«Scientum naturae et artis simplicitas»88*«Природа и наука познаются по отпечатку простоты».*. Бог поставил свой знак на всех своих творениях, они отмечены в бытии своем чертами явственными и неистребимыми. Буквы человеческих письмен первобытно заимствованы от этих письмен природных, видимых в звездах и цветах, в громадах гор и в строении ничтожнейшего камешка. Рисунок кристаллов, излом минералов – все это отпечатки творческой мысли, их образовавшей. С магом натура говорит чрез каждую свою тварь, чрез каждое облако, каждый кристалл; но лишь каббалист познает ангельский свет и ангельскую силу. Это не просто, ибо ведение о Боге и о божественных свойствах не чрез знание натуры, но чрез исследование очищеннаго от страстей и предрассудков ума происходит.
Всегда у вас перед очами
Отверста книга естества,
В ней пламенными словесами
Сияет мудрость божества!
Ныне премудрость сия вся собрана розенкрейцерами: необходимо знать труды philosophus teutonicus89*«Тевтонский философ».* Якоба Боме «Аврора, или Утренняя заря в восхождении» и Иоганна Валентина Андреэ Noces chimiques de Chretien Rosenkreutz90*«Химическая свадьба Христиана Pозенкрейца».*, Fama Fraternitas91*«Славное Братство».* и Confessio Fraternitatis*«Устав Братства».*, а равно и творения несравненного Франциска Ассизского.
Розенкрейцеры способны не только продолжать жизнь, по желанию, на несколько столетий, но и знать и видеть события, происходящие в сколь угодно отдаленных местах и временах. Розенкрейцеры пребывают в раю наружном, построение которого суть одно из великих и удивительных чудес мира сего. Сии чудеса откроются лишь в свой час, а он придет не ранее, нежели воздвигнется род человеков новых, совершенных, с сердцами от любой скверны очищенными, и рожденный для возвышенного Божественного любомудрия.
– Новые люди? Не такие, как мы? Что же, красивее нас? Сильнее?
– Они от нас так отличаться будут, как дикий камень от обделанного и обтесанного отличается. Масоны, по самой сути работы своей, точно, каменщики; но как понимать камень? Камень, нуждающийся, чтоб его отесывали – суть сам человек. Плотские страхи и страсти, необузданная воля, непросвещенный разум, – все это дикий камень. То, что мы зовем «работа над диким камнем» суть нравственное самосовершенствование, необходимое для получения высших познаний. Как в фиал нечистый не наберешь чистой воды, пока сам фиал не очистишь, так и истинную мудрость способен вместить лишь человек, внутренне к ней готовый...
Соломон строил Храм; но что он строил? Он мудростью своею очищал и просвещал иудеев, и сие философическое дело представил под видом сооружения Храма. Сия связь мыслей есть и посейчас основа деятельности вольных каменщиков, справедливо утверждающих, что взяли свое начало от сооружения Храма. Что прообразует приведение дикого камня в совершенную кубическую форму? Сие греховный человек очищает душу свою от пороков...
Работы можно и должно вести как каждому особо, так и всем сообща. И те, кто дальше продвинулись, себя обтесывая, те и суть первосвященники, и они радостно оказывают помощь всем, кто также к совершенству близок.
Первосвященников, по правилам, всего семь на земле. Когда преставляется один из них, то вступающий в сан сей принимает помазание елеем на челе и руках со словами:
«Помазую тебя елеем премудрости и святости во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь».
Далее крестообразно возлагает один из них руки на голову кандидата и изрекает:
«Дух Святый да снидет на тя и да пребудет над тобою, да восприимиши духа разума, духа совета, духа ведения, духа крепости, духа благочестия и духа страха Господня; гряди с миром».
Далее горящим углем из кадильницы свершается троекратный крест над устами и языком посвящаемого с возгласом:
«Мы касаемся языка твоего огнем Святого Духа и прилагаем к оному печать скромности во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
И происходит сие в церкви или часовне. Брат посвятитель при этом облачен в белую мантию, златыми розами испещренную; стоит он пред равносторонним столом с каменной столешницей, расположенным у восточной стены, на котором воздвигнут вызолоченный семисвечник. На столе, сиречь алтаре, каковым и всякий стол является, лежит белый хлеб, стоит красное вино в чаше, прообразующие кровь и тело Господа нашего, и соль, символ мудрости, в солонице пятиугольной...
– Вы сами видели это, Никита Иванович?
– Сие не суть важно, – ответил Панин, бывший в то время, наряду с И.П.Елагиным, руководителем петербургской ложи ордена тамплиеров «Capitulum Petropolitanum». – А важно то, что, приняв помазание, первосвященник тем возлагает на себя обязанность бороться со всяким, равно духовным и светским, деспотизмом, имея целью переустройство всей жизни на земле и превращения ее в цветущий сад, в город солнца, в храм всеобщей любви, в царство Астреи. Aurelius Augustinus, блаженный Августин, написал в сочинении De civitas Dei92*О Граде Божием.*:
«Два Града созданы двумя видами любви, а именно: земной – любовью к себе вплоть до пренебрежения Богом, Небесный – любовью к Богу вплоть до забвения себя».
И надобно здесь, на Земле, строить Небесный град, тогда лишь врата его пред тобой распахнутся... Но материальный мир подвержен злу, так что человек может спастись, только достигая знания о высших сферах!
Павел слушал, широко распахнув глаза. Он заглядывал уже, в мечтах, краешком глаза в этот город счастья. Теперь он нашел проводника, кто поведет его туда! Еще несколько лет – и совершеннолетие, а уж тогда мать должна вернуть ему корону!
– Царствовать, – продолжал между тем Панин, – значит знать слабости души человеческой и уметь ими пользоваться.
«Несть бо человек, аще жив был и не согрешил»,
– ваша августейшая мать сим секретом владеет в совершенстве. И вот отчего должно и вам знать ту из тайных книг, коя трактует о душах людей и о способах обращения с ними...
Постановка вопроса очень заинтересовала Павла.
– И как же... с ними обращаться?
– Человек слаб по природе, и те, кто сильными себя мнят, те самые суть слабые. Подходя к человеку, надо лишь знать собственную его слабость и уметь обратить ея не во вред ему, но для вящего процветания общества гражданского.
– В чем же слабости эти состоят?
– Первейшая, и такая, от коей никто не избавлен, суть надобности физические, каковы: сон, голод, жажда, боль и прочие. Как пользоваться ими – про то Шешковский лучше меня знает, и в материю сию углубляться нам незачем теперь. Замечу лишь, что всякую надобность чрезмерной можно сделать, и то будет уже как бы пьянство. Есть ведь пьянство и не от вина, но когда человек упивается любовью мира сего, суетными мыслями. И знать надобно, что простейший способ от мешающего тебе человека избавиться – это дать ему возможность погрязнуть в пороке, к коему он склонность имеет... А простейший путь поставить человека в зависимость от себя – сделать, чтоб собственные его интересы удовлетворялись лишь с твоим посредством, с угрозою при ослушании ввергнуть обратно в то небытие, из которого он был извлечен.
Из тех же слабостей, о коих трактовать стоит, главнейшая – честолюбие, гордыня. Нет легче управлять тем человеком, который много о себе возмечтал, ибо высокие цели и расходов требуют соразмерных. Споспешествуй человеку в расходах сих – и он станет должником твоим, а коль цели своей достигнет, то и твои расходы сторицей возместятся. Но не в возмещении сем дело, ибо сколь часто обрываются честолюбцы на полдороге и желаемого не достигают! Но человека, в коем кипит сия благородная страсть, легко направить к достижению целей желательных, и я вас, Ваше Величество, должен предостеречь, что увлеченность, даже и высокой целью, тем и опасна, что прознав о ней, вас могут использовать в чуждых вам интересах, слегка лишь подправляя благородные движения души вашей...
