– А что нам вообще от них нужно? – Поинтересовался вновь назначенный командир третьего взвода.

– Вот это как раз тебе знать и не обязательно. Для тебя главное приказы исполнять, боевой дух во взводе поддерживать да всякие там настроения пресекать. Понял?

– Понял, товарищ Фирсов.

– Вот и отлично, всё хватит прохлаждаться, отправляйтесь во взвода. Быстров, ты останься, там твой заместитель справится.

– Да не больно мне хочется с тобой-то оставаться.

– А ты останься, нам есть ещё, о чём поговорить. Послушай меня внимательно, ты жив только пока я этого хочу, и хочу я этого, только пока ты знаешь больше чем я про всё это дело, запомни это. Нас с тобой в отряде двое осталось, кому ведомо, зачем мы здесь, вот и кумекай. С грузом то не только назад можно пойти. Пока эта вся смута в стране, можно и за границу прорваться. Или ты такой убеждённый большевик стал.

Быстров внимательно посмотрел на собеседника.

– Ишь, что ты Паша задумал, не твоих ли рук дело, что Ростов там, на льду лежать остался?

– Это уже прошедший этап. Так со мной ты или нет, – Фирсов играл наганом в руке.

– Не нужно Паша меня пугать, я ведь и всем могу рассказать, что ты задумал, а среди них, – Быстров указал в сторону бойцов, – много идейных найдётся.

– Но и безыдейных тоже много. Мы вполне можем сколотить вокруг себя людишек, при помощи которых дойдём хо Харбина, а там уж точно найдётся, куда всё это золото пристроить. А потом в Париж, в Лондон, в Берлин, да куда угодно. Молчишь? Правильно молчишь, а вдруг я тебя проверяю. Ладно, иди, думай, да помни, что жив ты только пока больше меня знаешь.

Солнце село за сосны, в лесу не наблюдалось никакого движения. Вахрушев пришёл с докладом к Гуревичу, тот уже отошёл от операции, пулю извлекли, она застряла в ключице, и теперь полковник полулежал на своей кровати в доме.

– Что там Николай Александрович?

– Похоже, ушли они, надо бы мёртвых пособирать, да похоронить по-человечески, может раненые кто остался в живых, хотя вряд ли помёрзли уже наверняка.

– Конечно, отправь двоих казаков с санями, пускай соберут, похоронить нужно обязательно, только не здесь на том берегу. Но всё равно до завтрашнего дня сюда свезите, если бросить в тайге звери разнесут.

– Слушаюсь, господин полковник.

– И держи меня в курсе дел.

– Конечно.

Николай вышел из дома, а вернулся он через час с новостями.

– Пётр Ильич, – ворвался есаул в дом.

– Что такое, чего кричишь?

– Господин полковник, всех собрали, много раненых было, да помёрзли все, один только живой оказался, и знаете кто?

– Откуда мне знать Николай, я с кровати не вставал ещё.

– Это командир их, Ростов. Над ним сейчас фельдшер колдует, ранение не тяжёлое, но крови много потерял и обморозился сильно, но он в сознании и к Вам просится.

– Интересно, значит, они даже командира своего бросили на поле боя, что же это за люди такие?

– А ещё двоих в лесу нашли, их из нагана застрелили.

– Значит, не могли власть в отряде поделить. Хорошо, как только Пал Палыч закончит в Ростовым, скажи, что бы несли его ко мне, и пришли казаков, пускай кровать ещё одну поставят, да застелют.

Ростов был совсем плох, он, то впадал в беспамятство, то начинал бредить и всё время порывался что-то сказать Гуревичу. Фельдшер постоянно находился рядом, делая всё возможное, для того, что бы успокоить его и как то уменьшить страдания.

– Вот что странно, господин полковник, свои его и подстрелили.

– С чего ты такой вывод сделал.

– Да вот, – он полез в карман и протянул командиру на раскрытой ладони револьверную пулю, – и стреляли в спину.

– Понятно. Тогда, Пал Палыч, родной приведи его в чувство, мне обязательно нужно услышать, что он пытается мне сказать.

– Сейчас постараюсь. – Он немного ещё поколдовал над раненым, тот на время успокоился. Открыл глаза и повернул голову в сторону кровати Гуревича.

– Послушайте меня внимательно, господин полковник. Я знаю, кто в меня стрелял и раз я здесь у Вас, значит, они ушли и не предпринимали больше попыток взять Вас силой. Это беспринципный человек, у него нет ни капли чести. Он вернёт сейчас отряд в деревню и начнёт там вешать и расстреливать всех подряд, до тех пор, пока Вы сами не явитесь и не отдадите им золото.

– Но у нас нет никакого золота…

– Не перебивайте меня, у меня совсем мало времени, я это чувствую. Просто поверьте, соберите людей и если у Вас есть возможность опередить Фирсова, а я знаю, что такая возможность у Вас есть, опередите и уведите деревенских сюда, к себе под защиту, здесь с вашей обороной сможете уцелеть, и людей спасти. Фирсов не знает, что у Вас есть более короткие пути, я их тоже не знаю, но знаю, что они есть, и знает про это Быстров, Он человек слабый, Фирсов его очень быстро расколет. Всё Пётр Ильич, не думайте и не задерживайтесь, если конечно Вам есть дело до деревенских жителей.

Ростов замолчал, тяжело дыша, чувствовалось, что ему очень тяжело было говорить, и, пожалуй, на весь этот разговор ушли последние его силы. Он ещё немного тяжело подышал и затих. Пал Палыч подошёл к нему, пощупал пульс.

– Всё, господин полковник, отошёл, упокой Господи его душу.

– Это был его выбор, Пал Палыч. Вот, что позови-ка ко мне Вахрушева.

– Сейчас будет исполнено.

Есаул явился практически моментально, скорее всего он всё это время дежурил под домом.

– Вот что Николай, нам нужно спасать деревню, собирай людей, выдвигаемся ровно через час, здесь оставить минимальный караул. Ваши семьи где?

– Здесь, господин полковник, мы их успели увести.

– Вот и хорошо, сюда красные скорее всего пока не сунутся. Всё пора господа, Пал Палыч, помоги мне подняться.

– Да как можно Пётр Ильич, Вам лежать ещё нужно.

– Я не спрашиваю, я приказываю. Всё господа, прошу исполнять всё беспрекословно, повторяю ещё раз, выступаем ровно через час.

Прохор прервал свой рассказ, и в гроте повисла тишина. Егерь поднялся, потянулся к висевшему над очагом котелку, заглянул в него.

– Хм, чай то весь выпили, видать давненько уже сидим. Надо бы ещё заварить. Аристарх, братишка, что у нас с водой?

Время здесь в подземелье, действительно шло незаметно. Алексей уже совсем потерялся и не мог понять, что сейчас день или ночь. Они сидели вокруг костра уже часа четыре и слушали бесконечный рассказ егерей. Те время от времени менялись, подхватывая друг за другом повествование, но было понятно, что история эта ещё далека до завершения.

– Прохор, ладно, Бог с ним, с этим чаем, – не вытерпела Вероника, – рассказывай дальше.

– Да, брат, действительно, – поддержал девушку Аристарх, – Воды то осталось литров шесть – семь не дольше, нужно экономить, до ледников ещё далеко.

– Шесть литров, это маловато, – согласился рассказчик.

– А что нам здесь ещё долго предстоит бродить? – Поинтересовался в свою очередь Алексей.

– Долго, командир, это самый дальний путь, и самый тяжёлый.

– Так может, стоит коротким пойти?

– Не возможно, никак не возможно.

– Почему?

– Все они уже заблокированы, завалены, это единственный остался, да и на груз вы хотели посмотреть, вот и предстоит нам ещё дальше в гору идти, а потом только возвращаться, если конечно повезёт.

– Что значит, если повезёт? Что ты хочешь этим сказать? – С опаской и в то же время скрытой угрозой поинтересовался Алексей.

– Внутри горы в последнее происходят непонятные вещи, – не обратив внимания на тон командира, ответил Прохор. – Ты помнишь, мы ходили в деревню? Ещё Кузьмич с нами пришёл.

Алексей кивнул.

– Так вот это был самый короткий проход, всего полдня пути, и тоже через гору, но он тоже завален, скалы сомкнулись, когда мы шли назад, то еле пролезли в щель. Получается, скалы сами закрывают проходы.

– Как такое может быть?

– Не знаю, я не геолог, я говорю только то, что вижу. Малышами мы свободно бегали этими проходами, а вот сейчас они начали закрываться, поэтому у нас остался только один путь, в глубину горы, к хранилищу, и оттуда дальше на поверхность.