Послышалось негромкое жужжание. Наста нажал кнопку маленького аппарата, стоявшего на столе, и чей-то голос доложил, что на улице Петуньи в доме 7–6 ничего нового. Через несколько мгновений другой голос сообщил, что и на улице Орла тоже ничего нового. Очень хорошо, подумал Наста, ни у вас ничего нового, ни у нас. Вот так время и идет, а мы успешно работаем.

Через десять минут в комнату вошел майор Морару. Он направился к своему рабочему столу, включил вентилятор, постоял некоторое время в потоке прохладного воздуха и наконец соизволил вспомнить о существовании своего коллеги.

— Так-так… теперь послушаем, Наста, что у тебя на душе. Только давай выкладывай, как на исповеди…

Наста доложил все, что было необходимо, а потом высказал свою гипотезу о том, что если работа была передана Ончу, то она не могла испариться.

— Так-так… Интересно, очень интересно. А сколько, ты сказал, сейчас времени?

Хотя между этими фразами не было никакой связи, Наста вежливо сообщил, что часы показывают половину десятого.

— Очень поздно, просто ужасно, — испуганно воскликнул Морару, словно действительно произошло нечто катастрофическое. — Куда же запропастилась моя телефонная книжка? Сегодня утром я в ней кое-что записал, и мне нужно… Так-так, вот она.

Морару поднял телефонную трубку и набрал номер.

— Попросите, пожалуйста, товарища Григоре Попэ.

— Его нет дома. Кто спрашивает?

— Один приятель, вернее, знакомый. Морару моя фамилия. Когда я могу его застать?

— Думаю, что он придет поздно. Они с женой ушли на день рождения.

— Вы можете записать телефон и передать, чтобы он позвонил?

— Даже поздно?

— Когда угодно. И в час, и в два…

Пока Морару диктовал номер телефона, Наста тихо вышел из комнаты, чтобы позаботиться о еде и сигаретах. Им предстояла «бессонная ночь — бесконечные мысли, бессонная ночь, и нет ей конца», как пелось в одной красивой песенке, которая нравилась капитану.

Вернувшись минут через десять в кабинет, капитан Наста заметил на письменном столе записку:

И ни слова об Ончу.

Наста пошел в город, погулял с полчаса, а в десять сел за столик на террасе кафе «Мимоза». Оглядевшись, заметил, что больше половины мест свободны. Он закурил и стал ждать. Несколько раз мимо него прошла пухленькая официантка. Эта питается одними пирожными, подумал Наста. Он сидел долго, но в конце концов ему пришлось подать голос:

— Девушка!

Официантка, оживленно беседовавшая с молодым человеком, который жадно глотал кофе, глянула через плечо и нехотя встала, махнув рукой молодому человеку, что должно было означать: потерпи немного, вот покончу с этим занудой…

— Чего желаете?

— Пепси, пожалуйста.

— Нет.

— Мороженого.

— Растаяло.

— Стакан минеральной воды.

— Минеральной не бывает.

— Оранжада…

— Нет.

— Простой воды.

— Водопровод не работает.

— Так-таки ничего и нет?!

— Напитков никаких.

— А крепких?

— Осталось несколько пачек сигарет «Евгения». Хотите?

— Нет, спасибо.

Еле сдерживая гнев, Наста встал из-за столика, решив, что завтра он учинит грандиозный разнос заведующему районным управлением треста кафе и ресторанов, которого хорошо знал. Таким же яростным и решительным не раз поднимался он и прежде, но на следующий день все забывал. Он знал, что сейчас он пойдет домой, примет холодный душ, мать принесет ему на розетке варенья из зеленых орехов и стакан ледяной воды, и все его раздражение как рукой снимет.

Наста был так погружен в свои мысли, что не обратил внимания, но можно с уверенностью сказать, что он и вообще не обратил бы внимания на высокого, элегантно одетого мужчину, который не торопясь шел ему навстречу, а когда они разминулись, занял столик в том же кафе «Мимоза», откуда только что вышел Наста. Правда, и мужчина не обратил внимания на капитана, он просто-напросто не знал, кто это такой. У нас есть все основания думать, что он не жаждал с ним познакомиться, и вместе с тем мы уверены, что Наста отказался бы от варенья, и от ледяной воды, и от двух часов отдыха, который он предвкушал, если бы только знал… Но откуда ему было знать? Все шло своим чередом: Наста пришел домой, и все желания его сбылись. В то время как он наслаждался струями холод-ной воды, человек, занявший столик в кафе «Мимоза» и вовсе не выглядевший раздраженным, хотя и ему предложили лишь пачку «Евгении», которую он волей-неволей вынужден был заказать, кого-то ждал. Он спокойно курил, время от времени откусывал кусочек печенья, снова затягивался сигаретой и изредка поглядывал на часы. Наконец послышались десять ударов с башни на рыночной площади города. Мужчина посмотрел на свои часы, довольно усмехнулся, подошел к пухленькой девушке, продолжавшей кокетничать с парнем, который покончил с кофе и теперь глотал кофейную гущу, заплатил за пачку сигарет, подождал сдачу и ушел, не обращая внимания па далеко не лестные слова в адрес людей вроде него, которые «требуют несчастные десять бань, совсем ни стыда ни совести».

Он прошел бульвар, пересек площадь, еще раз взглянул на часы и нырнул в одну из улиц, которые веером расходились от площади. Минут десять он шагал по этой улице, потом свернул направо, еще раз направо и оказался в темном немощеном проулке. Проулок упирался в ворота, которые вели в городской парк. Мужчина сел на первую же скамейку на главной аллее. Не прошло и трех минут, как сзади послышались шаги. Но он даже не повернул головы, не вздрогнул, он продолжал смотреть прямо перед собой. Из темноты появился человек, подошел к скамейке и тоже сел.

После непродолжительного молчания вновь пришедший заговорил:

— Извините, пожалуйста, у вас не найдется спичек?

Может, у вас случайно есть хоть одна спичка…

— Найдется, — ответил первый, — но вы, как я вяжу, даже и сигарету не достали.

— Ах да, я и забыл. — Он стал шарить по всем карманам, но безуспешно.

— Вы и сигарету не можете найти?

— Вот именно.

— Это неприятно. Я, к сожалению, могу вам предложить только половину сигареты «Литорал». Конечно, половинку с фильтром.

— Не беспокойтесь. Я курю только «Плугарь», без фильтра.

Вместо того чтобы обменяться сигаретами и спичками, мужчины обменялись рукопожатием. После этого каждый достал свою зажигалку и закурил сигарету из собственной пачки. Какие это были сигареты — уже не имеет значения. Конечно, не «Литорал» и тем более не «Плугарь». Усевшись поудобнее, они оживленно беседовали около получаса. Было без двадцати одиннадцать, когда тот, что пришел первым, поднялся, стиснул руку собеседнику и исчез в темноте. Минут через пять поднялся и второй, но пошел он в противоположном направлении. Спустя полчаса, то есть в десять минут двенадцатого, один из них вошел в какой-то дом, другой, сидя за рулем, гнал свою машину по шоссе к Бухаресту.

А в это время майор Морару спал, поставив будильник на половину двенадцатого и дав жене категорическое распоряжение, как вести себя в том случае, если он, согласно привычке, будет выключать звонок и накрывать голову подушкой. Капитан Наста, спокойный и умиротворенный, слушал музыку. Ончу, ничего не понявший из того, что наговорил ему Наста о детективном романе, который следовало написать, долго смотрел на бумагу и ручку, которыми его снабдили, и наконец решил, что более разумным будет изложить на бумаге все, что произошло утром, совсем позабыв, что он уже делал это. Исписав несколько листов, Ончу заснул мертвецким сном. Виктор Андрееску сидел за письменным столом и, сам того не сознавая, работал над докладом для лондонского конгресса. Серджиу Вэляну, выигравший в карты, довольно посапывал. Ирина Вэляну вытянулась в шезлонге на балконе. Она смотрела на звезды и пыталась представить, как выглядят другие цивилизации, и спрашивала себя: не существует ли где-нибудь на расстоянии нескольких тысяч световых лет другая Ирина, такая же несчастная, как и она, которая так же, как и она, любит ночную тьму и тишину. Директор Григоре Попэ вернулся из гостей, жалея о потерянном вечере, и нашел записку от майора Морару. Он поспешно набрал номер, но ему ответили, что майор должен прийти в двадцать четыре часа и позвонит сам.