В руководство подразделением, которое направилось на астероид по заданию правительственного комитета, вошел также и сенатор Яринг, как его гражданский руководитель. Он решил лично присутствовать при изъятии нового аппарата, держать руку на пульсе. И хотя он прямо и не командовал спецназовцами, но существенно влиял на их командира. По сути, от него зависело, как пройдет эта специальная миссия.

Прибыв на астероид, Яринг первым делом потребовал провести его в научный комплекс. Охрана вместе с их командиром уныло плелась за ним из помещения в помещение. Они давно поняли, что здесь не понадобится их специальная выучка. Здесь были только одни мягкотелые гражданские, перед которыми было даже как-то стыдно проявлять свои навыки. Какая заслуга в том, чтобы переломить руку или ногу какому-то яйцеголовому, если это можно сделать не задумываясь. Это все равно, что переломить хворостинку. Однако Яринг рвался в бой, тем более ощущая за спиной мощную физическую силу. Группа растянулась. Охрана со своим командиром замешкались в одном из помещений, и Яринг оказался в следующей комнате один.

Войдя в нее, Яринг почувствовал, что все тело немеет. Он хотел позвать сопровождавшего его командира на помощь, но не смог произнести ни звука. Замедленными, не осознаваемыми им до конца движениями, он потихоньку осел на приступки, спускавшиеся в помещение от двери. Голова закружилась, перед глазами поплыл туман, и он отключился. Прошел какой-то миг, и он очнулся.

"Что это со мной? – подумал он. – Никогда такого раньше не было, здоровье, тьфу-тьфу, пока отменное. Может, это происки моих врагов, подсыпали что-нибудь с напитками". Но ему пришлось отказаться от этой мысли, потому что он увидел нечто странное – он находился совсем в другом месте. Осмотревшись, он обнаружил, что сидит на большой гранитной скамье в высоком, просторном куполообразном помещении. В нем не было окон, но были огромные проемы между колонн, поддерживавших свод этого помещения. В проемы во всю устремлялись солнечные лучи, так что все помещение было наполнено приятным светом. Хотелось просто сидеть и мечтать, предаваться радостным воспоминаниям.

В этой светлой, звенящей тишине откуда-то с потолка вдруг раздался густой, но ясный и приятный для слуха голос:

– Что ты хочешь? Власти! Считай, ты ее уже имеешь.

– Что еще?.. Славы?! Но власть даст тебе и славу. Что еще?..

Яринг против своей воли стал отвечать:

– Не знаю… Я хочу многого.

– Скажи!

– Я хочу славы, богатства, красоты, женщин…

– Но власть даст тебе богатство. Богатство даст славу и женщин. Все вместе даст красоту. Что еще ты хочешь?!

– Бессмертия!!!

– Хорошо, я дам тебе бессмертие. Но оно обладает двумя свойствами, которые тебе могут не подойти. Хочешь узнать?

– Скажи.

– Мудрость и спокойствие, безразличие. Мудрости не нужна власть и богатство. Безразличию не нужна слава и красота. Выбирай!

– Я хотел и того и другого …

– Это невозможно: богатство, власть, слава и все прочее длится мгновение, второе же – бесконечно. Итак, я жду. У тебя осталось мало времени для выбора. Что ты выбираешь?..

Яринг, услышав этот необычный голос, вначале быстро поднялся и стал высматривать в высоте его источник. Но теперь, после этого странного диалога, который он не хотел вести, но который какая-то сила тянула у него из души, опустился на мраморную скамью. Перед его взором промелькнула череда сотворенных им поступков, и каждый из них приносил либо одно, либо другое, либо третье. Ему хотелось всего одновременно, все иметь: быть молодым и красивым, чтобы его любили женщины; но и мудрым, чтобы иметь славу и управлять умами; иметь власть, богатство, чтобы повелевать и осуществлять задуманное …

Пока ты молодой – ты полон энергии, но у тебя при этом мало мозгов. Старым имеешь кое-что в голове, но уже мало энергии, чтобы правильно распорядиться мозгами. Жизнь человека – это накопление информации. И пока есть что накапливать, есть интерес накапливать, человек жив. Это та же самая тривиальная мысль, что и другая – человек жив, пока есть в нем энергия жизни.

Нечто, что было не охватываемо его разумом, поставило его перед выбором, который – как Яринг осознавал глубоко в тайниках души – когда-нибудь придется сделать. И вот теперь, впервые со всей определенностью был поставлен перед этим выбором кем-то другим, каким-то неземным существом.

С позиции вечности мгновением может быть и час, и века. Но никто не скажет тебе, когда ты умрешь – спустя несколько минут после получения всего, о чем мечтал, или через годы удовольствий и наслаждений. Страсть владеть всем одновременно так захватила Яринга, что он перестал замечать время. Он предался мечтам, возникшим перед его взором, что он сделал или чувствовал бы, если бы имел и первое, и второе, и следующее…

Он перестал ощущать реальность; реальность как объектов своей страсти, так и вставшей перед ним альтернативы выбора. Его разум в эти мгновения формировал новую, свою реальность, для него, где все было едино – и его призрачная власть, и его потенциальная мудрость, и его молодость и красота, и одновременно могущество над стихией человеческих страстей …

– Итак, я жду, у тебя совсем не осталось времени. Либо ты что-то выбираешь и с прошлой твоей жизнью можешь расстаться навсегда. Либо ты возвращаешься к своей миссии. Но учти, что ты теперь в любом случае уже не будешь прежним.

– Что он со мной сделал, – с тоской подумал Яринг. Что-то внутри у него изменилось, а что – он не мог понять.

– Будь ты проклят, кто бы ты ни был! Что ты со мной сделал? Я еще ничего не решил.

– Я ничего и не делал. Ты всегда желал многого. Я только зеркально отразил тебе твою душу. Так, ты что-то выбираешь?

– Пошел прочь! Я не боюсь тебя! Верни меня на место.

Яринг еще не закончил фразу, как увидел себя сидящим на ступеньках помещения лаборатории на астероиде. Он помотал головой. "Привидится же такое", – подумал он. Может быть, действительно, что-то ему подмешали во время завтрака. Но он почувствовал, что все же что-то в нем изменилось. Через мгновение он понял. Тот мутный большой ком, который он постоянно прятал от окружающих и от самого себя глубоко в душе, показывая себя окружающим жестким волевым человеком, вдруг исчез.

Наваждение прошло. Он медленно поднялся с приступок помещения, в которое он, казалось, вошел только миг назад. Медленно повел тяжелым взглядом вокруг, ни на чем конкретно его не задерживая. Да его и не на чем было останавливать. Голое помещение, похожее на неиспользовавшийся склад вышедших из употребления приборов. Там и сям по углам валялись остатки каких-то запчастей да обрывки оберточной бумаги. Больше в нем ничего не было. Еще не очухавшись как следует, Яринг приоткрыл дверь и позвал командира.

– Полковник, мне кажется, что нам здесь больше нечего делать.

На его голос откуда-то из бокового помещения стремительно появился полковник Говард.

– Куда вы, черт вас возьми, запропастились? Здесь и спрятаться-то негде. В конце концов, я отвечаю перед своим начальством за вашу "драгоценную" жизнь.

– Не надо ершиться, полковник. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Но здесь, действительно, ничего нет. Я надеюсь, ваши подчиненные уже осмотрели здесь все. И прибора не нашли?!

В последней фразе скорее прозвучало утверждение, чем вопрос. Говард хмуро смотрел на сенатора. Ему казалось, что в манере общения этого высокомерного чинуши что-то изменилось, но вот что – это было для него загадкой. Всего на какие-то секунды сенатор выпал из его поля зрения, и уже что-то произошло, чего он не знает. А он должен знать. От этого зависит его карьера, положение, да само выживание в структурах власти, где каждый норовит подставить тебе ногу. К тому же задет его профессиональный интерес. Он думал о себе как о специалисте высокого класса, который по малейшим признакам может сделать точный анализ, правильные выводы и принять решение, от которого будет зависеть судьба многих людей, в том числе и его людей. Однако в этот раз разгадку он не находил.