Ансамбль зданий был выстроен на одном цоколе. Согласно свидетельству Франциско Лопеса де Гомара, который сразу после Конкисты стал капелланом Кортеса и имел, таким образом, возможность смотреть, видеть и записывать, во дворце было пять входов (возможно — по пяти с каждой стороны), каждый из которых охранялся двадцатью привратниками, и три больших двора, в одном из которых бил чудесный фонтан. Кроме того, здесь было около сотни бассейнов. Дверные косяки и перемычки, а также потолки были изготовлены из различных пород древесины: кедра, пальмового дерева, кипариса, сосны. Многие стены были покрыты разноцветными камнями — ониксом, яшмой, порфиром, черным камнем с красными прожилками, белым или прозрачным камнем. Гораздо чаще, однако, они были выкрашены, иногда с дополнением каких-либо рисунков или имели шторы из хлопчатой ткани, перьев или кроличьих шкур.
Мебели было немного. Великие государи имели право сидеть в кресле, сплетенном из камыша, тростника или тонких прутьев и покрашенном или обтянутом шкурой ягуара, пумы или оленя. Возле стен в помещении были установлены каменные скамьи, украшенные рельефными фризами. Там, где скамеек не было, садились просто па циновки.
Дворец изобиловал вещами «столь прекрасными, — восклицает Кортес, — что ввиду их особой оригинальности и изящества они не имеют цены, и пет в мире пи одного государя, который бы обладал чем-нибудь равным но красоте и богатству..: Все живые существа, населяющие землю и воды, о которых Моптесума имеет представление, художественно
воспроизводятся в золоте, серебре, драгоценных камнях и перьях с таким мастерством, что они представляются совершенно правдоподобными... и пет на всем свете ювелира, который мог бы превзойти это мастерство».
Постели состояли из хлопчатобумажных покрывал, наброшенных па циновки или на сено. Некоторые покрывала были так искусно вытканы, что казались красивее, чем если бы они были сделаны из шелка. Другие были «вытканы из хлопка и необычайной красоты разноцветных перьев». Эти красивые вещи были сделаны руками молодых девушек, запертых в уединении возле храма Уицилоиочг- ли, или супругами и наложницами монарха, для которых это было их основным времяпровождением. Эти женщины жили в красивых, строго охраняемых апартаментах.
Помещения, именуемые coacalli, были предназначены для высоких иностранных гостей. Обстановка в них была, по-видимому, простой — такой, как в апартаментах, предложенных испанцам во дворце Ахаякатля. Только Кортесу были предоставлены комнаты, обитые красивыми тканями; комнаты для других испанцев были просто побелены известью и украшены ветками. Некоторые части дворца имели еще более спартанский вид, например, те, которые были предназначены для развлекающего персонала: танцоров, жонглеров, клоунов, или для ремесленников: каменотесов, кладчиков, плотников, скульпторов, камнерезчиков, плюма- жистов... Во дворце находились также многочисленные производственные хранилища и арсеналы.
Будучи экономическим центром, дворец Монтесумы представлял собой также основной административный центр империи. В нем находились залы суда, помещения, в которых происходили военные советы, проживали палачи, сборщики налогов, педагоги... В «доме пения» молодые люди собирались по вечерам попеть и потанцевать. В mixcoacalli все певцы Мехико и Тлателолько находились в ожидании доброй воли великого tlatoani. Некоторые, оснащенные деревянными клетками помещения дворца служили тюрьмой для преступников, другие — для военнопленных.
Существовал акведук, который обеспечивал водой многочисленные бассейны и тысячи обитателей дворца. Беря начало в Чапультепеке, в пяти километрах от Мехико, он проникал в самое сердце здания. Кроме того, несколько каналов озерного города пересекали его вдоль и поперек, обеспечивая, таким образом, легкую доставку па лодке топлива и провианта.
В императорских садах было достаточно много водоемов; особенное восхищение испанцев вызывали находившиеся поблизости зоологический и ботанический сады: в Испании ничего подобного им не приходилось видеть. Там росли деревья самых различных видов, некоторые из них чудесно пахли; однако здесь не было фруктовых деревьев, присутствие которых в увеселительном саду Моптесума считал неуместным. Зато здесь выращивалось большое количество лечебных трав. Обратимся опять к письмам Кортеса: «Там было десять больших водоемов, населенных всеми местными видами водяных птиц; их было очень много и все они были домашними. Для морских птиц вода специально подсаливалась, для речных использовалась пресная речная вода. Время от времени бассейны опорожнялись, чистились, а потом снова наполнялись при помощи лодок. Каждая птица получала такую пищу, какая у нее была на свободе; так что одной давали рыбу, другой — червей, третьей — кукурузу или еще какое-нибудь, скажем, более мелкое зерно, к которому она привыкла. Я могу заверить Ваше Величество, что для одних лишь водоплавающих необходимо было десять арроб (250 фунтов) рыбы, которую вылавливали в соленом озере. За этими птицами присматривали 300 человек, для которых это было единственным их занятием. Другие же смотрители только и делали, что выхаживали больных птиц. На этих прудах и бассейнах были устроены мостики и павильоны, куда император приходил любоваться собранными здесь птицами. Был в этом месте зал, предназначенный для людей — мужчин, женщин и детей, — у которых все было белым: лицо, тело, волосы, брови, ресницы.
У принца (т.е. у короля) был другой, очень элегантный /шорец, с широким двором, вымощенным цветной плиткой па манер шахматной доски. Здесь же находились клетки глубиной в один эстадо (196 см) с половиной и с поверхностью шесть квадратных футов. Половина каждой клетки имела крышу из обожженной черепицы, а другая была покрыта лишь очень хорошо сплетенной из лиан сетью. В каждой из этих клеток сидела какая-нибудь хищная птица — от пустельги до орла. Там были все те птицы, которые есть у нас в Испании, и совершенно незнакомые нам. На крыше каждой клетки была закреплена палка, служившая насестом; другая такая же палка находилась иод сеткой. На один из насестов птица усаживалась ночью или во время дождя, на другую — днем, в хорошую погоду. Каждый день этим птицам давали курицу и ничего другого. В этом дворце были также большие помещения с другими клетками, построенные из хорошо подогнанных толстых брусьев; в этих клетках жили львы, тигры, волки, различные виды больших кошек; их было очень много и всех их кормили курами. За всеми этими хищниками — животными и птицами — присматривали еще триста индейцев».
Как утверждает Берналь Диас, ему рассказывали, что эти «тигры» и «львы», то есть ягуары и пумы, питались человеческим мясом. При жертвоприношении, уточняет он, сердце отправлялось к идолам, руки и ноги — к родственникам воина, который взял пленника, голова выставлялась на всеобщее обозрение, а туловище доставалось хищникам. Кое-что перепадало также гремучим змеям, лежавшим почти без движения в подобиях тазов и кувшинов, украшенных перьями. Все эти звери имели возможность полакомиться несколькими сотнями испанцев, принесенных в жертву после бегства конкистадоров в 1520 году.
Эти описания дают повод говорить о «зоологическом саде» императора.
«В другом доме, — вспоминает Кортес, — принц собрал живую коллекцию человеческих монстров всякого рода. У каждого из них была своя комната. Были люди, которые за ними ухаживали». Испанцы видели в этом «источник развлечения» и полагали, что император создавал эту свою коллекцию подобно любителям редкостей эпохи Возрождения.
Конечно, эти горбуны и карлики играли также роль шутов при дворе. После смерти короля их принесли в жертву, чтобы они могли сопровождать его па тот свет. Однако эти отклоняющиеся от нормы человеческие существа находились там но соображениям религиозного характера, хотя эти соображения часто оставались не совсем ясными. Во всяком случае известно, что двухголовые младенцы и альбиносы были принесены в жертву в водовороте лагуны Мехико но случаю голода.
Описанный нами дворец с его садами и угодьями, не был жилищем императора.
