Когда эти слова передают тлателолькам, они просто ие знают что делать. В большинстве своем они смиренно признают свою вину. Другие все же хотят вновь обрести свободу. Соотношение сил, однако, слишком неравно. Здравый смысл одерживает верх, и тлателольки решают умилостивить императора своими подвигами. Однако в течение целого года их ие приглашают на императорские приемы.

Это было уже третье дело Тлателолько с начала его правления. Первый казус возник в связи с тем, что император потребовал от тлателольков четкой выплаты налога, который они обязаны были выплачивать после своего поражения в 1473 году, когда у них было установлено правление двух военных губернаторов но примеру других ненадежных мест; тлателольки эту обязанность но сути игнорировали. Второй инцидент произошел, когда пожар храма Тцоимолко вызвал ложную тревогу, а Моптесума ожидал нападения.

Претензии Мехико к Тлателолько были, вероятно, связаны с централизаторскими усилиями императора. Начиная с 1488 года одним из военных губернаторов был принадлежавший к королевскому роду Тлателолько tlacatecatl Чихуа- понокацип. В 1506 году он был заменен Йоллокуаиицином, который, конечно, не принадлежал к королевскому роду. Одновременно в Тлателолько был прислан новый tlaco- chcalcatl, Ицкуауцин, «благородный и храбрый мешик». В этих изменениях выражена контрольно-интеграционная политика Мехико в отношении города-близнеца. Отношение Монтесумы к соседям является, впрочем, весьма последовательным. С одной стороны, он сеет страх, с другой — он обязывает и привязывает, как это было с его реформой установления дворянства. Кнут и пряник. Он находит и указывает вину, йотом привязывает к себе провинившегося своим великодушным прощением.

Итак, стремление к централизации, которое некоторыми в Тлателолько воспринимается без удовольствия. Отсюда все эти слабые попытки возмущения, подавляемые здравым смыслом.

Такими были первые походы Монтесумы. Они очень характерны для всего его правления. Под прицелом его внимания находятся, с одной стороны, долина Пуэбла, с другой — Оахака.

Долина Пуэбла привлекает его, поскольку столь близкое присутствие независимого анклава не может быть терпимо в империи, достойной этого наименования, Оахака же — поскольку это расположенные сравнительно близко огромные богатства. Сырье — например, зозоллапское золото и пользующиеся отличной репутацией в миштекском регионе готовые изделия ремесленников, горшечников, художников и ювелиров. Дань, выплачиваемая, например, провинцией Койолапап (долина Оахака), дает представление о значении этого региона для Мехико. Она состояла примерно из 800 тюков — 16000 штук — художественно выполненных накидок или плащей, 1600 тюков длинных накидок, 20 золотых дисков толщиной с палец и величиной с тарелку, 20 мешков кошенили, два «амбара» кукурузы, один — фасоли и еще один — семян одной из разновидностей шалфея. Поскольку один «амбар» вмещает примерно 186043 кг, то общее количество продовольствия составляло 744172 кг!

Для того, чтобы перенести в Мехико такое богатство, требовались усилия 32355 человек в течение 25 дней. Носильщики, однако, должны были нести с собой свою собственную провизию в ту и другую сторону, то есть ие менее 30 кг па человека. Иначе говоря, транспортировка такой массы продовольствия могла быть возможна только в условиях сменных команд, когда носильщики находились в пути ие слишком большое число дней и кормились собственным провиантом. Скорее всего, это продовольствие хранилось на промежуточных складах и могло служить питанием для войска и сопровождающего персонала. Возможно также, что какая-то часть продовольствия складировалась на месте, в императорских амбарах, а другая переправлялась в Мехико или к тем складам, мимо которых могли проходить войска или купеческие караваны. По всей видимости, транспортировка продовольствия составляла часть обязанностей, связанных с вассальной зависимостью. Каждый провинциальный город платил при всем этом наложенную па него дань.

Оахака представляла интерес в несколько ином отношении. Это был один из естественных мутей к перешейку Теуантепек и к стране майя или, но крайней мере, к центру торговли на большие расстояния, каким был город Хокоиоч- ко, расположенный рядом с Гватемалой. Отсюда приходили в Мехико дорогие перья, бобы какао, шкуры ягуаров, янтарь, жадеит. Эта проходившая в горах дорога больше подходила жившим достаточно высоко ацтекам, чем дорога по берегу Мексиканского залива. С другой стороны, завоевание Оахаки обеспечивало защиту южного фланга при-

брежлой дороги и способствовало окружению долины Пуэбла. И наконец, военная активность Монтесумы в Оахаке была нацелена на ликвидацию существовавших на тот момент анклавов, подавление мятежей и, в конечном итоге, сплочение империи.

Походы, таким образом, не возникали случайно. Проникновение предшественников Монтесумы в Оахаку привело к образованию некоего трезубца, два элемента которого достигали Койоланана и Теоиуктлана и включали большую часть Миштеки. Первый поход к Хальтенеку и Ачиотлану имел результатом закрытие этого кармана и его значительное сокращение. Второй, к Тототенеку и Кецальтенеку, был направлен на то, чтобы соединить приобретения, сделанные в восточной Миштеке и в долине Оахака, с территориями, завоеванными на перешейке Теуантепек. Третий поход, спровоцированный мятежами, имел целью укрепление дороги к долине Оахака. Четвертый был связан с защитой Коатлана и королевства Тототепек и, в общем, с контролем над всеми новыми завоеваниями.

Таким образом, все эти походы связаны между собой. Моптесума стремился превратить грабительское, хищническое государство в структурированное целое, в настоящую империю, которая осуществляла бы свой грабеж более культурно, с опорой на законность и порядок. Он это делал настолько систематично, насколько ему позволяли обстоятельства и необходимость карательных экспедиций. Его войны подтверждали то, что вытекало из его первоначальных политических, административных и религиозных реформ. Но они проводились еще как грабительские рейды и как охота за головами подавляющими силами и всегда но линии наименьшего сопротивления. Исключение представляла плотно населенная долина Пуэбла. Там, чтобы ограничить свои потери, мешики вели ритуальную войну на истощение, войну но правилам, которую они иногда превращали в настоящую войну, чтобы оценить стойкость противника.

ГЛАВА 6

ДВОРЕЦ ИМПЕРАТОРА

Стечением времени Монтесума все более утрачивал охоту к личному участию в далеких походах, предпочитая тратить время на проведение в жизнь своих главных реформ, особенно в преддверии векового праздника Нового Огня. Его существование протекало, главным образом, в новом дворце, который он велел выстроить рядом с главной площадью и южной оградой Большого Храма. Этот дворец был, но-видимому, великолепен. Конкистадоры оставили восторженные описания о нем. Кортес писал: «Великолепие его главного дворца не поддается описанию. Могу только сказать, что в Испании нет ничего подобного».

Кортес, утверждая, что в Европе не было ничего подобного тому великолепию, которое он описывал, конечно, преувеличивает. Он, безусловно, был заинтересован в том, чтобы представить королю свое завоевание в самом привлекательном виде. На самом деле архитектура ацтекских зданий была достаточно простой. Типичный дом имел плоскую крышу и состоял из нескольких помещений, выходы из которых были обращены к внутреннему дворику — патио. В больших дворцах отдельных помещений и внутренних двориков могло быть очень много, а над некоторыми частями иногда возвышался второй этаж. Стены были из камня, крыши из множества балок, покрытых смесью щебня с известковым раствором. Арки, своды, колоннады, купола были здесь совершенно неизвестны, тогда как опоры встречались очень редко. Что касается этажей, то нам неизвестно, простиралась ли смелость архитектора до того, чтобы ставить этажи непосредственно один па другой или более высокие уровни опирались на земляные насыпи. Окоп не было, а дверные выходы закрывались шторами, сплетенными из волокна агавы и даже из перьев. При всем этом дворец, должно быть, действительно поражал своей величиной и роскошью. Один конкистадор утверждает, что посещал его четырежды, и каждый раз он сильно уставал, так и не успев осмотреть всего. А ведь эти люди не были плохими ходоками! Один из залов мог свободно вместить три тысячи человек.