— Сейчас войска Фэн Юйсяна заняли загородный летний дворец Ихэюань, — сказал он. — События, возможно, произойдут в ближайшие дни. Вашему величеству лучше как можно раньше покинуть резиденцию и укрыться в Посольском квартале.
Пришел Джонстон. Из иностранных газет он узнал о намерении Фэн Юйсяна в третий раз двинуться на Пекин.
Теперь я уже не мог скрыть своей тревоги; заволновался и Чэнь Баошэнь. Он согласился с тем, что, пока нет войск Фэн Юйсяна, следует воспользоваться моментом и укрыться в Посольском квартале, в немецком госпитале, где меня знал один немецкий доктор. Я, Чэнь Баошэнь и Джонстон наметили план, как обмануть бдительность не только властей республики, но и моего отца, и затем стали действовать. Сначала я и Джонстон отправились навестить двух императорских наложниц — Цзин И и Жуй Хуэй, также покинувших дворец и живших в переулке Цилиньбэй. После этого мы возвратились в Северную резиденцию и тем самым завоевали их доверие. Первый шаг был сделан. На следующий день мы предприняли второй шаг. Желая якобы посмотреть в переулке Бяобэйхутун сдающийся внаем дом, мы намеревались, сделав круг, попасть оттуда в Посольский квартал, и прежде всего в немецкий госпиталь, а затем уж в иностранную миссию. Достаточно было попасть в Посольский квартал, как все остальное, связанное с переездом Вань Жун, не вызывало затруднений. Однако произошло непредвиденное. Только мы сели в машину, как отец прислал своего главноуправляющего Чжан Вэньчжи, который непременно хотел нас сопровождать. Я и Джонстон ехали в первой машине, а Чжан Вэньчжи ехал следом.
— Положение несколько затрудняется, — сказал Джонстон по-английски.
— Не обращайте на него внимания! — Я был очень зол. Мы выехали из Северной резиденции с намерением никогда больше сюда не возвращаться.
Джонстон все думал о том, как бы отделаться от этого Чжан Вэньчжи. В пути он предложил следующее: мы должны были остановиться у магазина "Уливэнь" якобы для того, чтобы сделать покупки, а Чжан Вэньчжи отослать обратно.
Иностранный магазин Уливэнь находился в самом начале Посольского квартала, в его западной части. В нем продавались часы и фотокамеры. Подъехав к нему, мы с Джонстоном вошли в магазин. Я долго рассматривал выставленные товары и наконец выбрал себе французские золотые карманные часы, еще потянул время, но Чжан Вэньчжи терпеливо ждал на улице и не собирался уезжать. Джонстону пришлось прибегнуть к хитрости — сказать Чжан Вэньчжи, что я плохо себя чувствую и хочу съездить в немецкий госпиталь к доктору. Чжан Вэньчжи с недоверием последовал за нами. Приехав в госпиталь, мы объяснили доктору Дипнеру цель нашего визита, и мне предоставили отдельную палату для отдыха. Чжан Вэньчжи, сообразив, что дело неладно, поспешно исчез. Зная, что он наверняка отправится обратно, в Северную резиденцию, и доложит обо всем моему отцу, Джонстон решил немедленно связаться с английской миссией. Время шло, а Джонстон не возвращался. Я был сильно встревожен и боялся, что Чжан Вэньчжи может привезти отца. В это время приехал Чэнь Баошэнь, а за ним и Чжэн Сяосюй.
В дневнике Чжэн Сяосюя так описаны последующие события:
"Я посоветовал его величеству поехать в японскую миссию, и он приказал мне переговорить об этом с японцами. Я посетил полковника Такэмото и сказал ему о прибытии императора. Он поставил об этом в известность господина Ёсидзаву. Такэмото просил меня немедленно пригласить императора в миссию. В тот день дул сильный ветер, воздух был наполнен желтой пылью, и в двух шагах уже ничего не было видно. Вернувшись в госпиталь, я посоветовал его величеству пересесть в мою коляску, боясь, что его шофер может не подчиниться приказу. Меня обеспокоила толпа людей, стоявшая у главного входа в госпиталь; поэтому доктор Дипнер и сестра вывели нас черным ходом, и там нас ждала коляска. Император сел в нее вместе со мной и слугой. Расстояние между немецким госпиталем и японской миссией равно примерно одному ли, и ехать туда можно было двумя путями. Первый путь пролегал через Посольский квартал с востока на запад, затем следовало свернуть на север; второй путь вдоль улицы Чанъаньцзе с последующим поворотом на юг. Второй путь был несколько короче, и мы избрали его. Его величество встревоженно воскликнул: "Почему мы едем здесь? На улице полицейские". Коляска ехала быстро, и я сказал: "Мы будем на месте в одно мгновение. Никто не знает, что в коляске император. Пожалуйста, не волнуйтесь, ваше величество".
Когда мы повернули на юг и поехали вдоль берега ручья, я смог доложить, что мы снова находимся в Посольском квартале. Мы приехали в японскую миссию. Императора встретил Такэмото и проводил в казармы, где к нам присоединился Чэнь Баошэнь".
В своем дневнике Чжэн Сяосюй лишь однажды вскользь упоминает о Джонстоне. Это объясняется тем, что в немецком госпитале он не видел Джонстона. А Джонстон в это время, гневный и рассерженный, уже отправился в японскую миссию. Я был крайне удивлен, встретив там Джонстона, который так и не вернулся в госпиталь. Он мне объяснил: "Я был в английской миссии. Однако Маклей сказал, что там очень мало места и принимать императора неудобно… Раз ваше величество получили прием у господина японского посланника, очень хорошо. Одним словом, сейчас уже все уладилось". В этой спешке я не стал расспрашивать о подробностях, я находился в безопасности, и у меня не было желания узнавать, что произошло. Позднее я понял, чем был вызван его гнев. Джонстона рассердили вовсе не слова Маклея и тем более не то, что японская миссия хотела оказать мне эффективную защиту. (Может быть, в английской миссии и была такая точка зрения — во всяком случае, он писал о ней позднее в своей книге "Сумерки Запретного города".) Гнев Джонстона был вызван тем, что он оказался в этой борьбе побежденным.
Чжэн Сяосюй был необычайно доволен своей ролью в моем побеге и даже разразился по этому поводу стихами.
Доволен он был еще и потому, что в этой борьбе победил своего соперника Ло Чжэньюя, который не только не сумел что-либо извлечь из моего побега, но даже позволил Чжэн Сяосюю установить весьма ценные связи с полковником Такэмото. Тайные распри между Чжэн Сяосюем и Ло Чжэньюем первоначально прикрывались их борьбой против князей. А с этого момента они начали открыто враждовать друг с другом.
Что касается Джонстона, то в изданной в 1932 году книге он, соглашаясь с записями в дневнике Чжэн Сяосюя, отмечал: "Однако есть одно исключение, а именно: Чжэн Сяосюй ошибочно считал, что Такэмото, прежде чем согласиться предоставить свое собственное жилье для приема императора, уже обсуждал этот вопрос с японским посланником. В японской миссии отношения между гражданскими и военными чиновниками были вовсе не такими близкими и дружескими, как в других миссиях. Весьма сомнительно, чтобы Такэмото выслушал указания японского посланника. Скорее он считал, что совсем не обязательно господину посланнику знать содержание его беседы с Чжэн Сяосюем. И действительно, Такэмото спешил сам принять императора и меньше всего хотел, чтобы посланник отнял у него такого почетного гостя…" Позднее меня все-таки "отобрали" от Такэмото. Начавшаяся борьба развернулась не только между маньчжурскими князьями, с одной стороны, и Чжэн Сяосюем и Ло Чжэньюем — с другой, а также не только между двумя последними. Оказывается, она шла и среди японцев. Истинный победитель в этой борьбе выступил на страницах газеты "Шуньтянь шибао" со следующим сообщением:
"Беседа японского посланника относительно предоставления убежища бывшему императору.
Посланник Японии Ёсидзава, выступив вчера перед корреспондентами газет, рассказал о том, как бывший император Пу И переехал в японскую миссию. Вот что он сообщил:
"В прошлую субботу, после трех часов дня, неожиданно пришел человек (посланник предпочитает не объявлять его имени), который хотел встретиться со мной. Он сказал, что бывший император в настоящий момент находится в немецком госпитале, однако долго там ему находиться нельзя. Учитывая различные обстоятельства, ему лучше было бы переехать в японскую миссию. Именно поэтому бывший император направил этого человека для переговоров. В целом я не имел каких-либо возражений, однако все это случилось столь неожиданно, что я обещал подумать и дать ответ. Через двадцать минут после ухода этого человека мне сообщили, что бывший император уже прибыл в японские казармы и просит встретиться со мной. Я велел приготовить помещение и лично отправился в казармы. В пять часов, после того как бывший император был приглашен в миссию, я послал секретаря миссии Икэбэ в Министерство иностранных дел к заместителю министра, чтобы сообщить о случившемся и просить передать об этом временному правительству Дуань Цижуя во избежание неверных толкований…""
