Марии Федоровне приходилось утешать даже собственную мать. В Монбельяре все шло наперекосяк. Князю Фридриху Евгению не хватало доходов на содержание даже крошечного двора, а рядом с ним вертелся профессиональный авантюрист Горси, советы которого постепенно вели к полному разорению. Между родителями несчастной княгини постоянно и по всякому поводу вспыхивали ссоры. Старший брат Фридрих из-за невыносимого характера постоянно попадал в скандальные истории, и Фридрих II грозился его выгнать. Сестры были уже на выданье: но где найти женихов для бесприданниц?

Мария Федоровна обратилась за помощью к Екатерине, поведала ей о материальных затруднениях своей семьи. Екатерина обещала – еще перед свадьбой – помогать будущей семье своего сына и, склонившись к уважительным, но настойчивым просьбам невестки, предоставила семейству Виттенберг ежегодный пансион.

Сообщая эту новость родителям, Мария Федоровна позволила себе намекнуть в письме, что им надо быть бережливее и, главное, прогнать из Монбельяра мошенника Горси. Она даже согласилась дать за свой счет этому подлому человеку пансион в две тысячи рублей при условии, что он уедет навсегда. Дочерняя любовь (или деньги русской императрицы?) сотворила чудо, примирив родителей между собой.

Эксперимент царевне понравился, и она решила «развить успех», действуя теперь через Павла. Не может ли он попросить императрицу о предоставлении привилегий в России монбельярским производителям ситца и торговцам этой тканью? Екатерина мгновенно поняла, куда клонит невестка, и отказалась создавать какую бы то ни было монополию. Она сказала, что в России построено достаточно ситцевых фабрик и нет необходимости покупать ткани за границей11*Утвержденный Екатериной II Таможенный тариф 1766 г. носил ярко выраженный протекционистский характер, защищавший отечественную промышленность. Он полностью запрещал ввоз товаров, «коими в изобилии в собственном государстве довольствоваться можем»; наоборот, товары «коих произращение или заводы в государстве еще не начиналось» вообще освобождались от ввозных пошлин. Ситца в России хватало. Сегодняшний Таможенный тариф далеко ушел по пути прогресса от этих наивных представлений XVIII века!*.

У Павла напрочь отсутствовало терпение. По утрам он старался как можно раньше встать с постели, а вечером – лечь, торопился на прием при дворе, но, как только появлялся там, сразу же спешил уйти оттуда...

Мария Федоровна относилась ко всему этому с большой нежностью. Она искренне любила своего мужа, но чувствовала себя лишней в императорском окружении; монологи Павла о военных реформах, проблемах духовенства, различных политических союзах не привлекали ее внимания. Она ищет себе другие занятия, которые бы сделали уютным их домашний очаг. Она окружила себя писателями, поэтами и даже актерами. Она устраивала спектакли еще чаще, чем балы, до которых она была не слишком охоча.

Король шведский Густав III покровительствовал своему брату, герцогу Карлу Зюдерманландскому в развитии и организации масонства. В зале Стокгольмской биржи, в присутствии вольных каменщиков, король лично возложил на брата знаки достоинства «викария Соломона», облачил его в горностаевую мантию и обещал ордену свое покровительство. Влияние ордена распространялось даже на государственную жизнь Швеции: последующие шведские монархи принимали главенство над орденом по праву наследования.

Густав III приехал в Петербург в 1777 году инкогнито, как «граф Готланд». Помимо протокольных встреч с императрицей он рассчитывал наладить более тесные личные контакты с российскими масонами. Торжественные соединенные собрания по случаю этого приезда были проведены в ложе Аполлона.

Еще когда Куракин получал в Швеции конституцию высших градусов Строгого наблюдения, член шведского масонского капитула граф Левенгаупт выразил надежду, что

Однако Густав III, целью визита которого было вбить клин между Россией и Пруссией (первая зарилась на граничащую с ней Финляндию, а вторая – на шведскую в то время Померанию), допустил дипломатический «прокол». Насмехаясь над Фридрихом II, разумеется, для того, чтобы польстить Екатерине, из которой хотел сделать свою союзницу, он совершенно забыл о пристрастиях наследника престола. Императрица, казалось, равнодушно относилась к злословию именитого гостя в адрес короля Пруссии. Но Павел, присутствовавший при разговоре, внезапно потерял терпение. Он почти выкрикнул в лицо Густаву:

– Горе, сир, тем, кто забывает об узах крови и дружбы, объединяющих людей!

Все трое – и Павел, и Густав, и Фридрих – были родственниками.

Король Швеции сохранил в душе горький осадок от этой встречи, а Павел в письме к прусскому королю Фридриху II подробно известил его о беседе с королем Швеции...

После малоприятного визита короля Швеции в Россию приехал молодой император Австрии Иосиф II (инкогнито, как «граф Фалькенштейн»), сын и формальный соправитель Марии-Терезии с 1765 года, после смерти императора Франца I. Он хотел уточнить детали «Греческого проекта» Екатерины и наметить возможности сотрудничества стран. Иосиф II высоко оценил государственный ум Екатерины II.

Не менее высоко Иосиф II оценил и очаровательную Марию Федоровну, даже немного флиртовал с ней. Он пришел в настоящий восторг, о чем и написал Марии-Терезии:

12*Первая его жена, Изабелла Пармская, внучка Людовика XV, умерла от оспы в 1763 году, а вскоре от той же болезни умерла и вторая его жена, Мария Жозефа Баварская, после чего Иосиф дал обет не вступать более в брак.*.

Проводя много времени в обществе четы великих князей, император внимательно наблюдал за царевичем. Он заметил на его лице такую невыразимую скорбь, что понял без всяких расспросов: в отношениях сына с матерью царят зависть и недоверие.

Павел был дружелюбен к гостю, но отрицательно настроен к замыслам Екатерины и ее именитого визитера. С сожалением, переходящим в ярость, он видел, что мать отворачивается от Пруссии, чтобы объединиться с Австрией! Мария-Терезия просила Екатерину II о посредничестве в «картофельной» (ибо дело не дошло до сражений) войне за Баварское наследство с Фридрихом II, вторгшимся в Богемию. Екатерина откликнулась, и 13 мая 1779 года был заключен Тешенский мир, в котором Фридриху пришлось значительно умерить аппетиты.

Марии Федоровне пришлось проявить весь свой дипломатический талант. С одной стороны, нельзя было забывать о благодарности к Фридриху II, которому она обязана своим браком. С другой стороны, она должна помнить о сестре Елизавете, которую надо выдать замуж. А ведь Иосиф II предложил ей в мужья своего племянника Франциска, старшего сына Леопольда Тосканского...

Все эти интриги, хоть и были вполне пристойными, все же волновали Павла. Он не одобрял план союза с Австрией, поскольку считал его оскорбительным по отношению к Фридриху II, своему другу и другу своего отца. Вместе с тем он очень серьезно отнесся к приглашению Иосифа II посетить Вену вместе с супругой и друзьями...

Фридрих II, узнав о новых – австрийских – ветрах, задувших при российском дворе, отправил туда своего племянника и наследника, принца Фридриха-Вильгельма.

Екатерина приняла его со скрытой сдержанностью. Она называла его толстым увальнем. Но этот толстяк, с грубой чувственностью, из-за которой порой попадал в непристойные любовные приключения, был восторженным поклонником эзотеризма. Те загадочные вещи, которые Павел прежде слыхал от лощеного Панина, безукоризненно элегантного Плещеева, сдержанного Репнина, утонченного Куракина, – приобрели новые оттенки, когда о них заговорил чувственный и, на первый взгляд, простоватый – что называется, terre-a-terre13*Земной, приземленный (франц.).* – толстяк.