Считалось, что разрыв с Англией великий вред заграничной российской торговле нанести бы мог. Дворянство российское в получении доходов с поместий, откуда вывозились хлеб и сало, корабельный лес, лен и пенька, – могло оказаться ущемленным. Но вдесятеро более убыточным разрыв тот оказывался для Англии, ибо если на русский хлеб покупатель всегда нашелся бы, то англичанам свои мануфактуры и чаи девать было бы некуда.

То, что товарооборот идет «в одни ворота», – было главнейшим секретом и волшебством торговцев английских. Русские лес и хлеб, вылежавшись в складских бунтах и пакгаузах, к лету стали бы только дороже. Но в лучшем случае остались бы на прежнем уровне цены на бирмингемскую шерсть и сукно из Ковентри. Чай же, привезенный с Цейлона сверхскоростными клиперами, оттого и прозванными «чайными», что на цене товара сего каждый день задержки непоправимо сказывался, обесценился бы в Плимуте. И уж совсем не известно, что стали бы делать торговцы щипчиками для куаферов из лучшей шеффилдской стали и фижм из уса китового, – в первые же дни разрыва торговых отношений с Россией.

Допускать сего нельзя было ни на один день!

Между тем 9 ноября – в день, новым французским календарем поименованный как 18 брюмера, – Павел денонсировал торговый договор с Англией, наложил секвестр на английские товары и корабли, находящиеся в России. На задержанных в русских портах английских судах арестовано и интернировано было более тысячи английских офицеров и матросов.

Павел не испугался принять сие решение. Он вообще теперь не желал ничего бояться. За день перед тем, 8 ноября, в день Михаила-архангела, сокрушившего в довременной битве полчища аггелов ада, исполнился срок предсказания, данного ему свыше, – что по благополучном истечении четвертой годовщины его царствования России, им возглавляемой, более ничто угрожать не возможет до скончания времен125*Екатерина II скончалась и Павел был провозглашен царем в ночь с 6(17) на 7(18) октября 1796 года. Однако напомним, что коронация Павла состоялась лишь 5 (16) апреля 1797 года; до четвертой ее годовщины он не дожил совсем немного...*.

Цена на пеньку на внутреннем российском рынке упала втрое.

Аристократию сие падение цен возмутило: откуда теперь брать деньги на дворцы и экипажи, празднества и слуг? Да уж не сошел государь с ума?

Сегодня нам известно, что перевороты делают не голодные люди, а те сытые, которым хотя бы три дня пришлось побыть голодными. Тогда это было еще неизвестно.

Вопрос отношений с Россией стал для Англии вопросом Messer und Gabelfrage126*Вопрос ножа и вилки (нем.), т.е. жизненно важный вопрос*. Квартер пшеницы на Ливерпульской бирже, недавно еще стоивший 47 шиллингов, стал резко дорожать. К середине марта 1801 года он будет стоить 148 шиллингов – впрочем, это будет пиком, после начнется снижение цен...

...Флот Нельсона двинулся на Ревель и Кронштадт.

Весь последний год Пален находился в непрестанном нервном напряжении, едва ли не превышающем человеческие силы. Вести сложный, многозвенный заговор, в котором любой участник, будучи чем-то обойден, может предать, донести; вести прямые дела городского генерал-губернатора; вести часть дел государственных по своему положению при императоре; тщательно взвешивать все кадровые назначения, давая ход лишь своим людям и отставляя от дел враждебных и вредоносных, – и при этом постоянно иметь вид самого искреннего покоя и благодушия, неотразимо действующий на Павла, – поистине, для сего нужно в особой какой-то форме быть отлиту, не так, как прочие люди. Павел, император, с его неврастенией и истериками, страхами и подозрительностью – тот и половины б таких нагрузок не выдержал, сошел с ума бы. Собственно, он и сошел с ума. А Палену все сие легко давалось, как дыхание!

Союз с корсиканским генералом, усиление которого полным ходом шло летом 1800 года, обсуждали по-разному, но чаще всего с неприкрытой враждебностью. Англофилы уходили в отставку, высшие посты в правительстве России занимали люди с профранцузской ориентацией. По удалении графа Ростопчина вице-канцлером стал известный масон и давний друг Павла князь А.В. Куракин.

Генерал-прокурором был назначен Обольянинов, также масон. Русские масоны, по своим каналам зная, что Павлу грозит опасность, старались погубить Палена, но от него, столь сумевшего расположить к себе императора, отскакивали все стрелы.

Некий молодой человек, в гневе отосланный Павлом в Вену, дабы удалить его от двора, дрался там на дуэли. Пален не включил этого известия в свой доклад, и Обольянинов донес государю о сем сокрытии, заметив:

– Если о таких вещах Вашему Величеству не докладывают, могут умолчать и о важнейших.

Павел вздумал проучить Палена через его жену, первую статс-даму, отказав ей от двора, – но это лишь более озлобило Палена и заставило его действовать еще энергичнее.

Зная от обоих масонских кланов – и от Лопухиных, и от Гагариных – о мрачной роли Палена, Анна Петровна не уставала предупреждать Павла о грозящей опасности, но Пален, словно заговоренный, выходил сухим из воды. Анна Петровна вынуждена была замолчать, видя, что дальнейшие ее усилия могут повести лишь к охлаждению к ней Павла.

Секрет неуязвимости Палена был прост. Павел, с раннего младенчества лишенный отца, всю жизнь искал рядом мудрого, спокойного, простого и уверенного в себе человека, который сию роль мог бы выполнить. Прежде он обрел такого человека в Никите Панине; теперь, когда Панин был давно мертв, Павел видел этого человека в Палене. Неподдельные спокойствие, покой и благодушие, которыми даже в самых сложных ситуациях дышал весь облик Палена, были для него самой лучшей броней ото всех попыток уронить его в глазах императора.

Теперь эта броня ему была особенно нужна: разрыв торгового договора с Англией делал положение критическим и нетерпимым. Начался отсчет последних месяцев жизни Павла.

Нужно было возвратить в Петербург, дабы привлечь к участию в заговоре, Зубовых и Беннингсена.

Одним из аргументов Палена было предсказание, что после четырех лет царствования Павла России ничто не сможет угрожать. Пален же отводил глаза императору от весенней даты коронации и смещал акцент на ноябрь, когда умерла Екатерина и на престол взошел Павел. Вот и теперь – он успел окончить к началу ноября строительство Михайловского замка. 8 ноября, в день архистратига Михаила, замок был торжественно освящен. Шпалерами стояли войска от Зимнего дворца до Михайловского замка, было торжественное шествие, был молебен, был гром пушек...

Указ об амнистии приурочили к этой ноябрьской дате: