– Понимаю, сестрица, – говорила Юэнян.

Послушай, дорогой читатель. Глубоко запало в душу Юэнян это напутствие Пинъэр. Вот почему после смерти Симэнь Цина и не удалось Цзиньлянь долго оставаться в доме. Припомнила Юэнян последние слова Пинъэр.

Да,

Пока они говорили, вошел Циньтун и велел горничным прибрать спальню и зажечь благовония.

– Отец Пань из монастыря Пяти священных гор пожаловали, – сказал он.

Юэнян наказала горничным прибрать в спальне, поставить чай и зажечь лучшие благовония. Сама Юэнян с остальными женами удалилась в комнату рядом со спальней, чтобы слышать, что скажет даос.

Немного погодя появился сопровождаемый Симэнем даос Пань.

Только поглядите, каков он был собой:

 На клобуке подернутые облаками Пять священных гор. В поношенной холщовой бурой рясе с черной оторочкой [8], он препоясан был шнурком, сплетенным из пестрого шелка. Красовался за спиною старинный меч из бронзы, причудливо украшенный резьбой. Обут в пеньковые сандалии, держал в руке он ритуальный веер, дарующий просветление и изгоняющий бесов [9]. Свисали брови по краям, глаза чернели, точно зерна абрикоса. Квадратный рот был обрамлен усами с бородой. Вид монах являл почтенный и солидный. С большим достоинством держался. Казалось, гость явился либо из заоблачных чертогов, либо из нефритовых дворцов Пэнлая.

Даос Пань вошел в боковую дверь и, обойдя экран, очутился у ступеней, ведущих в покои Пинъэр. Тут он отступил шага на два, будто собираясь прикрикнуть на кого-то, проговорил что-то непонятное и, когда слуги отдернули дверную занавеску, вошел в спальню. Приблизившись к ложу больной, даос напряг очи свои, в которых сосредоточилась всепроницающая таинственная сила, и с мечом в руке, твердя заклинания, стал загибать пальцы, потом, как озаренный всепониманием, зашагал по звездам[10] и, выйдя в гостиную, установил столик с курильницами. Симэнь воскурил благовония, и даос Пань предал огню амулеты.

– Дух Полководец, страж дня текущего! Явись без промедленья! – крикнул даос и спрыснул вокруг себя наговоренной водой.

По комнате пронесся вихрь, и взору Симэня явился могучий страж в желтой головной повязке.

Только взгляните:

 Желтым шелком перевязано чело, в расшитом лиловом халате. Мощный гибкий стан его был препоясан поясом со львом-застежкой, на плечах могучих красовалась шкура леопарда. Носимый порывами яростного ветра, он постоянно странствует в заоблачных высях. Посещает райские чертоги и обители бессмертных. Минуя горы-реки, перстом лишь указав, он спускается в Фэнду [11], град стольный. Чтоб укротить злодея-дракона, он погружается на дно морское, чтоб обезвредить демонов-чудовищ, он проникает в горные ущелья. В свите Нефритового владыки он особых повелений вестовой. При колеснице Северного полюса он состоит небесным стражем. Как дух Хранитель веры, он постоянно витает пред алтарем, а в мир снисходит нечисть покарать. На груди его висит печать из красной меди – мандат Бога громов. В руке сжимает он узорчатую секиру золотую.

Дух Полководец поклонился и, встав у крыльца, возгласил:

– Чего прикажет меня призвавший?

– В доме Симэня страдает женщина, урожденная Ли, – говорил даос Пань. – Она обратилась за помощью ко мне, а я прошу тебя, призови духа Хранителя местности и шесть духов, оберегающих дом, дабы они изловили нечисть, проникшую в дом. Иди и доставь их без промедленья.

Даос умолк, и дух Полководец исчез. Немного погодя глаза даоса Паня блеснули чудесным светом, и он погрузился на своем сиденье в созерцание, потом ударил в дщицу на столе и стал походить на судью, занятого разбирательством жалобы. В таком положении он пребывал длительное время. Наконец, даос вышел.

Симэнь проводил его в крытую галерею и спросил, что предстало ему в созерцании.

– К великому огорчению, – заговорил, наконец, даос Пань, – сударыня страдает от вины, предъявленной ей в царстве тьмы еще в прошлых рожденьях. Коль скоро недуг вызван не злыми духами, которых можно было бы изгнать, я бессилен чем-либо помочь.

– Отец наставник! – обратился к даосу Симэнь. – Может, молебен облегчит ее страдания?

– Мститель неумолим, как кредитор, – объяснял даос. – Он требует, чтобы госпожа жизнью своей возместила долг. И тут не поможет даже всесильный загробный судия. Только прощение могло бы спасти госпожу.

Симэнь выказал явное неудовольствие, которое тотчас же заметил Пань.

– Назовите, пожалуйста, год рождения госпожи, – сказал он.

– Она родилась в год барана, – отвечал Симэнь. – Ей исполнилось двадцать семь.

– Так, – протянул даос. – Попробую отслужить молебен звезде покровительнице жизни с зажженными светильниками. Увидим, что они покажут.

– Когда вы намереваетесь служить, отец наставник? – спрашивал Симэнь. – Что приготовить для молебна?

– Нынче ровно в полночь под первым знаком цзы, в третью ночную стражу[12] – отвечал даос. – Я мелом очерчу место алтаря со светильниками, накрою его желтым шелком и установлю звезды в соответствии с их расположением при рождении госпожи. Для принесения жертв надлежит приготовить пять видов хлебных злаков и финиковый отвар. Вина и мяса не потребуется. Припасите двадцать семь светильников судьбы и церемониальный балдахин, который их будет прикрывать сверху. Вот и все. Вам надлежит молиться, пока я буду совершать молебен. Да, уберите подальше собак и кур, чтобы не мешали отправлению обряда, не допускайте к алтарю слуг.

Симэнь исполнил все наказы даоса, но приближаться к алтарю не решался. Он отказался от пищи, принял ванну и облачился в чистое платье. Ин Боцзюэ был оставлен, чтобы разделить трапезу с даосом Панем.

К полуночи алтарь со светильниками был установлен. Даос Пань разместился на возвышении. Перед ним стоял алтарь, по сторонам которого расположились Зеленый дракон, Белый тигр, Красная птица и Черный воин[13]. Сверху нависали три церемониальных балдахина[14], по кругу были установлены двенадцать небесных дворцов с зодиакальными созвездиями, а пониже стояли светильники судьбы числом двадцать семь.

Даос сотворил молитву. Симэнь в темном рубище, стоя на коленях, молился у ступеней, ведущих к алтарю. Слуги были удалены за ширму, так что с хозяином никого не было. Ярко горели зажженные светильники. Даос Пань восседал, опершись на меч, с распущенными волосами и читал молитвы. Потом он возвел очи к небу, устремился взором к Большой Медведице, дабы причаститься истинной пневмы, и в соответствии с расположением звезд сделал несколько магических шагов вокруг алтаря.

Да,

Ясное звездное небо вокруг сразу померкло, непроглядная тьма окутала землю. В крытой галерее вокруг заколыхались занавески и пронесся какой-то странный вихрь.

Да,

 То был не тигра рев и не драконово рычанье громовое. То вихрь ворвался, срывая цветы и листья, из ущелья выгоняя тучи и дождем обильным их проливая. То гусь дикий, подругу потеряв, жалобно кричит. Уток напуганная стая мечется, стремясь в лесу найти приют. Чанъэ поспешно запирает врата дворца Лунной жабы [16], и Ле-цзы [17] из заоблачных пустот о помощи взывает.