Немного погодя из помещения донеслись звуки музыки. Это командующие вместе с золотыми цветами и нефритовым поясом торжественно поднесли главнокомандующему кубок вина. В это время внизу у ступеней заиграли музыканты. Пение струнных и духовых инструментов гармонично слилось в дивную чарующую мелодию. Столы ломились то обилия яств. Казалось, огромными букетами распустились пестрые цветы. А в какой роскоши жил Главнокомандующий!
Только поглядите:
Он высшего ранга сановник. Один из тех ближайших к Государю. Целые дни в роскошных покоях царит тишина – не услышишь звона бубенца. По ночам стража у хором необъятных стоит с трезубцами наготове. В зеленых рощах и ярких цветниках ликует вечная весна. Переливаясь радугой, горят за шторами огни, не допуская ночи. Льется нежное благоуханье редчайших ароматов и душистых лилий. Тут и там стоят бесценные треножники с затейливым узором иль письменами древних. От жажды роскоши альков из бирюзы, а изголовья из драгоценного коралла. То донесется мелодичный звон нефритовых привесок и брелоков. То, погляди, слепит глаза скопленье золота в сиянии огней. Тигровые мандаты и яшмовые бирки [20], грозное оружье и доспехи боевые у дверей – бросают в дрожь. Но звуки серебряных цитр и кастаньет из слоновой кости, представленья марионеток и лицедеев горячат кровь. Все утро на аудиенцию спешат аристократы, потомственная знать. Из года в год прогуливается он в обществе придворных и вельмож. Прикажет петь – и льются тысячи мелодий, одна прелестнее другой. Откроет перламутровую ширму – и явится тотчас дюжина красавиц – шпилек золотых. На покрывале красуются чилимы, лотосы, а в бассейне, людей нисколько не пугаясь, резвятся рыбок стаи. Высоко в клетках пред ширмою узорной щебечут миловидные пташки, веселый ведя разговор.
Где ж тут ему постичь тайны гармонии правленья! Одной заботою томим – как еще польстить, чем Государю угодить? И впрямь, он шуткой кровавую битву затеет, а хвастовством взбаламутит горы и моря. Указ фальшивый сочинит – и слышит восторги царедворцев. Его речам лукавым Сын Неба кивает головой. Везет он мрамор в Стольный град – и разоряет жителей по рекам Янцзы и Хуай. Он шлет Государю самшит – и пустеет казна, беднеет народ. Трепещут при Дворе, стенает вся земля.
Да,
Богатство с роскошью в тот час соединились,
Гремела музыка, столы от яств ломились.
Угостив высокого начальника вином, командующие сели. Вышли пять музыкантов с цитрой, лютней, ксилофоном, красными костяными кастаньетами и запели так, что звуки их чистых голосов и дивных мелодий устремлялись ввысь и кружились средь балок. В тональности чжэн-гун[21] они исполнили арию на мотив «Преисполненный стати»:
Они пели:
Ты теперь и богат и знатен,
Государем самим обласкан.
Из низов ты наверх поднялся,
Получил высокую должность,
В страхе держишь столичный округ.
Как же ты, государев любимец,
От князей принимаешь поклоны,
Долг презрев, сострадание к ближним?!
На мотив «Катится расшитый мяч»:
Велишь копать пруды и водоемы,
Возводишь внукам пышные хоромы,
Где только можешь, ты скупаешь земли,
Своим корыстным устремленьям внемля.
Все блага у тебя давно в избытке,
А вот соседа оберешь до нитки.
На гибель обрекая непокорных,
Талантов людям тоже не прощаешь,
Зато льстецов ничтожных приближаешь
Да поощряешь подхалимов вздорных.
Ты справедливость на земле убил,
Ты помутил и Сыну Неба зренье.
Все люди четырех морей в смятеньи,
Ждут: в сети Неба ты бы угодил
[22].
На мотив «Поразительный сюцай»:
Ты радуешь государя
Угодливой, льстивой речью,
Мешаешь преданным, честным
Отчизну вести к расцвету.
На лучших всегда клевещешь,
«Деянья» твои ничтожны!..
Как вылечить давний недуг,
Чтоб сохранились устои?
На мотив «Катится расшитый мяч»:
Идешь тропой кривою Чжао Гао
[23],
Хитришь, коварный интриган, лукаво,
Копируя Туань Гу – кровопийцу
[24],
Ты подло подсылаешь пса-убийцу.
Уроки лжи берешь ты у Ван Мана
[25],
Двулично лицемеря неустанно.
Копируя Дун Чжо
[26], ведешь игру бесчестно.
Оруженосцев окружен ты свитой,
Сановников страшит суровый вид твой;
А оды славят сладостно-прелестно.
Хитро ульстивший тигра рыжий лис,
Ты создал клику подлецов лихую,
Карает правду острый меч втихую,
А кривды океаном разлились.
Заключительная ария:
Драгоценные чаши, одни – именные,
Другие – безвестные.
Век в борьбе добродетельные и дурные,
Лиходеи и честные.
Что ты знаешь о вечных законах природы,
Об истинах жизни?
Есть разбойники – целые губят народы
В своей же отчизне,
Придворные да высокосановные
Награды у них, полномочья верховные, –
Жаль, заслуг маловато.
Ты вот власть захватил и на слабых глядишь
Так сурово и грозно.
А в беде и раскаешься и заюлишь,
Только тщетно и поздно…
Обличить твои козни не хватит бамбука…
Оголи хоть все Южные горы.
Даже воды Восточного моря не смоют
Злодеяний твоих и позора!..
Осушив по три кубка, командующие выслушали певцов и стали откланиваться. Чжу Мянь проводил их до дверей и вернулся в залу. Музыка утихла, и дворецкий объявил о придворных. Главнокомандующий велел внести большой стол и расположился в покрытом тигровой шкурой кресле.
– Первыми просите заслуженных государевых родственников и дворцовых смотрителей-фаворитов, приближенных и писцов, – распорядился он.
Они поднесли подарки и немного погодя удалились. За ними начался прием глав пяти управлений и семи подразделений и северных полицейских гарнизонов. С официальными визитными карточками перед Чжу Мянем предстали высшие чины сыскной полиции и полицейского надзора, судебные инспектора и следователи, начальники дозора, полицеймейстер Столичного округа и командир императорского эскорта, главный тюремный надзиратель и старший полицейский надзиратель над тысяцкими и сотскими.
