично! – добавил он, потирая руки. – На девчонку уже поступил заказ.

Помощник хозяина вытолкал из-за занавески обнаженную девушку. Теперь на ней не было даже клочка невольничьего шелка.

– Думаю, ты скоро вернешь свои четыре тарска.

– Не забывай, что пага тоже чего-то стоит, – проворчал хозяин.

– Это верно, – согласился я.

– Она у нас новенькая. Если что не так, ты мне скажи. Я прикажу ее выпороть. Деньги тебе сразу же вернут.

– Отлично, – произнес я. – Я буду вон за тем столом. – Я показал на столик в дальнем конце таверны, недалеко от задрапированного красным шелком алькова.

– Хорошо, господин, – поклонился Пембе.

Я решил не возвращаться сразу домой. Если за мной установили слежку, пусть помучаются. К Пембе я пришел, естественно, только ради его новой рабыни. Прислуживая мне, Шабе и Мсалити, девчонка меня возбудила. Тогда она думала, что изображает из себя рабыню в таверне. Я ее захотел. Теперь я ее получу. Кстати, и для нее лучше, если я буду у нее первым. Как-никак я лучше других на Горе разбираюсь в проблемах девушек с Земли.

Обычно первые две-три ночи самые трудные для выживания в паговых тавернах. За это время девушка должна усвоить, что она – рабыня из таверны. Если же она этого не понимает, вряд ли из нее вообще что-то получится. Чаще всего дело кончается тем, что какой-нибудь посетитель перерезает ей горло, доведенный до белого каления бестолковостью и неловкостью невольницы. Потом, конечно, ему придется выплатить хозяину полную стоимость рабыни, плюс медный тарск, а то и два, в качестве моральной компенсации.

Помощник хозяина вытолкнул девушку на середину таверны. Пембе покачал головой и вручил ей кувшин с пагой. Затем показал на меня.

Когда наши взгляды встретились, девушка вздрогнула и едва не разлила всю пагу. Хорошо, что она этого не сделала. Медленно и осторожно рабыня из таверны приблизилась к моему столику и опустилась на колени.

– Прижми кружку к животу, – приказал я. Она послушно исполнила команду.

– Паги, господин? – прошептала она.

– Да.

Девушка зарыдала.

– Поцелуй кружку.

Она прижалась губами к металлической кружке, широко развела колени, опустила голову и произнесла:

– Ваша пага, господин.

– Твой хозяин уже подобрал тебе имя? – спросил я.

– Еще нет, господин.

– Для удобства я буду называть тебя сегодня Эвелина, – сказал я.

– Хорошо, господин.

– Теперь припомни две последние фразы, которые ты говорила, когда по глупости считала себя свободной женщиной.

– Эвелина принесла напиток своему господину. Эвелина надеется, что после него господин не отвергнет ее ласк.

– Еще, – сказал я.

– Меня зовут Эвелина, – произнесла она. – Я стою обнаженная на коленях перед моим господином. Я мечтаю доставить ему наслаждение. Позови меня на свое ложе, господин! Эвелина умоляет, чтобы ей показали, как надо обращаться с рабыней!

– Хорошо, – похвалил я рабыню.

Не поднимаясь с колен, она отползла на ярд от стола и застыла в покорной позе. Я не торопясь потягивал пагу.

– А ты красивая рабыня.

– Спасибо, господин.

– Говорят, ты – белый шелк?

– Я девственница, господин.

– Это и называется белым шелком.

– Да, господин.

– Тебе хотелось когда-нибудь узнать, что такое быть рабыней? – спросил я. Она подняла голову.

– Смотри, – предупредил я. – Ты стоишь передо мной на коленях. Голая. На тебе рабский ошейник. Тебе будет нелегко солгать.

– Да, – тихо произнесла девушка. – Мне интересно узнать, что значит быть рабыней.

– Скоро узнаешь, – обнадежил ее я.

– Да, господин.

На какое-то время я задумался, потягивая пагу. Потом послал рабыню за второй кружкой. В таверне Пембе вторая кружка стоила всего долю тарска. Деньги я отдал помощнику. В таверне Пембе, как, кстати, во многих подобных заведениях, девушкам запрещено прикасаться к монетам. Разумеется, Эвелина, которую я заказал вместе с первой кружкой, принадлежала мне до тех пор, пока я не уйду из таверны или сам не отпущу ее.

– Позволь мне сказать, господин, – робко произнесла рабыня.

– Да?

– Господин собирается меня использовать?

– Не знаю. Еще не решил. Сделаю так, как мне заблагорассудится.

Я с наслаждением допил вторую кружку. Посидев еще немного, я оттолкнул кружку на край стола.

– Господин собирается уходить? – спросила рабыня.

– Иди в альков, – приказал я.

Она в ужасе посмотрела на меня, потом медленно поднялась и на негнущихся ногах направилась к алькову. Возле самого входа она остановилась, не в силах переступить через порог. Я взял ее под руку и швырнул внутрь. Девчонка упала на разбросанные на полу меховые шкуры. Я развернулся и задернул за собой красные шторы.

Она растерянно сидела на шкурах, подняв колени. Я взял цепь с кандалами для лодыжки, что лежала сразу у входа и была длиной около ярда. Такая же цепь лежала слева, две другие цепи заканчивались наручниками. Еще одна цепь цеплялась за ошейник. Все замки открывались одним ключом, который в паговых тавернах всегда кладут на полочку слева у входа. Имелись и приспособления для укорачивания цепей. Само собой разумеется, пленник не мог дотянуться до полочки с ключом, если на нем была защелкнута хотя бы одна из цепей. Рядом с полочкой для ключа был крючок, на котором висел невольничий кнут.

Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.

– Ты посадил меня на цепь, господин, – растерянно произнесла рабыня.

– Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, – усмехнулся я. – Ну-ка, посмотри сюда! – Я показал на крючок рядом с полкой. – Что ты здесь видишь?

– Невольничий кнут, – побелевшими губами пролепетала она.

– Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.

– Да, господин.