– А я думаю, в этих местах никто не живет, – сказал Айари. – Мы зашли слишком далеко на восток.
– Может, ты и прав, – пожал плечами Кису. И в этот миг до нас донесся, барабанный бой.
– Ты понимаешь язык барабанов? – спросил я у Айари. Он покачал головой.
– А ты, Кису?
– Нет. Но и так ясно, что они извещают о нашем появлении.
27. ДЕРЕВНЯ РЫБАКОВ. РАБЫНЯ МОЛИТ О ПРИКОСНОВЕНИИ. АЙАРИ ДОБЫВАЕТ СВЕДЕНИЯ
Люди метались по пристани и кричали что-то невразумительное. От берега далеко в воду уходил двойной ряд обструганных бревен с множеством перекладин, скрепленных лианами. С перекладин на веревках свисали длинные плетеные корзины конической формы, служившие рыбацкими сетями.
– Прочь! Прочь! – завопил один из них, сначала на ушинди, а затем на укунгу. На причале были только мужчины и мальчишки, все кричали и отчаянно жестикулировали. Сквозь лес на берегу проглядывали хижины. На крышах из пальмовых листьев рядами вялилась на солнце рыба. Из деревни к берегу начали сбегаться женщины, подгоняемые любопытством.
– Прочь! – снова заорал тот тип на ушинди, потом на укунгу.
– Мы – друзья! – на ушинди выкрикнул Айари.
– Уходите! – повторил парень на ушинди. Видимо, это был местный полиглот. Остальные – семеро мужчин и столько же ребятишек – двинулись к краю причала, умело балансируя на тонких бревнах, с явным намерением обратить нас в бегство.
– Хотел бы я знать, – проговорил я, – был ли здесь Шаба и как давно.
Несколько человек принялись размахивать ножами.
– Не слишком-то они дружелюбны, – заметил Айари
– Плохо, – сказал Кису. – Нам не помешало бы запастись едой, мачете и прочим товаром.
– И на что ты намерен все это купить? – спросил я.
– У тебя есть золотая цепь – подарок Билы Хурумы. Я коснулся ожерелья:
– И то верно.
Я снял цепь и потряс ею перед туземцами. Но те по-нрежнему были полны решимости гнать нас прочь.
– Бесполезно, – огорченно проговорил Айари.
Даже дети угрожающе кричали на нас, подражая взрослым, хотя по существу им до нас не было дела – просто они нашли себе замечательное занятие. Словом, первое поселение, оказавшееся на нашем пути через ан после того, кaк мы миновали первый остров, встретило нас весьма негостеприимно.
– Поплыли отсюда, – сказал Кису.
Я услышал пронзительный вопль и, рывком обернувшись, успел заметить, как мальчик лет восьми рухнул с мостков в воду. Течение немедленно подхватило его и стремительно понесло. Не думая ни секунды, я бросился в воду. Вынырнув, я услышал, как Кису велит разворачивать лодку. Я плыл так быстро, что давно уже должен был догнать мальчика, но его нигде не было видно. Через несколько мгновений каноэ оказалось рядом со мной.
– Где он? – крикнул я Айари. – Ты его видишь?
– С ним все в порядке, – ответил тот. – Залезай.
– Так где же он? – спросил я, забираясь в каноэ.
– Да вон, – ответил Кису.
Я оглянулся и, к своему изумлению, увидел, что мальчишка, ухмыляясь от уха до уха, карабкается на мостки.
– Зря ты испугался, – сказал Айари. – Он плавает как рыба.
Только тут до меня дошло, что никто из местных не бросился спасать ребенка. Но ведь он же кричал! И мне действительно показалось, что его относит течением…
Один из людей на причале дружелюбно махнул нам рукой и спрятал в ножны зазубренный клинок – рыбацкий нож. Мы поплыли к мосткам. Мужчина тем временем подал сорванцу руку, помогая выбраться наверх. Я обратил внимание на то, как взрослые и дети уверенно и ловко передвигаются по гладким, скользким бревнам. У этого ребенка было не больше шансов упасть с мостков, чем у земного мальчишки – споткнуться на ровном месте.
Малец ухмылялся, глядя на нас; его приятели тоже потешались вовсю. Мужчина – должно быть, отец – погладил его по голове и похвалил. Ну что же, маленький негодяй отлично выполнил свою роль.
– Причаливайте, – сказал на ушинди тот самый грамотей, что раньше обращался к нам на двух языках. – Вы хотели спасти мальчика. Значит, вы – наши друзья. Добро пожаловать в деревню.
– Это был розыгрыш, – сказал Кису.
– Понятно, – проворчал я.
– И какой ловкий розыгрыш, – добавил Айари
– Я не люблю, когда меня разыгрывают, – нахмурился Кису.
– Наверное, на реке лишняя осторожность не помешает, – предположил я.
– Наверное, – буркнул Кису.
Мы причалили каноэ к мосткам и выбрались на берег.
Девушкам мы связали руки за спиной и усадили их в грязь. От запястий рабынь веревки тянулись к низкому, утопленному в землю рабскому шесту.
Жители деревни устроили нас на ночлег в крытой пальмовыми листьями плетеной хижине. В глиняной чаше тускло горея огонь.
Стемнело. В деревне пели, плясали и веселились. Мы с Кису сидели у огня друг напротив друга.
– Где Айари?
– Остался побеседовать с вождем. Ему пока не все ясно.
– Что еще он хочет выяснить?
– Не знаю.
Нам уже было известно, что около ста двадцати человек, некоторые из них в голубых туниках, на трех лодках проследовали мимо деревни не останавливаясь.
Мы сильно отстали от Шабы и его людей.
– Господин, – позвала Тенде.
– Да, – откликнулся Кису.
– Мы совсем голые.
– Ну и что?
– Ты обменял шелковый лоскут, который я носила на бедрах. Ты обменял раковины с моей шеи и даже с моей лодыжки!
– Да, – сказал Кису.
Как ни странно, ракушки и шелк оказались в большой цене у местных рыбаков. Раковины были с островов Тассы, здешние жители никогда таких не видали. Шелка в этих краях тоже не знали. Естественно, мы тут же отдали туземцам бусы всех рабынь, шелковую тряпицу с бедер Тенде и куски черно-красного репса, служившие юбками белым рабыням. Золотую цепь, подарок Билы Хурумы, мы, хорошенько подумав, решили придержать на черный день. В цивилизованных краях ей конечно же цены не было, но здесь она стоила не дороже, чем стальной нож или медная проволока. В обмен на свои товары мы получили две корзины вяленой рыбы, мешок мяса и овощей, отрез ткани, сплетенной из коры бобового дерева и выкрашенной в красный цвет, горсть ярких деревянных бус и, что было важней всего, два тяжелых ножа с изогнутым лезвием в два фута длиной – панги. Последнее приобретение особенно обрадовало Кису. Я не сомневался, что панги рано или поздно нам пригодятся.
– Мне это не нравится, Кису, – сказала Тенде. Разъяренный Кису одним прыжком очутился возле нее и залепил девушке мощную пощечину.
– Ты осмелилась произнести вслух мое имя, рабыня? Рабыня лежала на боку у его ног, с окровавленным ртом и спутанными руками, привязанная к рабскому шесту.
– Господин, прости! – в ужасе лепетала она. – Пощади меня, господин!
– Я вижу, что совершил ошибку, позволив тебе носить одежду и украшения, гордячка, – сказал Кису.
– Прости меня, господин! – плакала девушка.
Рабыням разрешалось надевать только те наряды и украшения, которые господин сочтет подходящими; то же относилось и к косметике. Естественно, время от времени господин оставляет рабыню обнаженной.
– Кажется, я нашел еще кое-что для продажи, – сквозь зубы процедил Кису.
– Что? – Тенде замерла в страшном предчувствии.
– Вот эту дрянь, которая валяется у меня под ногами!
– Господин! – только и могла вскрикнуть девушка.
– Интересно, – раздумывал вслух Кису, – что нам за тебя дадут…
– Не продавай меня, господин! – взмолилась Тенде.
Она прекрасно понимала, что являет собой такой же товар, как кусок мяса, нож, отрез ткани, тарск или вуло. Она была обыкновенной невольницей.
– Да и рабыня из тебя никудышная, – продолжал размышлять Кису.
– Я исправлюсь! – горячо пообещала она, пытаясь встать на колени. – Позволь мне сегодня ночью доставить тебе удовольствие! Я принесу тебе такое наслаждение, о каком ты даже не догадывался! Ты будешь так доволен мною, что утром передумаешь меня продавать!
– Тебе будет трудно сделать это со связанными руками, – хмыкнул Кису.