— Я тоже бывал там, — мрачно заметил Ломакс. — Это место просто кишит придурками.

Джо снова вспомнил о Гейл:

— Она пыталась заигрывать со мной. Это выглядело так нелепо, ну, вы понимаете. Словно следовала инструкциям, вычитанным в книжке. Разве это могло меня возбудить? Чушь собачья.

— Вы когда-нибудь ответили ей взаимностью?

Джо, защищаясь, поднял руки:

— Нет! Ни за что! Клянусь! Невиновен! Исполнить главную роль в слюнявых детских мечтах такой уродины! Хотя…

— Что хотя?

— Мы разговаривали о ее мачехе. Когда отец Гейл уходил из дома, эта женщина избивала ее. А когда он возвращался, она изображала само очарование. Вот так. Я пожалел Гейл. Большая ошибка. Это только подхлестнуло ее. Она все время рассказывала мне о мачехе. В конце концов я перестал ей верить. Даже не прислушивался. Возможно, что-то в ее рассказах было правдой, а может быть, и ничего.

— Вы видели следы избиений?

— Синяки. Но она могла получить их и не от мачехи.

— Например, от матери.

— Ее мать умерла. Так грустно. Гейл тогда была совсем маленькой, а потом ей пришлось жить с мачехой. Она пыталась рассказать обо всем отцу, но он не верил ей.

На тропинке появилась группка детей. Их окружала толпа взрослых.

— О нет… — промолвил Джо.

— Смотритель! — завопил кто-то.

Джо застонал.

— Мы ищем вас по всему парку!

— У нас не хватает персонала. Смотрителей поразил какой-то таинственный вирус, — отвечал Джо, водружая на голову шляпу.

Ломакс поднялся.

— Я собираюсь встретиться с Эндрю Драпински, — сказал он. — Помните такого?

Лицо Джо вытянулось.

— Господи. Драпински. Забавный чудак. Хотя учитель неплохой.

Ломакс поблагодарил Джо за помощь.

— Мы видели яркую синюю птичку, примерно такого размера. Она редкая? — требовательно вопросила женщина.

Дети принялись спорить, насколько большой была птица.

— Если такая, как вы показываете, то это синяя сойка. Их существует множество видов, но скорее всего вы видели сойку Стеллера. Она около тринадцати дюймов в длину и кричит совершенно оглушительно.

Депьюти тянул Ломакса вниз по склону. Они миновали домик смотрителей. Карточная игра была в самом разгаре. Ломакс решил, что таинственный вирус, поразивший смотрителей, именуется покером.

Он решил прогуляться с собакой по парку, но Депьюти метался в разные стороны. Наконец — раздраженные, усталые, оглохшие от воплей детей — они присели. Ломакс слушал детские крики и любовался видом, но думал о Гейл.

Его раздражало, что Гейл лгала о смерти матери и жестокости Джулии — ее ложь была так очевидна. Ломакса озадачила история превращения Гейл. Она сражалась с собственной внешностью и, кажется, победила в этом сражении, но все усилия были перечеркнуты смертью. Ее смерть, как, впрочем, и любая другая, была внезапной, нелепой и неожиданной. Или все-таки тщательно спланированной?

Джоэл и Хелен ночевали у Ломакса, и, забирая утром детей, Кэндис спросила:

— Надеюсь, ты наденешь на собрание комитета свой новый пиджак?

— Нет.

— Ломакс, — голос Кэндис стал жестким, — эти люди должны увидеть, что ты относишься к их делам серьезно.

— Но повод-то смехотворный.

— Ты хочешь вернуться на работу в обсерваторию?

— Хочу.

— Тогда побрейся, надень костюм и постарайся не орать.

— Орать? Когда это я орал?

— Ты всегда орешь, когда тебе кажется, что люди говорят или делают глупости.

Ломакс с отвращением натянул пиджак. Снимая костюм в последний раз, он забыл повесить его в шкаф. Пиджак покрывала сеть морщин. Хотя для школы сгодится.

Ломакс не хотел опаздывать на встречу с Драпински, но Ким позвонила как раз в ту секунду, когда он собирался выходить из дома.

— Мои аризонские фотографии у тебя?

— Ага. Все в пятнах от пива.

— Захватишь их?

— Захвачу.

— Я говорила кому-нибудь о рисунках затмения в пещере?

— Не думаю.

— Уф. Это будет эксклюзивом для Эй-би-си. Чудесная вышла вечеринка? Все до сих пор только о ней и говорят. Добермен злится, что Мадлен уединилась с датчанином. А ты заметил Макмэхона и гида?

— Ким, я хочу привести в обсерваторию кое-кого.

— Кого?

— Коллегу Кэндис. Зовут Элисон. Довольно странная, но милая. Она оказала мне услугу, и я пообещал привести ее в обсерваторию и показать телескоп. Когда ты наблюдаешь в следующий раз?

— Пятого я работаю с немцами — они будут наблюдать на экране в Бонне. Сойдет?

— Здорово. Что они изучают?

— Шаровые кластеры.

— О, это ей понравится.

— Я имела в виду белых карликов, которые группируются внутри шаровых кластеров.

— Какой телескоп?

— Фахос. Я, Родригес и его бананы.

— Если она подъедет пораньше, покажешь ей обсерваторию?

— Конечно. Пусть подъезжает к пяти-пяти тридцати. А что в ней странного?

— Она обладает сверхчувством.

— Что, видит не хуже телескопа?

— Не видит. Чувствует. Чувствует запахи.

— Вот черт!

— Она может унюхать все. Даже то, чем ты занималась полгода назад. Даже твои мысли.

Ким сглотнула.

— Она учует, когда я последний раз ходила на исповедь?

— Вполне возможно.

— Вот черт!

Ким рассказала, что получила письмо от Артура Драхмана из Аризоны.

— А что говорят Тандра и Роуч?

— Вышло страшное недоразумение. Они решили, что риелтор продается вместе с домом. Как только я рассказала им об Артуре, они стали настаивать, чтобы мы поехали туда.

— Позвони ему, — сказал Ломакс, — и скажи, что Тандра и Роуч скоро будут.

— Но, Ломакс…

— И пусть Тандра не забудет взять с собой бритву. На всякий случай.

— Удачи на собрании комитета, Ломакс.

Ломакс позвонил Элисон-Носу, чтобы предупредить о предстоящей экскурсии в обсерваторию.

— У меня приступ мигрени, — сказала Элисон. — Прямо перед глазами завис черный диск. Утром прошел дождь, и запах мокрого асфальта до сих пор стоит в доме. Мелкий дождь всегда хуже крупного. После него остается запах мокрой земли и деревьев… такой, такой болезненный. Как вы думаете, могу я попросить соседей подрезать эти деревья?

— Вряд ли им это понравится.

— Но весной они еще и цветут.

— Наверное, поэтому их и высадили.

— Как печально, — вздохнула Элисон.

— Когда на следующей неделе поедете в обсерваторию, то чем выше вы будете подниматься, чем чище и прохладнее будет становиться воздух. Ким Фенез проведет вас в лабораторию. А когда станет темно и вокруг затрещат сверчки, вы отправитесь к Фахосу. Это один из самых больших телескопов Америки. Группа немецких астрономов будет наблюдать нечто под названием шаровые кластеры. Ким Фенез будет направлять телескоп, а они увидят картинку на экране в Германии. Она разрешит вам забраться в клетку и посмотреть в глаз телескопа. Это удивительное состояние. Вы словно окажетесь в открытом космосе.

— О, — сказала Нос без всякого воодушевления.

Ломакс почувствовал раздражение. Он устроил для нее одно из лучших удовольствий, которые знал в жизни, а Элисон ограничилась каким-то невразумительным вздохом.

— Шаровой кластер, — продолжил Ломакс, вспомнив, как после вечеринки уснул, глядя на картинку Джоэла, — звучит как собачий лай, но на самом деле это удивительное зрелище. В нашей галактике их около двухсот, и, возможно, вы увидите некоторые из них. Это группы звезд, иногда миллионы звезд, тесно прижатые друг к другу словно… — все время, пока Ломакс соблазнял ее шаровыми кластерами, Элисон молчала, — словно фейерверк, — закончил он жалко. — В них расположены самые старые звезды в галактике. Например, звезды, которые называют белыми карликами, так стары, что почти уже умерли. Наблюдая за ними, вы можете представить себе, на что будет похоже солнце, когда наш мир кончится и оно сгорит.

— О… — повторила Нос, на сей раз с мукой в голосе.

Ломакс слишком поздно спохватился — он совсем забыл, что разговоры о конце света расстраивают некоторых людей. Он добавил: