– Что произошло дальше?
– Меня высекли.
– Сколько ударов ты получила?
– Одиннадцать. Десять – за непослушание и еще один – чтобы напомнить мне, что я рабыня.
– Забавно. – Я поднял брови. – Такое иногда практикуется.
– Да, господин.
– А теперь, – приказал я, – веди счет ударам и после каждого делай то же, что делала во сне.
– Хорошо, господин.
Видимо, во сне ее выпороли на славу. Я наблюдал, как менялись ее лицо и тело. Блондинка то извивалась от боли, то вздрагивала в ожидании очередного удара, то сжималась в комочек, то падала на живот, то садилась. Видимо, большая часть ударов пришлась на спину, два – на грудь, два – на левый бок и один – на правый. По ее движениям я без труда восстановил картину порки. Судя по всему, мужчины, которые держали ремни, были настоящими мастерами.
– Потом наказание закончилось? – спросил я.
– Да, господин.
– Похоже, тебя высекли как следует.
– Да, господин. Меня высекли как следует.
– В конце порки, – продолжал я, – ты поняла, что ты рабыня?
– Да, господин. Я поняла, что я – рабыня.
– Что случилось дальше?
– Я стояла на коленях и плакала. Мужчины вытащили ремни из железных колец и рывком подняли меня на ноги. Я жалобно смотрела снизу вверх на моего господина, ища в его глазах хоть искорку милости… Тщетно. Для него я была женщиной чуждой, ненавистной расы, и к тому же рабыней.
«Дрянная рабыня», – процедил он.
«Да, господин», – всхлипнула я.
Он махнул рукой, и меня потащили. Я увидела круглое отверстие в камне – это был бассейн с отвесными краями, футов восьми в диаметре. Мужчины, которые волокли меня, стали по разные стороны от него. Сначала я услышала хриплое рычание и всплеск воды и лишь затем, в свете факелов, увидела зрелище, от которого мне стало плохо. Бассейн кишмя кишел крокодилами. Это звери, похожие на речных тарларионов, только покрытые твердым панцирем…
Я кивнул. Насколько я понимаю, болотные и речные тарларионы Гора генетически отличаются от земных аллигаторов, кайманов и крокодилов. Дело в том, что земные рептилии так хорошо приспособлены к окружающей среде, что почти не изменились за десятки миллионов лет. Если бы болотные и речные тарларионы произошли от крокодилов, завезенных на Гор Царствующими Жрецами, они бы больше напоминали своих предков. С другой стороны, я могу и ошибаться. Известное сходство между этими видами животных, особенно в строении тела и в повадках, можно отнести на счет конвергентной эволюции: в сходных условиях окружающей среды яйцекладущие животные двух разных миров стали походить друг на друга. Многие виды горианских животных родом с Земли: некоторые птицы, грызуны и даже такое важное для горианской экономики животное, как боcк.
– Я билась в крике, отчаянно пытаясь вырваться, – продолжала блондинка, – но меня дюйм за дюймом подтаскивали к бассейну.
«Господин! Господин! – вопила я, но все было напрасно. Уже на самом краю бассейна я обернулась и взмолилась: – Господин! Прости меня! Пощади свою дрянную рабыню!»
Ремни на моих запястьях натянулись; еще мгновение – и я полечу вниз, в жадные разинутые пасти. Я откинула голову, и… Не знаю, из каких глубин у меня вырвался жалобный крик: «Позволь мне доставить тебе наслаждение!»
Должно быть, он подал какой-то знак, потому что ремни вдруг ослабли. Меня уже не тащили вперед.
«Позволь доставить тебе наслаждение, господин! – вновь выкрикнула я. – Твоя рабыня молит тебя об этом!»
Меня снова подволокли к каменному трону и развязали ремни на запястьях. Охваченная ужасом, я бросилась на колени перед троном и снизу вверх посмотрела на того, кто восседал на нем.
«Ты хочешь ублажить своего господина?» – спросил он.
«Да, господин».
«Как рабыня?» – «Да, господин, – воскликнула я, – как рабыня!»
Теперь я понимала, что значат слова, которые так естественно у меня вырвались. Они означали, что я действительно рабыня и в самом деле жажду доставить удовольствие мужчине.
«Начинай!» – приказал он.
«Хорошо, господин», – сказала я и попятилась от трона…
Я подбросил несколько веточек в костер, прислушиваясь к шорохам джунглей.
«Надеюсь, ты понимаешь, – спросил он, – что, если я останусь недоволен тобой, тебя бросят крокодилам?»
«Да, господин».
Я в страхе смотрела на дикаря. Я понимала, что если я хочу остаться в живых, то должна ублажить его, и ублажить хорошо – как рабыня.
– И что же ты сделала? – спросил я.
– Я… я двигалась перед ним, как рабыня.
– Повтори в точности до малейших деталей все, что ты делала во сне, – приказал я.
– Ах! – вскрикнула она. – Как же ты хитер, господин! Как легко ты заманил меня в ловушку! Я молча смотрел на нее.
– Я опять должна вести себя как самка? – спросила она.
– Конечно.
– Не заставляй девушку выставлять напоказ ее душу! – взмолилась блондинка.
– Рабыня обязана выставлять напоказ свою душу! – отрезал я. – Лицемерие, увертки и ложь годятся для свободных женщин, но не для рабынь!
В глазах ее стояли слезы.
– О господин…
– Ты готова? – спросил я.
– Нельзя так грубо вторгаться в сокровенный мир девушки!
– У тебя нет сокровенного мира! – заявил я. – Ты принадлежишь мне.
– И мне нельзя сохранить даже частичку достоинства?
– Разумеется, нет.
– Я – рабыня, – горько вздохнула она.
– Да.
– И я должна показать господину свой сон.
– Да. В точности, до мельчайших подробностей.
– Хорошо, мой господин. Но помни, что во сне я была вынуждена делать то, что делала, иначе меня швырнули бы крокодилам, этим страшным хищникам, похожим на речных тарларионов. Я знала, что мне предстоит умереть страшной смертью, если я не доставлю удовольствие тому человеку
– Ты спасала свою жизнь, – подтвердил я.
– Да, – кивнула она, – жизнь жалкой, перепуганной рабыни.
– Начинай, – велел я.
В одно мгновение она полностью преобразилась. Я был поражен. Впервые в жизни я сделался соучастником женского сна. Как ярко она оживляла свои видения! Я точно наяву увидел каменный трон, на котором, скрестив ноги, восседал ее господин, пламя факелов, бурый от жертвенной крови алтарь с железными кольцами, бассейн, кишащий крокодилами, краснокожих дикарей в пестрых одеждах и перьях, и посреди всего этого – прекрасную белую девушку, только что ставшую рабыней, которая отчаянно пытается спасти свою жизнь, ублажая сурового хозяина.
Я наслаждался представлением. Как хороши и чувственны бывают женщины! Как глупы и недальновидны мужчины, которые никогда не пытались пробудить в них рабыню!
Блондинка лежала на животе, прижавшись щекой к земле, и жалобно постанывала; тонкие пальчики ее скребли дерн. Высунув язычок, она страстно и нежно лизнула камень, затем с глухим, низким стоном перекатилась на спину и принялась извиваться; голова ее бессильно моталась из стороны в сторону. Тело ее в свете костра было поистине великолепно. Она широко раздвинула ножки и выгнула спину. Дышала она часто, нежные груди соблазнительно вздымались и опадали. Она прогибалась все сильней и сильней, раскрываясь передо мной, упираясь в землю только ступнями и хрупкими плечиками. Я видел ее упругий живот, чувствовал жар, исходивший из ее лона. Как беззащитны рабыни, как они желанны!
Я встал. Она медленно опустилась на землю.
– Вот так я пыталась ублажить его.
Обнаженная рабыня лежала у моих ног. Я пожирал взглядом ее прекрасное тело. Нет. Рано. Я не возьму ее сейчас. Она еще не готова. Порой, имея дело с рабыней, надо проявить нечеловеческое терпение. Зато когда я возьму ее, это поистине будет пиром. И тогда я покажу ей, кто она есть, я наконец-то выпущу из темницы ее подлинное «я» – беспомощную и жалкую рабыню, жаждущую подчиняться и обожать. Я выпущу ее на волю и сделаю своей. Я назову ее Дженис.
Девушка приподнялась и села. Я тоже сел, скрестив ноги.
Костер почти догорел.
– Что произошло дальше в твоем сне?
– Мой господин спустился с трона, – послушно ответила блондинка, – махнул рукой, указывая, куда мне идти, и последовал за мной с факелом в руке. Я прошла через весь город и остановилась перед ступенями величественного храма, сооруженного из огромных каменных глыб. Нельзя было не восхититься искусством его строителей. Стены храма были украшены резными изображениями, от которых захватывало дух. У меня появилось странное чувство, что я видела это здание прежде. Господин жестом велел мне подниматься по лестнице. Ощущение, что я уже бывала здесь, не покидало меня. В свете факела я разглядела, что рисунки на стенах были цветными; ни дожди, ни ветры не нанесли ущерба ярким природным краскам. При солнечном свете, подумалось мне, здание должно быть ослепительно прекрасным. «Стой», – сказал он. Я остановилась. «Повернись и встань на колени».
