(Пишет.)
На редкость вышло. О судьба царящих!
Я к постоянной лести так привык,
Что льщу себя, наедине с собою.
Получится и здесь. Письмо готово.
(Входит слуга.)
Отнеси
В дом для презренных. Улучи минуту,
Чтоб Коромбоне в руки передать,
Или матроне, если вдруг случайно
Браччьяно там окажется. Иди!
(Слуга уходит.)
Кто силой давит — не широк умом,
Хоть тело следует за втиснувшимся лбом.
Я дерзким мщу посредством Людовиго.
Оружье это залучу деньгами —
Не взять и птицы голыми руками.
Браччьяно! Я готов для нашей встречи.
И по-ирландски разуверюсь, что ты жив,
В футбол, как мяч, твою башку пустив.
Flectere si nequeo superos, Acheronta movebo[14].
(Уходит.)
СЦЕНА 2
Входят настоятельница и Фламиньо.
Н а с т о я т е л ь н и ц а
Как только разузнают, что наш герцог
Сквозь стражу вход к сестре находит, —
Не сдобровать мне!
Ф л а м и н ь о
Пустяки!
На смертном одре папа —
И в головах другие есть проблемы,
Чем узница и вход в темницу.
(Входит слуга.)
С л у г а (в сторону)
О чем-то совещается Фламиньо
С матроной. (Настоятельнице.) Вы разрешите мне сказать?
Я попрошу вас — от меня вручите
Прекраснейшей Виттории письмо.
Н а с т о я т е л ь н и ц а
Конечно.
(Входит Браччьяно.)
С л у г а
Но только осторожно, тайно,
Я не забуду о себе напомнить
И благодарностью воздам.
(Уходит слуга.)
Ф л а м и н ь о
Ну, это что?
Н а с т о я т е л ь н и ц а
Записка.
Ф л а м и н ь о
Сестре. Я сам ее и передам.
(Уходит настоятельница.)
Б р а ч ч ь я н о
Фламиньо! Что читаешь?
Ф л а м и н ь о
Взгляни.
Б р а ч ч ь я н о
Как? (Читает.) «Несчастнейшей, почтеннейшей Виттории»?
Кто передал?
Ф л а м и н ь о
Не знаю.
Б р а ч ч ь я н о
Нет! Кто посылал?
Ф л а м и н ь о
Фу, чёрт! Вы точно узнавать беретесь,
Какую птицу запекли в пирог{221},
Его не вскрывши.
Б р а ч ч ь я н о
Вскрою, хоть окажись его он сердцем.
А это что за подпись?
«Флоренция». Отъявленная наглость!
Пославший — найден! Ну, читай, читай!
Ф л а м и н ь о
«Я в славу обращу слезу — моей лишь будьте!
Преграды снесены. Мне жаль — лоза,
Чей виноград князья желали, теперь увянет».
Вино же из него, допитое с осадком,
Вернет его на землю.
«Я расколдую ваш печальный плен,
И князь, не знавший боевых измен,
Флоренцию вам даст. И там любви старанья
В сребро волос вплетут возлюбленной желанья».
Намек-то странный — захромал заметно.
«Не бойся лет моих, печальная синица,
Кто ж на цветы, а не на зрелый плод польстится?»
Не зрелый, а гнилой — перележал в соломе{222}.
«Любой к поэзии влеком помимо воли.
Не стары боги, а князья тем боле».
Чума на это всё! Порвать! Безбожников долой
Во имя Господа!
Б р а ч ч ь я н о
Тьфу! Смерть! На атомы ее изрежу.
И пусть ее шальной Борей{223} сметет,
Втянув в себя. Где эта потаскуха?
Ф л а м и н ь о
Эта!.. Как ты ее назвал?
Б р а ч ч ь я н о
О, я с ума сойду задолго
До болезни, что вызовет безумье
И волосы опасть заставит. Так где же
То воплощение изменчивости подлой?
Ф л а м и н ь о
О, по уши в воде. И уверяю вас,
Она не ваша.
Б р а ч ч ь я н о
Не моя, проклятый сводник? Так возьми ж!
Ф л а м и н ь о
Что ваша милость? Разве я собака?
Б р а ч ч ь я н о
Ищейка гончая. Так ты еще перечишь?
Держись!
Ф л а м и н ь о
Держаться? Пусть думают об этом те,
Чья прогрессирует болезнь.
Мне ж панацея ни к чему.
Б р а ч ч ь я н о
А если палка?
Ф л а м и н ь о
А шею не боитесь ли сломать?
Я уверяю, князь, я не в России{224}
И ноги сберегу.
Б р а ч ч ь я н о
С кем говоришь?
Ф л а м и н ь о
О, ваша милость, знаю очень точно.
Имеет множество обличий зло,
А дьявол — не одно лицо.
Великий князь! Я — скромный ваш слуга,
Испанские где фиги и салат — пойду-ка я туда!