— Конечно.

— Вот именно. Как я уже сказал, я полагаю, что эти бумаги на месте. А говорю я о таких вещах, которые обычно проходят незамеченными, о вещах, которые вовсе не обязательно могут быть неприятными, а могут показаться, на первый взгляд, даже весьма приятными. Подумайте.

Виктор думал. Он начал думать даже раньше, чем капитан попросил его об этом. Он отлично понимал, что хочет услащать от него капитан Наста, и пытался только выиграть время… Что ему сказать? Я не могу ничего ему сказать. Я должен заставить его поверить, что здесь я провожу свой отпуск, загораю, стараюсь рассеяться и забыть обо всем, что произошло, время от времени работаю, потому что так я привык. Но не больше. Другой вопрос — что ему известно. Знает ли он о письме? Какая оплошность это письмо. Какая глупость! Мог бы найти и другой способ. Наверное, думал, что самый простой способ наименее подозрителен. Это так, вообще-то это правильно, и подобный трюк в девяносто девяти случаях из ста приносит успех. А что, если данный случай — единственный на сотню? Нет, выбора у меня не было. Что бы ни случилось, чем бы я ни рисковал, нужно выждать еще один день. Ведь завтра должно случиться такое, что я…

— Как бы вам сказать?.. Ведь мы только что приехали, даже как следует не осмотрелись. Но я вам обещаю, что немедленно сообщу, как только что-нибудь почувствую, я ведь прекрасно понял, что вы подразумеваете, и обязательно буду вас информировать. Только скажите, пожалуйста, куда мне обращаться.

Наста несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза, и Виктору показалось, что в его взгляде насмешка. Но возможно, он и ошибается. Капитан вынул из кармана визитную карточку, на которой было написано несколько телефонов.

— Мы в вашем распоряжении, или товарищ майор, или я, а если нас не будет, то кто бы вам ни ответил… Желаю хорошо провести вечер. Всяческих успехов!

Наста удалился. Виктор стоял и долго смотрел ему вслед. Успехов? Что он хотел этим сказать? Успехов в чем? В восстановлении работы? У женщин? В том, что меня ожидает? Ясно, что этот человек знает куда больше, чем можно предположить, думал Виктор. И я бы многое отдал за то, чтобы знать, что же все-таки ему известно…

Андрееску зашагал к гостинице. На улице было прохладно, тихо. И если бы на душе не было так тяжело, если бы он не знал, что за день начнется для него через восемь часов, то вполне мог бы быть доволен своей жизнью. Как поздно! Наверное, все уже разошлись, легли спать. Ирина, конечно, встревожена. Она узнала капитана, и теперь ее мучают разные предположения. Но до завтрашнего дня она все равно ничего не узнает.

Вспыхнули фары приближающейся машины.

А завтра первый же шаг будет ужасным. Как можно рассказать другу то, что я хочу ему рассказать? Как?.. Он же сумасшедший, он же меня убьет..

Андрееску не успел додумать до конца, что же может произойти завтра. Машина, которая до того момента шла на нормальной спорости, вдруг в пятидесяти метрах от него рванулась вперед и, задев его крылом, отбросила в сторону. Удар был не очень сильный. Виктор упал на траву и несколько минут лежал неподвижно. Машина исчезла. Наверно, нужно было бы позвонить капитану и сообщить, что на меня было покушение, А если это вовсе не так, если это просто какой-нибудь пьяный?

Андрееску с трудом поднялся, ощупал себя. Все было в порядке, он отделался только испугом. Часы показывали четверть третьего. Значит, подумал он, завтрашний день уже начался, и, как я вижу, довольно интересно…

Серджиу Вэляну проснулся в семь часов. Осторожно встал с постели и пошел в ванную, стараясь не разбудить Ирину. Он знал, что заснула она очень поздно, только под утро. Через полчаса в светлых брюках и легкой куртке он сбежал по лестнице в холл. Увидев его, дежурный сказал:

— Пять минут назад звонил товарищ Андрееску и просил вас позвонить ему в номер.

Серджиу поднял трубку и попросил соединить с комнатой Виктора.

— Доброе утро, дружище. Где ты пропадал вчера вечером?

— Я тебе все расскажу. Что ты сейчас делаешь?

— Спешу в Констанцу. Ирина еще спит и, как я думаю, будет спать долго.

— Можешь меня немножко подождать? Через несколько минут я спущусь вниз. Я хочу поехать с тобой и кое-что рассказать.

— Договорились.

Десять минут спустя они уже отъезжали от гостиницы.

— Все прошло нормально?

— Что именно?

— Да вчерашняя прогулка. Ведь я тебе хочу что-то рассказать…

— Подожди, — прервал Виктор, — дай вначале я.

— Нет, дружище. А то я опять забуду, и Ирина меня убьет. Послушай, — в голосе адвоката появились снисходительные нотки, — тебе бы не мешало немножко задуматься…

— К сожалению, я думаю слишком много. Но я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Твою француженку.

— Ты с ума сошел. Откуда ты взял, что это моя француженка? Разве я тебе не рассказывал, как я с ней познакомился? Чего ты хочешь? Прогнать ее, как гонят со двора соседскую курицу? Разве ты не видишь, что она привязалась к нам как репей. И потом…

— Что потом?

— Ничего, ничего, говори, я тебя слушаю.

— Ты не видишь связи между совершенно необъяснимым ее появлением в твоей жизни и таким же необъяснимым исчезновением твоей работы? Тебе не приходит в голову, что здесь может что-то быть?

— Нет.

— Что ты сказал?

— Нет, не приходит. Более того: между тем и другим не может быть никакой связи.

— Честное слово? Голову даешь на отсечение?

— Слушай, Серджиу, разреши теперь мне. Все, что я тебе расскажу, имеет какую-то связь и с моей француженкой, если тебе правится так ее называть, и еще со многим другим.

На шоссе было свободно, в сторону Констанцы ни одной машины, хотя из Констанцы в Мамайю катили десятки автомобилей, автобусы и троллейбусы. Только на какой-то момент сзади появилась машина, за рулем которой сидел усатый мужчина. Машина была мощная, она сразу обогнала их и скоро скрылась из виду.

— Слушай меня внимательно, Серджиу. Должен тебя предупредить, что я в здравом уме. Вот что я хотел рассказать: папка 10-В-А не пропадала.

Серджиу так резко нажал на тормоз, что завизжали покрышки и машина замерла. Виктор повернулся к Серджиу, но тот глядел куда-то далеко-далеко в море, плескавшееся в четырех шагах от них. Через несколько секунд, видимо, успев повторить про себя несколько раз только что услышанную фразу, Серджиу опомнился от изумления и обратил на Виктора смеющиеся глаза:

— Ну, кончай свой рассказ, дружище.

— Я не шучу.

На этот раз у Серджиу уже не оставалось сомнений, что ни о какой шутке не может быть и речи.

— Давай с тобой договоримся. Я и по твоему лицу отлично вижу, что ты не шутишь. Не понимаю только одного: зачем ты собираешься все это рассказывать мне? Почему ты не рассказал все это там, в первый день, когда тебя спрашивали? И почему ты не пойдешь и не расскажешь сейчас, ведь тебе же есть что рассказать, верно? Почему ты не пойдешь туда, куда нужно?

Виктор молчал. Да, да, думал он, сейчас ты узнаешь, почему я не тороплюсь туда, куда бы тебе хотелось, узнаешь, почему я ничего не рассказал им в первый же день, сейчас ты все поймешь, только не торопись, только не торопись, потому что как бы то ни было…

— Я не очень хорошо начал рассказ — с конца. Ведь то, что я тебе сейчас сообщил — что моя работа вовсе не исчезла, — это финал. И этот финал чрезвычайно важен и для меня, и для других, но он не имеет значения для тебя. Ведь тебя интересует, что же произошло до этого…

Виктор замолчал. Достав пачку сигарет, он протянул ее Серджиу. Тот отказался. Тогда Виктор закурил сам. Сделав две-три глубокие затяжки, он почувствовал, как неприятная слабость растеклась по всему телу.

— Не хочешь немножко прогуляться? Пляж в двух шагах и совершенно пустой. Пожалуйста, на воздухе я чувствую себя гораздо лучше, чем в машине. А здесь сидишь как связанный.