— Я больше не могу, — задыхаясь, выговорил Айари.

— Вперед! — приказал Кису.

— Но я устал!

— Я сказал, иди!

— Хорошо, — проворчал Айари. — Я не спорю с теми, кто сильней.

Это был одиннадцатый водопад на реке Уа и наша четвертая переправа за день. Иногда нам приходилось тащить каноэ волоком. Шабе с его разборными лодками наверняка было легче. Не говоря уже о том, что у него было много здоровых мужчин. Мы же могли полагаться только на себя… и на трех хрупких рабынь.

— Я не могу идти дальше, — повторил Айари.

— Давайте отдохнем, — сказал я.

Мы медленно опустили каноэ на землю. Я подпер его камнями, чтобы оно не соскользнуло вниз по склону, и огляделся.

Вокруг высились деревья. Яркие тропические птицы порхали над головой. Издали доносился обезьяний гомон.

— Принесите все, — бросил Кису.

— Да, господин, — нестройным хором отозвались девушки и поспешили за веслами, мешками и тюками, оставленными внизу, в нескольких сотнях ярдов.

— Шаба был здесь, — сказал Кису, усаживаясь на землю и вытирая катившийся градом пот.

— Если бы не он, нам было бы куда трудней переправиться, — заметил я.

— Это уж точно, — усмехнулся Кису.

Мы не в первый раз шли по переправе, наведенной Шабой и его спутниками. Сами того не ведая, они расчистили нам дорогу, вырубив деревья, корни, лианы и прочие препятствия.

Я мысленно улыбнулся. Теперь я точно знал, что мы движемся гораздо быстрее Шабы. К тому же он потерял целую неделю из-за болезни своих людей — об этом мы узнали в деревне, где столь удачно раздобыли себе провиант. Такое положение дел устраивало меня донельзя. По разным приметам я вычислил, что Шаба опережает нас не более чем на пятнадцать — двадцать дней.

Я посмотрел вниз. Рабыни одна за другой поднимались по склону, таща поклажу. Первой шла Тенде, за ней Элис, последней шагала белокурая дикарка — обнаженная, стройная и прекрасная. На голове она несла огромный тюк, слегка придерживая его руками.

Девушка посмотрела на меня, и мне понравился ее взгляд. Это был взгляд рабыни, устремленный на господина. Рабыни сгрузили ношу и снова пошли вниз — за один раз они не могли забрать все.

Айари лежал на спине, задумчиво глядя в небо. Кису смотрел вниз, на стремительное течение реки.

Через несколько минут девушки вернулись. Они снова шли в затылок друг другу, и снова белокурая дикарка замыкала шествие, очень стройная, очень хорошенькая, с прямой спинкой. Тюк на ее голове был обмотан красной тканью и туго перевязан веревками.

— Стой. Не снимай поклажу, — приказал я, встал и направился к ней. Она послушно замерла и вытянулась.

— Ты симпатичное вьючное животное, — сказал я.

— Да, господин. Я — вьючное животное. Я — рабыня.

Я посмотрел на нее. Наши взгляды встретились. Она вспыхнула и испуганно отвела глаза. Неужели мне известна о ней вся правда? Неужели мне известно, что она признала себя рабыней, жаждущей объятий господина? Нет, этого не может быть; ведь я крепко спал, к тому же я не знаю английского. И все же после той ночи, пять суток назад, когда я услышал ее тайные признания, наши отношения неуловимо изменились. Она начала робко и жалобно поглядывать на меня. После той ночи я мог делать с ней все, что пожелаю.

Блондинка снова взглянула на меня, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели я разгадал ее тайну? Ну конечно же нет. Это невозможно!

— Можешь снять груз, — разрешил я.

— Благодарю тебя, господин.

— Отдыхай, — велел я. — Ложись на живот, голову налево, ноги раздвинь, руки вдоль тела, ладонями вверх.

— Да, господин.

День выдался трудным и долгим. Наконец мы разбили лагерь у ручья, впадавшего в Уа. Белокурая дикарка подошла ко мне и, не спросив раз решения, принялась бережно снимать с меня изорванную, перепачканную тунику. Раздев меня, она нежно поцеловала мою грудь и левое бедро.

— Ты — вышколенная рабыня? — спросил я.

— Нет, господин. — Она опустилась передо мной на колени, прижимая к себе грязные лохмотья. — Одежда господина испачкалась…

Я промолчал. Она наклонилась и снова нежно поцеловала меня.

— Земная женщина целует своего господина?

— Да, господин.

— И все-таки ты — хорошо обученная рабыня.

— Нет, господин.

Она посмотрела на меня снизу вверх, поднялась и пошла к ручью. Развалясь на земле, я смотрел, как она, стоя на коленях, самозабвенно стирает и полощет в реке мою одежду. Гордая земная женщина превратилась в мою прачку.

Выстирав тунику, рабыня отжала ее чуть ли не досуха, и я позволил ей одеть меня. Прежде чем запахнуть и завязать мое одеяние, она опять поцеловала меня — на сей раз в грудь и в живот — и опять опустилась передо мной на колени, склонив голову.

— Пойди принеси дров для костра, — приказал я.

— Да, господин.

Стояла ночь. Кису и Айари уже уснули. Тенде и Элис cо связанными за спиной руками тоже спали, привязанные к деревцу, которое служило нам невольничьим шестом.

Белокурая дикарка глянула на меня, потупилась и принялась подбрасывать ветки в огонь. — В джунглях не так-то легко развести костер. Обычно дважды в день проходит сильный дождь — первый раз после полудня, второй — поздно вечером, за один-два ана до полуночи. Ливни часто сопровождаются неистовыми ветрами — до ста двадцати пасангов в ан, — и лес промокает насквозь. Дрова приходится искать под скальными навесами или под упавшими деревьями. Даже в полуденную жару трудно найти подходящее бревно — из-за зноя и ливней в джунглях такая высокая влажность, что над лесом клубится пар, а густые кроны деревьев, куполом сплетаясь над землей, сохраняют влагу и поддерживают парниковый эффект. Высокая насыщенность кислородом, влажность, зной, запах сочной зелени и преющих плодов, сладковатый душок гниющей древесины — все, вместе взятое, и создает особую, ни с чем не сравнимую ауру джунглей, прекрасную и пугающую одновременно. Но это — в дневные часы. По ночам в джунглях свежо, даже зябко; с заходом солнца сам воздух становится более разреженным. Ночью еще сильней, чем днем, чувствуешь, как огромен и грозен тропический лес. При свете дня, когда тебя плотным кольцом окружают зеленые заросли, трудно представить, сколь велики джунгли на самом деле. Только во тьме, когда обостряются все чувства, начинаешь понимать, что лес простирается на тысячи пасангов, что ему нет ни конца ни края…

Белокурая дикарка палочкой шевелила угли в костре. Я молча наблюдал за ней.

В тропическом лесу нельзя разбивать лагерь под большими деревьями. Из-за обилия влаги корни деревьев не уходят глубоко в землю, но растут во все стороны почти горизонтально, и ураганный ветер с легкостью вырывает из земли могучие стволы.

Девушка явно хотела что-то сказать, но не решалась.

Разнообразие деревьев в джунглях попросту невероятно. Одних только пальм больше полутора тысяч видов, и у некоторых из них длина листьев достигает двадцати футов. Веерная пальма — огромное дерево, листья которого растут наподобие веера — являет собой великолепный источник питьевой воды: в углублении у основания каждого листа после дождей собирается не меньше литра чистейшей, прозрачной воды. Некоторые деревья круглый год сбрасывают листья, оставаясь при этом пышными и зелеными, другие же теряют листву в течение нескольких недель, после чего на них сразу распускаются почки и появляются новые листья. Занятно, что их жизненные циклы никак не связаны c временами года.

— Господин?

— Да, — отозвался я. Рабыня низко опустила голову:

— Нет, ничего.

В тропическом лесу можно различить три экологических уровня, или яруса, для каждого из них характерны особые формы фауны и флоры. Верхний ярус сложен гигантскими деревьями. В высоту они достигают двухсот горианских футов. Второй, средний, ярус обычно называют пологом. Это oгромный зеленый шатер, который мы видим, пролетая над лесом на тарнах или обозревая его с горной вершины; высота яруса — от шестидесяти до ста двадцати пяти горианских футов. Нижний ярус поднимается от земли до начала полога и называется подстилкой тропического леса.