– Она двоих мужей преодолела, — подтвердила Сюэ.

– Тогда ей суждено соединиться с рожденным под знаком лошади, — продолжал предсказатель.

– А сын у нее будет? — спросила Сюэ.

– О сыне рано пока говорить. Лишь на сорок первом году жизни у нее появится сын[7]. Он и будет ей опорой в старости. Жизнь ее отмечена счастьем. Она станет богатой и знатной. Окружит себя невиданной роскошью.

Предсказатель взял кисть и поведал о ее судьбе в восьмистишии:

– Наставник! — обратилась к предсказателю сваха Сюэ. — Объясните пожалуйста, что значит «Сняв тигриную шкуру, свободную жизнь обретет. Ее к пику удачи благородный рысак вознесет»? Непонятно что-то.

– Тигриная шкура, — разъяснил предсказатель, — это ее прежний муж, рожденный под знаком тигра. Она была любима, но оставалась на положении младшей жены. В грядущем ей идти стезею славы и заслуг. «Знатный конь» относится к ее будущему супругу, рожденному под знаком лошади, при котором над ней засияет звезда знатности. Она насладится роскошью и в согласии с супругом доживет до шестидесяти восьми лет. В последний путь ее проводит сын.

– А ведь жених родился как раз под знаком лошади! — воскликнули свахи. — Только она намного старше его. Может, ничего не выйдет. Нельзя ли будет ей как-нибудь годы поубавить, а?

– В таком случае считайте, что родилась в год четвертый дин-мао[10], — согласился предсказатель. — И будет ей тридцать четыре года.

– А гороскопы подойдут? — спросила Сюэ.

– Огонь с четвертым небесным стволом дин и металл с седьмым небесным стволом гэн[11]! Когда огонь касается металла, в плавке рождаются великие вещи. Сходятся, очень даже подойдут.

Свахи тут же исправили ей возраст и, отвесив поклоны предсказателю, вышли из палатки.

Барич Ли оказался в управе. Свахи попросили привратника доложить. После длительного ожидания их впустили. Они приветствовали барича земными поклонами.

– А ты кто будешь? — спросил барич сваху Сюэ.

– Тоже сваха, — пояснила Тао и, рассказав, как они получили согласие невесты, продолжала: — Женщина красоты необыкновенной! Только возраст великоват. Поэтому я не рискнула вдаваться в подробности, не получив согласия вашего превосходительства. Хотелось бы знать ваше драгоценное мнение. Вот полная дата ее рождения.

Она протянула баричу полоску шелка.

– «Тридцать четыре года. Появилась на свет в полуночный час цзы в одиннадцатой луне двадцать седьмого дня», — прочитал Ли и заключил: — На два, на три года старше — роли не играет.

– Что значит образование! Какая широта взгляда! — вставила сваха Сюэ. — Говорят, когда жена старше на два года, богатству день ото дня расти, а на три — целые горы его обрести. Невеста, ваше превосходительство, красавица несравненная. А сколько в ней теплоты и нежности! Всех поэтов и философов постигла. А как хозяйство ведет — говорить не приходится.

– Раз есть согласие, значит все идет прекрасно! — воскликнул барич Ли. — Мы виделись, так что смотрины назначать нет необходимости. Теперь надо только велеть астрологу выбрать счастливый день для вручения невесте свадебных подарков, и можно будет устраивать свадьбу.

– Когда прикажите явиться? — спросили свахи.

– Откладывать не будем! — заявил барич. — Приходите завтра да невесте объявите.

Ли распорядился, чтобы слуги наградили каждую сваху ляном серебра за хлопоты. Свахи вышли из управы довольные, но не о том пойдет речь.

В предвкушении счастья барич Ли едва сдерживал ликование. На радости он позвал посоветоваться приказного Хэ Бувэя. О намерении сына жениться было объявлено отцу — начальнику уезда. Восьмой день в четвертой луне, как определил астролог, подходил для вручения подарков, а пятнадцатый благоприятствовал переезду невесты в дом жениха. Барич выделил серебра и поручил Хэ Бувэю с Лоботрясом Чжаном закупить в подарок невесте свадебного чаю и вина, но рассказывать об этом подробно нет надобности.

Свахи на другой же день отправились в дом Симэнь Цина и поведали Юэнян и Мэн Юйлоу о решении жениха.

Да,

Восьмого числа в четвертой луне в управе уже стояли короба и тюки. Чайный подарок[13] невесте состоял из шестнадцати подносов редкостных фруктов и сладостей. В тюках были упакованы золотая шапочка, золотая головная сетка, агатовый пояс, нефритовые подвески и брелоки, золотые и серебряные браслеты и запястья, а также два платья из ярко-красной дворцовой парчи, четыре комплекта расшитых цветами одежд, тридцать лянов серебра, не считая шелков, полотна и холста.

Более двадцати носильщиков под охраной Хэ Бувэя, сопровождаемые свахами, направились к дому Симэнь Цина.

Пятнадцатого числа около управы толпились расторопные молодые люди, из тех кому делать нечего. Им было велено перенести приданое невесты — кровать с пологом, сундуки и корзины драгоценностей, белья и одежд. Присутствовавшая при этом Юэнян отдала все, что только было в покоях у Юйлоу, даже инкрустированную перламутром кровать из спальни Пань Цзиньлянь, потому что принадлежавшая Юйлоу покрытая ярким лаком широкая кровать была в свое время отправлена Симэнем с приданым дочери.

Юйлоу решила взять с собой горничную Ланьсян, а Сяолуань оставить Юэнян для присмотра за сыном.

– Как же я могу отбирать у тебя горничную, — возразила Юэнян. — Для присмотра за Сяогэ хватит Чжунцю, Сючунь и кормилицы.

Юйлоу передала на память в подарок Сяогэ всего лишь пару серебряных кувшинчиков, какие в обиходе у мусульман, все же остальное было вывезено.

К вечеру за невестой прибыл огромный паланкин, который несли четверо носильщиков в сопровождении четырех пар обтянутых красным газом фонарей. Процессию охраняли восемь присланных из управы стражников.

Голову Мэн Юйлоу украшали шапка с золотым «мостиком»[14], цветы из перьев зимородка, самоцветы и заморский жемчуг. Одета она была в карминовый халат с богатой вышивкой спереди, сзади и на рукавах, перетянутый оправленным в золото агатовым поясом с нефритовыми подвесками, и желтовато-зеленую расшитую пестрым ковром цветов юбку. На прощание она поклонилась сперва дщице покойного Симэня, потом Юэнян.

– Нет у тебя сердца, сестрица Мэн! — обратилась к Юйлоу хозяйка. — На кого ты меня покидаешь! Остаюсь я одна-одинешенька. С кем время коротать буду?

Они взялись за руки и заплакали.

Все в доме от мала до велика вышли за ворота проводить Юйлоу. Одна сваха несла красное с золотым краплением креповое покрывало, другая шествовала с золотою вазой[15]. Юэнян из-за траура выйти не могла. Провожать молодую она пригласила свояченицу Мэн Старшую. На ней были ярко-красная узорная накидка и голубая юбка. С жемчугом и бирюзою в прическе, она села в большой паланкин и отправилась в управу.