Post factum Когда струной судьбы порвётся нить, Когда и отпою, и отсмеюсь — Прошу я вас меня не хоронить, Не зарывать в заплаканную Русь. Пустите душу плавать к островам, В часы сердечко вплавьте сгоряча… Я буду с неба зубоскалить вам, По голове секундами стуча. Храните лавры — этот славный сор, Которого мне не было милей… А тело — чёрт с ним. Вы его — в костёр, Как древних скандинавских королей… «Судьба моя ласкова, суд не грозит…» Судьба моя ласкова, суд не грозит, А судно — ещё на плаву. Наверно, порядочный я паразит, Раз праздно порой живу! И воздухом сочным дышу допьяна, И бликами кутерьмы… Я, знаете, попросту в жизнь влюблена: Взаимно, а не взаймы. Гудя океаново, время волной Несётся и вглубь, и в век… Я — ною? На деле я маленький Ной: Глядите на мой ковчег! Кораблик непрочен, но слишком упрям: Не тонет на «раз-два-три»! Корячась, качается он по морям, А я — хохочу внутри!.. Кручины чуравшийся — всякий богат: Хотя бы добром нутра… Ты делаешь что-то, поди, наугад — Выходит — всегда на ура! И время тебя переварит едва — Едва ли дерзнет наяву… Мне славно без слов — оттого, что жива. Я счастлива, что живу. Другу Скажи мне, коль будут плохи дела: Я, в сделку вступая с дрожью, К тебе полечу, закусив удила, По русскому бездорожью. К тебе понесусь я над рябью полей, Над рыжей, безбрежной рожью… И щёки мои обожжёт суховей, И жарко станет подкожью… Но ты — не жалей меня, нет, не жалей, Не мучь моё сердце ложью!.. Скажи, если душу на абордаж Возьмут флибустьеры печали. Приду, отвоюем — салют, саботаж! И будет всё, как в начале. Их палубы треснут, что лёд по весне, Их трюмы испробуют пролитый ром, Постанывая, паруса поиспустят дух! Как только мы станем спиною к спине, Спасенье пираты найдут за бортом, И трусам не сможется нас пересилить — двух!.. Ты выверни душеньку, как на духу, Излей, не тая ни грамма, Всю горечь солёную, всю чепуху, Которая — дурь и драма. И, за руки взявшись, всему вопреки, На пару с тобой мы сотрём башмаки: Пойдём окаянным полем! И бед забелеют повсюду флажки, Но мы примиренье воспримем в штыки! Мы беды штыками заколем! Константин Романов — русский поэт и воин царский Акростих Княжеский сан, книжную сласть Он смаковал, искрословен и горд… Нить, серебрённая рифмой, сплелась С Вашею Милостью, русский Милорд! Тени столетий подвластны перу, Акты за актами сотканы в вязь… Нервами вверены Вы серебру, Тайноимённый князь! Имя КоРоткое в КоРне словес, Ноты КиРасного сКРежета в нём… Русско-турецкая звёздная взвесь… О, Ваша Светлость, подспудная спесь Моря, что — ходуном!.. Аристократ! Темнота арестантская Не обошла Ваш дом. Ох, растащили семью по инстанциям Варвары вороньём!.. Ризы издревние взгрызла коррозия: Углены образа… Солью сочились часы передгрозия, Слёзной была гроза! Княже! Вы гибель державную видели — Из неземных земель. Йодово-красный по русской обители Плыл голодранский хмель… Очи бессильно глядели с портрета; Это юдоль роковая Поэта — Только взирать на тлен. Изверги совесть по миру пустили, Выжгли орлиные крылья России, Осень, вставай с колен!.. Искры истории истовы в силе: Нам ли сдаваться в плен?! Целого века почивший свидетель, Аристократ — Вы в сраженье лихом Ране снискали почтенье столетий, Славу снискали точёным стихом. Кроя величием сумрак пророчества, Именем гения, Ваше Высочество, Йорик осмеянный мчится верхом. Второй сонет к Михайловскому саду Ну, здравствуй, Сад! Мой тихий, теплый кров: Накровный Спас, прихрамные хоромы, Прохладный шорох бархатной истомы За бахромой древесных вееров… Здесь всякий ливень волнами лилов, А липам — тайны детские знакомы; Сюда, под сень, влекут меня фантомы Сердечностью минувших вечеров… Михайловский! Извечный мой ковчег Иль вотчина, что вычурностью в очи, — Под шторой изнутри червонных век Нашли воспоминания ночлег, С зарёй не растеряв щемящей мочи… В них тонет март. В них тает жухлый снег… Розы на снегу Ко мне пришла любовь, Рождая трепет, слёзы, И бархатные розы Рисует на снегу. Ю. М., из книги «Отпечатки затёртых литер» |
