Небо хмурилось, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Когда Ломакс свернул на дорожку к дому, белки бросились врассыпную, однако не слишком резво. Он знал, что должен написать отчет для Френсис, но думать о вчерашнем вечере было больно, и Ломаксу не хотелось касаться открытой раны.

Поднявшись в свое логово, Ломакс в поисках чистых страниц пролистал заполненный уравнениями блокнот. Он позволил уравнениям отвлечь себя. Некоторые из них сегодня показались ему неверными. Он присел, чтобы кое-что исправить. Когда Ломакс поднял глаза, уже стемнело, и он почувствовал себя свежим, словно хорошо выспался.

Он неохотно попытался вспомнить минувший вечер. Нашел несколько пустых страниц в красной книжке с вырванными листами и перечислил факты, которые узнал о Хегарти, Льюисе и Элис. Уравнения на первой странице, точные в малейших деталях, успокаивали Ломакса, пока он не добрался до Элис. Как описать ее? Элис еще сохраняла детскую пушистость, но в ней совсем не было детской невинности. Невольно Ломакс вспомнил о голенькой Хелен, затем о домыслах Кэндис. Подумал о собственных подозрениях относительно Льюиса и решил последовать совету Хопкрофта.

Позже он позвонил Френсис.

— Я не смог прийти в офис, потому что не надел костюм, — начал он.

— Да, Ломакс, ненадолго же вас хватило. — В голосе Френсис не было ни капли раздражения. — Курт сказал, что вы скиснете через неделю. Если бы я держала пари, то поставила бы на то, что вы продержитесь хотя бы до оглашения обвинения.

— Я продержусь. Однако Марджори и сама справится с телефоном. Мы объединили результаты наших усилий, и по возвращении Курта из Цюриха она отчитается ему.

— Откуда вы знаете о Курте?

— Он звонил мне из аэропорта. Просил рассказать вам о встрече с другом Льюиса.

— Правда? — Ломакс представил себе, как поднялись брови Френсис. — Вы можете представить отчет?

— Да, могу. Но самое главное — Курт хотел, чтобы вы знали об этом: кроме Элис, у Льюиса была еще и другая подружка. Еще одна выпускница детского сада. Брюнетка. Элис видела с ней Льюиса за несколько месяцев до убийства.

— Это очень важно. Напечатайте отчет, Ломакс.

— Я тут вот о чем подумал, — продолжил Ломакс. — Меня весьма заинтересовала Гейл. А что, если я поговорю о ней с людьми?

— Не возражаю. Однако мы строим защиту на том, что предполагаемой жертвой был Льюис, а не Гейл.

— Знаю.

— Что еще вы намереваетесь предпринять?

— Точно не уверен, — признался Ломакс. — Мне порой кажется, что эта семья — Льюис, Гейл и Ричард — не совсем реальные люди.

Ответ Френсис прозвучал неожиданно откровенно.

— Льюис был достаточно реален.

— Вы не любили его.

Френсис помедлила.

— Полагаю, мои чувства значения не имеют.

— Френсис, почему вы не любили его?

— Ну хорошо… Наверное, не стоило мне начинать этот разговор. Он относился ко мне свысока. Унижал. Мне казалось, ему не нравилось, что среди партнеров появилась женщина.

— Вы встречались с Гейл?

— Однажды. Несколько лет назад. Как-то раз она пришла на прием по случаю Рождества.

— Льюис и на нее смотрел свысока?

Прежде чем ответить, Френсис помедлила.

— Не знаю. Мне кажется, он не слишком-то обращал на нее внимание. Для людей, подобных Льюису, внешний вид очень важен. Наверное, он хотел, чтобы его дочь была красавицей, а Гейл выглядела довольно странно. Неуклюжая. Несимпатичная.

— Мне хотелось бы поговорить с людьми, которые знали ее. Учителя, друзья. Может быть, съезжу в Сиэтл повидать ее брата…

Френсис вздохнула:

— Ну хорошо, Ломакс, можете поговорить со всеми этими людьми. Однако вы работаете не в одиночку — вы работаете с нами. Через пару дней приходите в офис, тогда и обсудим, что вам удалось выяснить. Надевайте костюм, и я жду вас.

— Так тяжело носить этот глупый костюм, Френсис. В нем я перестаю быть самим собой.

— Тогда постарайтесь вообразить себя кем-нибудь другим. — Ломакс вздохнул. — И не вздумайте говорить с ее братом. Этим займется Курт.

— Но он же единственный оставшийся в живых член семьи. Он может рассказать о них все.

— Вот поэтому я и хочу, чтобы именно Курт опросил его.

Поздним вечером Ломакс отвез свой отчет в «Сэш Смит». Администратора сменил ночной сторож. Он взял письмо, но не разрешил Ломаксу войти. В конце концов Ломакс убедил его принести снимок Джулии, оставленный им на столе. Сторож вернулся через несколько минут.

— Какая красотка, — сказал он, неохотно отдавая снимок. Ломакс жадно всматривался в фотографию. Он пообещал Гейл, что начиная с завтрашнего утра займется ею.

Утро выдалось пасмурным. Ночью шел дождь, и трава пропиталась водой. С листьев капало. Из своего логова Ломакс видел, что даже стволы деревьев потемнели от влаги. Белка-акробатка уставилась на него, вися вниз головой. Белка тоже промокла.

На Гейл было платье, купленное, как подозревал Ломакс, специально для свадьбы. По тому, как платье сидело, ощущалось, что надели его впервые. Вероятно, Гейл не доставляло удовольствия ни выбирать, ни примеривать обновку. Она держалась неуклюже, как-то скривившись набок.

Глаза Ломакса остановились на Джулии. Очертания ее скул и челюсти казались такими резкими, что отбрасывали крохотные треугольные тени. Ломакс с усилием перевел взгляд на Гейл. Он заметил пухлость щек и отсутствие талии. Талию Джулии скрывал свадебный букет. Над ним сияла брошь. На руке, держащей букет, виднелось обручальное кольцо. Ломаксу хотелось рассматривать ее пальцы — по очереди, один за другим.

Он заставил себя вернуться к нескладным рукам Гейл. Она явно не знала, что с ними делать, и сжала ладони в кулачки. На руке были часы — одни из тех, что Ломакс заметил на полицейской фотографии. Этими часами и ограничивалось сходство между двумя снимками. На свадебной фотографии Гейл носила безобразные очки в роговой оправе. Она разжала губы, словно на приеме у дантиста. Гейл улыбалась, но улыбка выглядела незавершенной, словно девушка в любую минуту могла заплакать или заговорить. Улыбка Гейл заинтересовала Ломакса. Ему понравилось, как девушка смотрит мимо фотоаппарата. Глядела ли она на кого-то третьего, кто заставил ее смеяться? Или улыбалась собственным тайным мыслям?

— Она выглядит неглупой девушкой, — сказал Ломакс по телефону Джулии.

— Да, — согласилась Джулия, — наверное.

— Но хорошенькой ее не назовешь. Она избавилась потом от своего щенячьего жирка?

— М-м-м, по-моему, она сидела на диете.

Голос Джулии звучал неуверенно, словно ей не очень хотелось делиться с Ломаксом какой-либо информацией о Гейл. Как обычно, он ничего не мог из нее вытянуть.

— Как долго она жила с вами?

— Она приехала незадолго до того, как мы с Льюисом поженились. А затем, на втором курсе в Традесканте, снова уехала.

Прежде чем задать следующий вопрос, Ломакс замялся.

— Она тебе нравилась?

Возникла пауза.

— Разумеется. Я любила ее. Мы были семьей.

Он задал всего лишь несколько простых вопросов, но казалось, что даже они ранили Джулию. Ее вообще очень легко было задеть. Ломакс старался, чтобы голос звучал как можно мягче.

— Она была для тебя чем-то вроде дочери?

— Ну, наверное… хотя ни Ричард, ни Гейл не считали меня матерью.

— Тогда кем же? — настаивал Ломакс. — Подругой?

— Или сестрой. Мы с Ричардом почти ровесники, а Гейл всего на несколько лет младше. Я была для них старшей сестрой.

— А ты? Тебе нравилось иметь младшую сестру?

— Конечно! Я всегда этого хотела. Мне хотелось… только не смейся, я всегда хотела иметь младшую сестру.

Ломакс посмотрел на свадебную фотографию. Неуклюжая Гейл улыбалась сама себе. Он был уверен, что воображаемая сестра Джулии не могла быть похожа на Гейл.

— Я хотела сестру и получила ее. Это замечательно.

Ломакс понял, что вспоминает собственную сестру. Ребенком он мечтал о ней, а когда сестра наконец появилась, ему исполнилось уже восемь. Он не мог поверить, что сам выдумал это чудовище. Однако проходило время, и негодование маленького Ломакса шло на убыль. Сестра была тихим ребенком и росла как-то тихо и незаметно. Он вспомнил крохотную фигурку в надутых подгузниках, поглощенную какой-то молчаливой игрой посреди двора. Ломакс смотрит на нее из окна, но сестра не замечает его. А позднее, гораздо позднее, на каникулах в колледже, когда он уже задумывался о девушках и свиданиях, Ломакс видел из окна, как сестра в одиночестве ждет школьный автобус в конце аллеи, ведущей к дому. Высокая и тонкая, она стоит, слегка склонив голову. Прямые волосы закрывают затылок и часть спины. В руках у сестры какой-то музыкальный инструмент в маленьком квадратном футляре. Что это было? Флейта?