– Полагаю, ты выживешь, рабыня, – сказал я.

– Можно я еще раз поцелую твои ноги?

Я не стал отказывать рабыне в этой радости. Я чувствовал на своих стопах ее губы и слезы.

– Пожалуйста, забери меня с собой, господин! – рыдала она.

Я последний раз посмотрел на валяющуюся в моих ногах рабыню. Раньше она была агентом кюров.

Потом я повернулся и вышел из алькова.

– Господин!

Я не удержался и обернулся, чтобы взглянуть на нее последний раз. Прикованная к левой ноге девушки цепь натянулась до предела.

– Купи меня! Пожалуйста! Не оставляй меня здесь!

– Ну, как рабыня? – поинтересовался помощник хозяина, оторвавшись на минуту от подметания пола.

– Я не стану настаивать на возврате денег, – сказал я.

– Думаешь, из нее выйдет толк? – Пембе волновался.

– Трудно сказать, – пожал я плечами. – Думаю, что толк все-таки будет.

– Это хорошо, – отозвался помощник. – А то мне уже надоело оттаскивать трупы в гавань.

Я подошел к тому месту, где оставил белокурую рабыню. Она, конечно, уснула и во сне улеглась на пол, нарушив мое требование не менять позу. Лицо ее по-прежнему скрывала повязка.

Я тихонько к ней прикоснулся. Рабыня застонала, потом вздрогнула, осознав, что ее проступок замечен. Она тут же выпрямилась, обхватила лодыжки руками и поспешила принять нужную позу.

– Не надо, – мягко произнес я и поднял ее с пола. Она показалась мне очень легкой. Думаю, в ней было не больше ста десяти фунтов.

– Я выйду через черный ход, – сказал я помощнику хозяина.

– Как тебе угодно, – ответил он.

Снаружи я выждал несколько мгновений, следя за тем, не приоткроется ли дверь за моей спиной, не шелохнется ли пыль на аллее, не промелькнет ли силуэт на соседней крыше. Все было спокойно.

Я посмотрел на лежащую в моих руках девушку. Она снова уснула. На мгновение я едва не испытал к ней нежность. Последние несколько недель этой дикарке пришлось нелегко. Ей выпала роль пешки в большой игре. Кроме того, свободным и гордым женщинам Земли зачастую трудно смириться с тем, что они превращаются в рабынь, собственность других людей. Пусть поспит, и я нес девушку по пустынным улицам Шенди. Я не стал идти кратчайшим путем к своему жилью.

Саси отворила дверь.

– Господин!

– Приготовь цепь для новой рабыни, – сказал я.

– Хорошо, господин.

Мне показалось, что Саси не очень обрадовалась, когда я перенес через порог спящую блондинку и уложил ее на кучу соломы возле невольничьего кольца. Обычно через порог переносят на руках тех рабынь, которые будут постоянно проживать в доме хозяина. Исторически эта традиция восходит к брачным церемониям Земли.

Женщины инстинктивно жаждут рабства. И понятно их негодование, когда они встречают недостаточно сильного и властного мужчину.

Разумеется, далеко не все горианские рабыни попадают в дом хозяина на его руках. Многие ползут на коленях, кое-кого загоняют пинком. В любом случае женщина должна почувствовать, что здесь ей придется подчиняться сильному и властному мужчине.

– Это девушка с «Пальмы Шенди»? – удивленно спросила Саси. Блондинка настолько устала, что даже не проснулась.

– Да, – сказал я.

Саси прикрепила короткую цепь к невольничьему кольцу и открыла ключом кандалы для ног.

– Зачем она тебе?

– Она представляет для меня интерес, – ответил я. – По крайней мере, на данное время.

Саси положила ключ от замка на полочку поближе к крюку, на котором висел невольничий кнут. На одной из потолочных балок крепилось кольцо для порки; при помощи блочного механизма оно могло опускаться и подниматься. К такому кольцу удобно привязывать рабыню во время наказания. Я предпочитаю снимать комнаты с обстановкой.

Я прикрыл блондинку одеялом. Бедняга так и не проснулась.

– Меня ты через порог не переносил, – с укором произнесла Саси.

– Почему? Ты была завернута в одеяло, которое я перебросил через плечо.

– Нет, я имею в виду первый раз.

– В первый раз я просто приказал, чтобы ты пришла на мое одеяло.

– Никогда этого не забуду! – воскликнула рабыня, зардевшись от счастья. – Ты действительно приказал мне прийти на твое одеяло!

Иногда делают по-другому. Когда хозяин приводит девушку в пустой и необжитой дом, он приказывает ей войти первой, развести огонь, подогреть вино, расстелить меха и забраться под них голой.

В таких случаях девушка заходит в дом не связанная.

– Очень трудно передать чувство, которое испытывает девушка в такие минуты, – задумчиво произнесла Саси.

– Почему трудно? – усмехнулся я. – Это чувства рабыни.

– Да, наверное. Просто мужчине никогда не понять, как дорог женщине ее ошейник. Ему никогда не понять всей глубины чувств и эмоций, которые испытывает стоящая перед ним на коленях женщина.

– Не сомневаюсь, что и свободные женщины способны испытывать эмоции, – сказал я.

– Я была свободной, – ответила Саси. – Но я даже понятия не имела, что значит это чувство. В этом просто не было необходимости. Все изменилось в тот момент, когда я стала рабыней. Теперь мне приходится прислушиваться к состоянию других людей. Никогда раньше я не была такой восприимчивой. Кроме того, теперь я не могу поступать по-своему. Мне приходится следовать воле мужчины. Мне отдают приказы, которые я обязана беспрекословно исполнять. Это затрагивает самую мою суть, господин.

– Естественно. Ты же рабыня.

– Да, – сказала она. – Рабыня и женщина.

– Это одно и то же.

– Мужчина, который первым разобрался в женской сути, подошел к ней с кнутом, – со счастливой улыбкой произнесла Саси.

– Сними-ка с меня сандалии, – велел я.

– Никогда раньше я не чувствовала себя такой зависимой, беспомощной и такой полной жизни, – проговорила она, опускаясь возле моих ног. – Теперь я должна ползти к тебе по первому твоему требованию, развязывать тебе шнурки, делать все, что ты захочешь. Я такая счастливая!

– Не отвлекайся, – строго сказал я.

– Да, господин. – Саси сняла сандалии, поцеловала их и преданно посмотрела мне в глаза.

– Сегодня, прежде чем мы выйдем из этой комнаты, я проколю тебе уши.

– Спасибо, господин! – воскликнула девушка.

– Значит, ты навсегда останешься рабыней.

– Да, господин.

– Это повысит твою цену.

– Да, господин, – улыбнулась девушка.

– И еще, – добавил я, глядя на спящую блондинку. – Ее уши я тоже проколю.

Она была агентом кюров. Из практических соображений надо было сделать так, чтобы она всегда оставалась рабыней.

Я подошел к спящей девушке и сдернул с нее одеяло. Дикарка заворочалась, почувствовав утреннюю прохладу.

– Нет, – пробормотала она по-английски, – еще рано. Я еще не хочу вставать.

Она вытянула руку, пытаясь найти одеяло Я взял ее за руку и рывком посадил на солому.

– О! – воскликнула девушка, возвращаясь к реальности. Испуганно пошарив вокруг себя, она поняла, что сидит на куче соломы, брошенной на деревянный пол.

– Кто здесь?

Я молчал.

– Это мой господин?

– Да.

– Кто мой господин?

– Твой господин – это я.

– Но кто ты? – отчаянно выкрикнула она.

– Я – твой господин.

Она застонала и покачала головой. Верхнюю часть ее лица по-прежнему закрывала плотная повязка.

– Почему ты не даешь мне себя увидеть? Я молчал.

– Что ты собираешься со мной сделать? На этот вопрос я тоже не ответил.

– Чего ты от меня хочешь? – расплакалась она. – Пожалуйста, не надо! Я еще девушка! – Губы ее дрожали. – Не надо! Нет! Пожалуйста! Не отнимай мою девственность так! Я же ничего не вижу! Я даже тебя не вижу! Слышишь? Я не вижу тебя! – Потом она беспомощно зарыдала.

– Я твой господин, рабыня, – сказал я.

– Да, господин.

Я не давал ей пошевелиться.

– Как это сладостно и неповторимо, – пробормотала она. – Я чувствую себя такой беспомощной. Без твоего разрешения я не могу даже пошевелиться.