— Она может учуять, каким шампунем ты мыл голову, — прокричала Хелен, болтаясь на веревке. — Она чувствует, где ты уронил на ковер каплю соуса полгода назад. Она удивительная.

— Надеюсь, что никогда с ней не встречусь, — заметил Ломакс.

— Толкай сильней! — кричали Джоэл и Хелен.

Они вцепились друг в друга, напоминая большое насекомое со множеством рук и ног. Кэндис подтолкнула, когда дети оказались близко от нее, и они закачались взад-вперед.

— Она разработала запах специально для меня, — сказала Кэндис.

Ломакс носом втянул воздух.

— За ушами.

Он понюхал за ушами. Движение было таким интимным — впервые за долгое время, — что еще острее напомнило Ломаксу, как далеки они теперь друг от друга. Линии вокруг глаз Кэндис казались резче, чем он помнил. Теперь она носила серьги. Цвет волос стал светлее. Дети напряженно смотрели на них с веревки.

— Чем пахнет?

Ломакс помедлил.

— Ничем, — вынужден был признать он.

Лицо Кэндис затуманилось.

— Вот и Роберт говорит то же самое. Ее ароматы великолепны, но недостаточно сильны для обычного носа. Я поговорю с ней об этом.

Ломакс снова втянул ноздрями воздух вокруг Кэндис. Он чувствовал запах веревки, смятой травы и пыли. Чувствовал запах приближающегося лета. Чувствовал запах Депьюти.

— Наверное, она наливает в бутылочку простой воды, а твое воображение добавляет остальное.

Ломакс хотел казаться циничным. Он всегда вел себя так в разговорах с Кэндис.

— Ее запахи ощущаются в закрытом помещении, — предупредила Кэндис. — Они нравятся клиентам. У нас уже больше заказов, чем мы в силах исполнить.

Кэндис любила рассказывать о работе подобным тоном, представляя жизнь клиники в виде анекдотов и сплетен. Клиника больше не казалась ей местом, которое стоит горячих споров.

Когда Ломакс сказал, что ему пора отправляться к миссис Фокс, дети начали гоняться за Депьюти по двору, пытаясь поймать его и затащить обратно в машину. Их отъезд сопровождался такой же суетой, как и прибытие. Кэндис и Хелен поцеловали Ломакса на прощание.

— Что происходит, папа? — спросил Джоэл.

— Испытывают меня, — отвечал Ломакс.

— Ты заболел?

— Нет, что ты.

Когда они ушли, Ломакс запер дом. Он забыл спросить у Кэндис, сохранила ли она ключ. Если сохранила, он отдаст его Джулии. Может быть, она захочет прийти сюда, чтобы скрыться от прессы после предъявления обвинения. Они закроют все двери и останутся только вдвоем. Забираясь в машину, Ломакс насвистывал что-то неопределенное.

Он ехал навстречу закатному солнцу к кондоминиуму, где жила миссис Фокс. По тем трем адресам, что она ему дала, Ломакс определил, что живет Вики где-то на окраине, и когда отыскал дом, то обнаружил, что он находится почти у самых гор. Плакат у въезда в кондоминиум предупреждал: «Социальное учреждение — кондоминиум. Корпорация „Медихоумз“» — и сообщал бесплатные телефоны, по которым можно получить дополнительную информацию. Ломакс спросил себя: должен ли он записать номера? Наверное, Курт уже сделал это. Под сиденьем, забитым липкими конфетными обертками и собачьей шерстью, он так и не смог отыскать ручку.

Стоял ранний вечер. Горы отбрасывали тени на жилой комплекс. Вероятно, миссис Фокс уже успела напиться.

Она провела его к квартире. Большинство дверей были закрыты. В открытых виднелись только зашторенные окна. Вглядываясь во тьму, Ломакс споткнулся о телефонный столик в коридоре.

— Ой! — громко проревела за него миссис Фокс.

Она пригласила Ломакса во внутренний дворик. Когда Ломакс уселся в кресло, оно заскрипело. Он вспомнил, как скрипела веревка на заднем дворе дома. Вместо того чтобы сидеть здесь с Вики, Ломакс предпочел бы и сейчас раскачивать на веревке Джоэла и Хелен.

Дома располагались вокруг бассейна. Окна выходили во двор, словно не желая замечать присутствия непреодолимых гор вокруг. Ломакс и миссис Фокс смотрели, как костлявый старик плавает в бассейне. Он двигался с трудом. Худые локти вспарывали воду, словно лопасти.

— Этот человек предлагал мне выйти за него замуж, — доверительно сообщила Ломаксу миссис Фокс.

Она подвинула кресло поближе. Воздух вокруг нее был пропитан алкогольными парами.

— Он слишком стар для вас, — галантно заметил Ломакс.

Так мог бы ответить Курт. Ломаксу стало стыдно, а миссис Фокс довольно захихикала. Она начала рассказывать ему о кондоминиуме, правилах поведения в нем и еженедельных барбекю. Когда глаза Вики встречались с его глазами, она тут же отводила их. Несомненно, ею владела некая паранойя, заставлявшая ее бояться Ломакса.

— Перед тем как приехать сюда, вы жили в городе? — спросил Ломакс.

Она кивнула:

— В Бельмонте. А до этого в Аризоне.

Она произнесла адрес словно ребенок, с выражением читающий стихотворение. Ломакс попытался запомнить.

— Льюис построил прелестный дом специально для нас. Дом был такой большой, что, стоя на кухне, я не могла докричаться до Льюиса и детей, когда обед был готов. Дом был такой огромный, — чтобы показать размеры дома, миссис Фокс раздвинула руки, толкнув при этом Ломакса в грудь, — что в комнатах была установлена переговорная система. Во время обеда мы могли наблюдать за огнями города. Это было замечательно.

Ломакс представил себе молодую женщину в фартуке, занятую приготовлением семейного обеда. Она наклоняется к переговорному устройству и произносит: «Обед готов». Тут же становятся слышны приближающиеся шаги и громкие веселые детские голоса. Ломакс не мог представить себе, что миссис Фокс когда-то могла быть такой матерью. Джулия говорила, что Гейл приходилось присматривать за матерью, постоянно извиняться за нее, стыдиться ее.

В позе Вики не чувствовалось никакого достоинства — плечи согнуты, колени разведены. Пьянство наложило на лицо миссис Фокс неизгладимый отпечаток. Ломаксу показалось, что нос ее похож на нос Гейл на снимке. Кривая усмешка Вики также была знакома ему.

— Я не была красавицей, скорее, хорошенькой, — заявила она внезапно. Вики чувствовала, что Ломакс внимательно изучает ее лицо. — Льюис влюбился в меня сразу после развода.

— До вас Льюис был женат?

— Да, но потом она изменилась. Я вышла за него, когда мне было двадцать. Однако он тоже изменился.

— Что значит изменился?

— Честолюбие. Не знаю. Все меняются. Никто не остается прежним. Льюис изменился, Гейл изменилась. Только я не меняюсь. — Внезапно Вики повернулась к нему. — А вы меняетесь?

— Нет, миссис Фокс. Я тоже не меняюсь.

Определенно, временами их разговор утрачивал логику и последовательность. Действительно ли Вики так смущена его появлением? Иногда она казалась по-детски проницательной.

Ломаксу было жарко, он устал. Он смотрел на пловца и завидовал тому, что тот плещется в прохладной воде. Старик тем временем достиг противоположной стороны бассейна и медленно поплыл назад. Слабые волны от его гребков ловили солнечные лучи и отражали их с болезненной яркостью. Ломакс закрыл глаза. Миссис Фокс продолжала говорить, но голос ее слабел.

— Да, люди меняются. В детстве Льюис изменил имя. Вся его семья изменила. Они стали Фоксами. Им хотелось, чтобы имя звучало по-американски. А ведь его мать даже не говорила по-английски.

Мать Льюиса любила готовить. Кто бы ни пришел в дом, он обязательно должен был что-нибудь съесть.

— Не имело значения, сколько времени — десять утра или пять вечера, — она выносила вам полную тарелку еды и что-то при этом говорила на своем языке, все эти ш-ш-ш да ш-ш-ш, она все время что-то шипела, и ничего нельзя было понять. Из этого проклятого дома, — миссис Фокс дернулась от смеха, — нельзя было уйти, не наевшись.

Пока строился их дом в Аризоне, Льюис с новой женой жил вместе с матерью на Среднем Западе. Мать Льюиса превратила Вики из хорошенькой стройной девушки в подобие себя самой.

— Я была настоящим мясным шариком. Толстухой. Льюис чувствовал ко мне отвращение. Она учила меня готовить свою еду, но Льюис не хотел ее есть. Ему нужна была американская жена, которая готовила бы американскую еду и была бы по-американски стройна. Ему не нравилась ее пища. Он родился в Америке, он был американцем. Но когда она умерла, он плакал. А знаете, отчего она умерла? От жира!