– Ох, господин!

– В чем дело? – сурово спросил Кису.

– Я вовсе не собираюсь бежать от тебя!

– В самом деле? – холодно осведомился Кису.

– Разве ты не знаешь, господин, что Тенде – твоя верная и покорная рабыня?

– Лишняя предосторожность не помешает, – буркнул Кису.

Тенде потупилась:

– Как будет угодно господину.

Я едва заметно усмехнулся. Тенде, надменная гордячка, превратилась в настоящую рабыню, самозабвенно преданную хозяину. С политической точки зрения она уже не представляла никакой ценности. Но Кису еще не понял этого.

– Как быть с кострищем? – спросил Айари.

– Оставим как есть, – махнул рукой Кису.

– По нему они сразу поймут, что мы здесь были, – недоумевал Айари.

– Разумеется, – сказал Кису. – Это мне и нужно…

Мы принялись толкать каноэ на глубину – все, кроме связанной по рукам и ногам Тенде. Кису оглянулся и потряс кулаком.

– Иди за мной, Била Хурума! – проревел он. – Иди, если посмеешь!

Шум воды заглушал его голос. Он забрался в каноэ и занял место на корме; Айари и Элис последовали за ним. Я тоже запрыгнул на борт и, схватив белокурую дикарку за плечи, втащил ее в каноэ, но не сразу разжал руки.

– Ты видел, господин? Он заставил ее танцевать обнаженной!

– Разумеется. Она всего-навсего рабыня.

– Да, господин.

– Как и ты, – добавил я.

– Да, господин.

– Ступай на место, рабыня.

Мы взялись за весла. Один раз белокурая дикарка оглянулась на меня, но под моим суровым взглядом тут же потупилась и принялась усердно грести.

Я улыбнулся. Рабыня, живущая в ней, отчаянно стремилась на волю. Этой ночью, подумал я, она будет умолять господина о близости.

– Берегись! – крикнул я.

Небольшой тарск, весом не более сорока фунтов, рыл землю клыками и угрожающе похрапывал. В следующее мгновение он накинулся на меня. Я отшвырнул его копьем – одним из тех, которыми мы завладели в короткой схватке с рейдерами на болоте к востоку от Ушинди, но зверь тут же снова бросился в атаку.

Белокурая дикарка пронзительно завопила.

Я опять ударил его копьем; тарск отлетел, однако не успокоился. Острие моего копья обагрилось; шкура зверя потемнела от крови.

Тарски хитры, проворны и жутко упрямы. Лучше всего охотиться на них с длинным копьем верхом на кайиле. На гигантских тарсков охотятся даже с воздуха – с седла тарна. Сражаться с ними в зарослях невозможно – не только из-за ограниченной видимости, но главным образом из-за недостатка маневренности. Впрочем, тарск настолько проворен и агрессивен, что и на открытой местности справиться с ним непросто.

Зверь рывком повернул голову, грива рассыпалась по спине.

– Прячься за меня! – крикнул я дикарке, но было поздно.

Низко склонив голову, хищник бросился вперед и сбил ее с ног. Я отбросил его копьем и тут же нанес еще один удар. На сей раз мне удалось пронзить его насквозь.

Тяжело дыша, я придавил тело зверя ногой, выдернул копье и повернулся к белокурой дикарке.

– Жива?

– Да, господин.

Нога ее была в крови. Я опустился на корточки:

– Покажи ногу.

– Это опасно, господин?

– Нет, – сказал я. – Просто царапина.

– А шрам останется? – с тревогой спросила она.

– Нет.

– Это хорошо. – Девушка вздохнула с облегчением и откинулась назад, заложив руки за голову. – Я так хочу быть красивой, и для себя, и для моего господина… то есть моих господ.

– За последнюю пару недель ты в самом деле похорошела.

– Благодарю тебя, господин. – Она искала моего взгляда. – Я же твоя, ты знаешь.

– Естественно.

– Последний раз ты брал меня еще в Шенди!

– Верно.

– Ты овладел мной как рабыней…

Я промолчал.

– Когда ты швырнул меня на спину и овладел мною неистово и грубо, я поняла, что я больше не свободная женщина.

– Да, девушки обычно быстро усваивают этот урок.

– Еще я помню рабыню, которая глянула на меня из зеркала. Она была так прекрасна…

– Да, – кивнул я.

– Только рабыня может быть такой красавицей.

– Да.

– Но я – земная женщина. И я не осмелилась признать в той девушке саму себя.

Я улыбнулся. Неужели она не понимала, что тогда, в Шенди, из зеркала на нее смотрело ее подлинное, сокровенное «я»? Как бы ни бывали жестоки мужчины с женщинами, сами женщины порой истязают себя гораздо больней.

Она наклонилась и принялась рассматривать свою ножку.

– Царапина неглубокая, – сказал я. – Шрама не будет.

– Я тщеславна, правда?

– Да.

– А рабыням это разрешается?

– Да.

– Хорошо… – вздохнула блондинка. – Я бы не вынесла, если бы за меня дали меньше, чем за Тенде или Элис.

– Настоящая рабыня, – усмехнулся я.

– Да, господин.

– Не бойся, – успокоил я ее, – твоя цена не уменьшится.

Я встал и направился к веерной пальме. Сложив ладони чашечкой, я зачерпнул из углубления в основании огромного листа большую пригоршню воды, вернулся к рабыне и бережно промыл ее рану. Она зажмурила глазки, но терпела. Затем я сорвал несколько листьев, обернул ими ногу девушки и перевязал усиками коврового растения.

– Благодарю тебя, господин.

Она потянулась ко мне и обвила мою шею руками. Я взял ее за запястья, медленно развел ее руки в стороны, потом вытянул их вперед и связал.

– Господин! – умоляюще воскликнула блондинка.

– В следующий раз, – сказал я, – не смей делать этого без разрешения.

– Хорошо, господин.

– Встань, рабыня! – приказал я.

– Да, господин.

В тот самый день, незадолго до полудня, мы достигли вершины водопада. Кису увидел флотилию Билы Хурумы и заставил Тенде плясать обнаженной на камне в воде…

Несколько часов мы шли вверх по реке. Ближе к вечеру, причалив к берегу, мы спрятали каноэ и углубились в лес.

– Хочу мяса, – заявил Кису.

– Я тоже, – сказал я. – Пойду поохочусь.

Воинам трудно обходиться без мяса. К тому же жители последней деревни предупреждали, что путь вверх по реке будет становиться все сложней и опасней. Неплохо было бы поесть мяса впрок.

– Мне понадобится вьючное животное, – сказал я. Белокурая дикарка немедленно вскочила на ноги и встала передо мной, низко склонив голову:

– Я – вьючное животное, господин.

– Следуй за мной, – Да, господин.

Мы шли по джунглям не меньше двух анов, пока не подняли тарска. Он набросился на меня, и я убил его.

– Наклонись, – приказал я девушке.

Она послушно подставила спину. Я взвалил тушу ей на плечи. Она пошатнулась.

Я повернулся и пошел прочь. За мной, задыхаясь и спотыкаясь под весом убитого мною зверя, брела моя рабыня.

Я посмотрел в небо сквозь густые кроны деревьев:

– Смеркается. Мы не успеем до темноты добраться до лагеря. Устроимся на ночлег здесь, а утром пойдем дальше.

– Да, господин.

Она стояла на коленях и жарила на костре мясо тарска. Я срубил длинную толстую жердь и проделал ближе к краю желобок глубиною в дюйм.

– Зачем это? – спросила девушка.

– Невольничий кол, – ответил я, – привязать тебя на ночь.

– Понимаю, – вздохнула она и повернула вертел. Капельки жира с зарумянившегося бока тарска с шипением падали в костер.

Ударами камня я вогнал жердь в землю, оставив снаружи всего несколько дюймов.

– Еда готова, господин, – сказала рабыня.

Я осторожно снял вертел с огня, положил на траву и принялся резать мясо. Рабыня смотрела на меня, стоя на коленях у костра. Я встал, накинул ей на шею длинный кожаный ремень и повел к колышку. Ремень точно лег в заранее выпиленный мною желобок.

– Встань на колени, – приказал я.

– Да, господин.

Блондинка стояла на коленях у невольничьего шеста, а я вернулся к костру и приступил к трапезе. Я отрезал кусочки сочного мяса и отправлял их в рот. Насытившись, я швырнул кусок и рабыне. Он попал ей в грудь и отскочил на землю. Девушка схватила его обеими руками и принялась жадно есть, не сводя с меня глаз.