Ломакс приуныл. С той самой минуты, как консьерж отдал ему пакет, Ломакс представлял себе, что мимолетного взгляда на конверты будет достаточно для того, чтобы приоткрылась новая страница из жизни Гейл. Однако пока он выяснил только, что у Гейл была подруга в Иллинойсе и еще одна — в Канзас-Сити. В феврале она даже не подозревала о том, что Гейл давно уже нет в живых. Он понял это, открыв первый же конверт.

Зазвонил телефон. Ломакс снял трубку, как всегда, надеясь, что это Джулия. Раздалось шипение и треск, затем сквозь шум прорезался голос Ким:

— Ломакс, это ты? Прием.

— Ким?

— Ломакс, я звоню из машины Макмэхона. Прием.

— Не надо все время повторять «Прием», — донесся голос Макмэхона. Он казался нетрезвым. — Ты же не на чертовом корабле.

Где-то рядом раздавались чьи-то вопли и нестройное пение. Ломакс безошибочно распознал звуки, обычно сопровождающие гулянку астрономов. Телефон отключился. Ломакс решил, что машина скрылась за горой.

Снова раздался звонок.

— Мы едем сюда. Прием, — взвизгнула Ким.

— Куда сюда?

— К твоему дому. У тебя еды хватит?

— А сколько вас?

— Прием! Не отвечай, пока я не скажу: «Прием».

— Сколько нужно еды?

— Три полных машины, много итальянцев. Прием.

— Ну, столько еды у меня нет. Прямо перед поворотом на старую дорогу к шахтам есть пиццерия. Я сделаю заказ по телефону, а вы захватите его по пути.

Раздались крики. Ким перевела.

— Виски! Пиво! Где тут можно купить? Прием.

— Маленький магазинчик у пиццерии. Где вы?

— На полпути. Увидимся. Прием и пока.

В обсерватории Ломакс никогда не был душой компании, и ему польстило, что астрономы решили устроить вечеринку у него. Он гадал, с ними ли Джулия. Ломакс набрал номер Джулии — нет ответа. Наверное, сейчас она едет к нему. Настроение сразу же поднялось. Он убрал блокнот, письма Гейл и прочие останки своего расследования. Затем освободил место на кухне и вытянул кресла на веранду. Посмотрел вверх. Полная луна. Сегодня наблюдать нельзя.

Удивительно было снова увидеть их всех. В первой машине приехали Ким, Макмэхон, Добермен, Евгений, рыжеволосый англичанин и, к радости Ломакса, Джулия. Он тепло приветствовал их. Ким понесла в дом стопку коробок из-под пиццы, а англичанин следовал за ней, нагруженный пивом. Ломакс обернулся к Джулии. Его Джулии. Она улыбалась. Ломакс протянул руку, но Джулия ускользнула. Она чмокнула его в щеку так небрежно, что Ломакс успел ощутить только ее дыхание.

— Привет, — сказала она тихо и направилась за Евгением к двери.

Во второй машине приехали итальянцы и недовольный Йорген.

— Поставьте на тормоз! — проорал он водителю. — На тормоз! — Йорген выбрался из машины и высокопарно произнес: — Это было худшим путешествием в моей жизни!

Когда он увидел Ломакса, лицо его словно раскололось на пять частей — линии лучами расходились от губ.

— Ломакс, Ломакс. — Йорген жал руку Ломаксу с такой силой, словно собирался раздавить ее. — Вас так не хватает в обсерватории. Так не хватает.

Больше никто не сказал Ломаксу ничего подобного. Он с благодарностью пожал руку Йоргена.

Итальянцы представились. Они уже три недели занимались в обсерватории наблюдением за метеоритами. Им нравились горы, но еда ужасала. Все восхищались домом Ломакса.

Все, кроме Ломакса и Добермена, оставшихся дожидаться третьей машины, скрылись в доме. Шум голосов смешивался со стрекотом сверчков. Ким включила музыку. Где-то лаяли собаки. Дом сиял огнями в темноте.

Ломакс и Добермен почти не разговаривали. Ломакс ощущал неловкость от того, что Добермен входит в комитет, которому предстояло решить его судьбу.

— Прекрасный дом, — заметил Добермен, — только вам нужно покрасить его, а то дерево покоробится.

Ломакс уловил новые властные нотки в голосе Добермена. С уходом Ломакса и Берлинза позиция Добермена в обсерватории стала непререкаемой.

— Как дела? — спросил Ломакс, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Превосходно, — ответил Добермен. — Диксону удалось внедрить в обсерватории некоторые здоровые управленческие идеи. Теперь ни четвертака не расходуется впустую.

Прибыла последняя машина. Она оказалась заполнена незнакомцами. Женщины-гиды и парочка специалистов по солнцу, о которых рассказывала Ким.

— А это… — произнес Добермен, показав на женщину, которая направлялась к ним, слегка покачивая бедрами, — это Мадлен.

Ломакс едва не расхохотался. Мадлен была старшекурсницей, этим летом она работала с Доберменом. Волосы француженки были коротко подстрижены, открывая изгиб шеи. На лице сияли огромные глаза.

— Разве не прелесть? — спросил Добермен. — Я просто окружен прекрасными женщинами.

Появление Мадлен обрадовало Ломакса. Он надеялся, что ее прелести отвлекут астрономов от Джулии. Он с удовольствием наблюдал, как Добермен поигрывает рукой Мадлен, пока гости шли к дому. Когда Евгений увидел девушку, он отнял ее руку у Добермена и поцеловал, глаза русского увлажнились. Датский специалист по солнцу принес Мадлен напиток, а англичанин пригласил ее присесть на веранде.

— Ломакс живет прямо на дереве! — одобрительно воскликнул англичанин. — Смотрите, Мадлен!

Вечеринка оказалась шумной. Много танцевали и смеялись. Никто не спорил и не ругался, но все говорили громко. Маленькие компании, которые датчанин снабжал самокрутками, увлеченно внимали длинным анекдотам и почти рыдали от смеха. Макмэхон о чем-то тихо беседовал с одной из женщин-гидов. Добермен, Мадлен и парочка итальянцев смотрели видеофильм, снятый Доберменом на Фахосе. Пьяный Добермен раз за разом прокручивал одно и то же, призывая всех смотреть. Ночь выдалась теплой. Время от времени Ломакс ощущал нежный и резкий запах духов то в кухне, то на веранде.

Йорген оттащил Ломакса в сторонку и стал рассказывать о своем будущем проекте. Его попросили набрать команду для исследования сверхновых, и шведу хотелось обсудить эту идею. Ломакс с удовольствием углубился в астрономические проблемы. Ему нравилось, что кто-то интересуется его мнением. Ломакс загорелся. Он даже забыл посмотреть, с кем разговаривает Джулия.

— Проект базируется в Колорадо. Я весьма надеюсь, что, когда ваши сегодняшние трудности разрешатся, вы вернетесь в обсерваторию поближе к детям и вашему превосходному дому. Но если нет, мы обсудим вопрос вашего участия. Я определенно буду рад работать с вами, — заявил он, и Ломакс поблагодарил.

В ногах появилась странная слабость. Сначала Ломакс решил, что пьян, но потом понял, что это чувство облегчения. Он посмотрел на Джулию, желая рассказать ей о предложении Йоргена, но она углубилась в разговор с Евгением.

Наблюдая за гостями, Ломакс понял, что в обсерватории образовалась новая группировка во главе с Доберменом. Даже Ким относилась к нему гораздо более терпимо, чем раньше. Никто не намекнул Добермену, что он прокрутил свой фильм уже достаточное количество раз, да и сюжет его довольно банален. По мнению Ломакса, люди смеялись над шутками Добермена громче, чем они того заслуживали.

Ломакс натолкнулся на Добермена в ванной. Добермен покачнулся.

— Вы понимаете, — начал он, — я не должен говорить вам об этом. Но что-то подсказывает мне, что вы вернетесь в сентябре. Что-то подсказывает мне, что я смогу помочь вам.

Ломаксу не понравилось самомнение Добермена.

— А как же профессор Берлинз? — спросил он. — Я надеюсь, что он тоже вернется.

Добермен скорчил загадочную гримасу и присоединился к остальным.

На кухне разглагольствовала Ким. Напечатали фотографии, которые она сделала в Аризоне, и Ким привезла их, чтобы показать Ломаксу. Она вертела снимки перед собравшимися. Некоторые фотографии плавали на залитом пивом столе.

— Это просто фантастика, — рассказывала она, — я чуть не плакала. Мы рассматривали рисунки, на которых люди, жившие в тринадцатом веке, занимаются оральным сексом. Вы можете себе представить, что в тринадцатом веке они знали про минет? Я-то думала, его изобрели году в шестьдесят девятом. Понимаете? В шестьдесят девятом! — Она смеялась до слез. — Господи, какой это был отпуск!