Исполняющий обязанности премьер-министра

ХуанФу.

Пересмотр "Льготныхусловий для цинского двора".

Поскольку император великой Цинской династии желает глубоко проникнуться духом республики пяти национальностей и не намерен поддерживать какую-либо систему, не совместимую с республикой, "Льготные условия для цинского двора" пересмотрены следующим образом:

1. Императорский титул императора великих Цинов Сюаньтуна отныне упраздняется навечно. Отныне император пользуется теми же законными правами, что и все граждане Китайской республики.

2. С момента пересмотра "Льготных условий" правительство республики будет ежегодно выплачивать на нужды цинского дома 500 тысяч юаней и специально выделит 2 миллиона юаней на организацию Пекинской фабрики для бедных, куда будут приниматься преимущественно маньчжуры.

3. Согласно третьему пункту "Льготных условий", цинский двор сегодня покинет дворец. Он свободен выбрать себе место резиденции, и правительство республики будет продолжать нести ответственность за ее охрану.

4. Жертвоприношения в храмах предков и гробницах цинского дома будут сохранены навечно, и республика выделит стражу для их охраны.

5. Цинский дом сохранит свое частное имущество, которое станет пользоваться специальной охраной правительства республики. Вся общественная собственность будет принадлежать республике".

Откровенно говоря, эти новые, пересмотренные "Льготные условия" были не так уж страшны. Однако Шао Ин сказал фразу, заставившую меня вздрогнуть:

— Они приказали нам выселиться из дворца в течение трех часов.

— Это невозможно! А как же быть с моим имуществом? Как быть с императорскими наложницами? — От волнения я метался по комнате. — Позвоните Джонстону!

— Телефонные провода перерезаны! — ответил Жун Юань.

— Пошлите за его высочеством! Я давно говорил, что что-нибудь случится! А вы ни за что меня не выпускали! Позовите его высочество!

— Мы не можем выйти, — сказал Бао Си. — Ворота охраняются, и никого не выпускают.

Императорская наложница Дуань Кан умерла всего лишь несколько дней назад, и во дворце остались только две императорские наложницы — Цзин И и Жун Хуэй. Эти две старушки никак не соглашались уходить. Воспользовавшись этим как предлогом, Шао Ин отправился на переговоры с Лу Чжунлинем и получил отсрочку до трех часов дня. После полудня удалось добиться разрешения войти отцу во дворец. Вместе с ним впустили и моих наставников Чжу Ифаня и Чэнь Баошэня. Не пропустили только Джонстона, и он оставался ждать снаружи.

— Ваше высочество, как же быть?! — воскликнул я, когда отец входил в ворота дворца.

Услышав мой голос, он остановился точно завороженный. Губы его долго шевелились, и наконец он с трудом выдавил из себя:

— Я… я подчиняюсь указу.

Взволнованный и разозленный, я повернулся и вошел в комнату. Позднее, как мне рассказывали евнухи, услышав о том, что я подписал пересмотренные "Льготные условия", отец тут же стянул с себя шапку с павлиньим пером и бросил ее на землю, бормоча: "Конец! Конец! Теперь это уже ни к чему!"

Вскоре вслед за мной пришел Шао Ин. Лицо его было еще ужасней, чем раньше. Его буквально трясло, когда он сказал:

— Лу Чжунлинь торопит, говорит, что дает еще двадцать минут. Иначе с горы Цзиншань начнется артиллерийский обстрел.

На самом деле Лу Чжунлинь пришел в сопровождении всего лишь двадцати человек, вооруженных пистолетами, но его устрашающая фраза возымела действие. Мой тесть Жун Юань со страху убежал в императорский сад; он бегал по всему саду, пока не нашел место, где можно было укрыться от снарядов, и больше не хотел оттуда вылезать. Увидев, что князья и сановники перепуганы настолько, что потеряли человеческий облик, я решил согласиться с требованиями Лу Чжунлиня и отправиться сначала в резиденцию отца.

Когда мы подъехали к главному входу Северной резиденции и я вышел из автомобиля, ко мне подошел Лу Чжунлинь. Это была моя первая с ним встреча. Он пожал мне руку и спросил:

— Господин Пу И, вы намерены оставаться императором или хотите стать обыкновенным гражданином?

— Отныне я хочу стать обыкновенным гражданином.

— Хорошо! — засмеялся Лу Чжунлинь. — Тогда я буду охранять вас.

Он добавил, что, поскольку существует Китайская республика, бессмысленно сохранять титул императора и мне, как гражданину, следует хорошенько служить стране.

— Вы теперь гражданин, — значит, у вас будет право избирать и быть избранным, — добавил Чжан Би. — Вы даже сможете в будущем стать президентом!

При слове "президент" мне стало не по себе. Я прекрасно понимал, что должен отойти от общественной жизни и ждать удобного случая. Поэтому я сказал:

— Я давно уже думал отказаться от "Льготных условий", и их аннулирование совпадает с моим желанием. Я полностью одобряю ваши слова. Будучи императором, я был лишен свободы, теперь я ее получил.

Когда я закончил, солдаты национальной армии, стоявшие вокруг, зааплодировали.

Моя последняя фраза в какой-то степени соответствовала истине. Мне действительно были противны ограничения и преграды, которыми окружали меня князья к сановники. Я хотел свободы, хотел свободно, по своему разумению, осуществить свою мечту — вновь сесть на потерянный трон.

Я поспешил в Северную резиденцию, у ворот которой стояли часовые национальной армии. В кабинете отца я подумал, что нахожусь скорее в пасти тигра, чем в резиденции князя. Прежде всего я должен был выяснить, насколько опасно мое положение. До выезда из Запретного города я попросил людей отправить письма ближайшим доверенным помощникам за пределами дворца с просьбой немедленно что-нибудь предпринять, чтобы вызволить меня из рук национальной армии. Однако от них никаких сообщений не поступало, да и вообще нельзя было ничего узнать о том, что происходит в мире. Мне очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться, услышать несколько утешительных слов. Поведение же отца в создавшейся ситуации только разочаровало меня. Он был напуган еще больше, чем я. С того момента, как я вошел в Северную резиденцию, он не мог даже постоять спокойно, не то чтобы сидеть. Он или ходил взад и вперед, что-то бурча себе под нос, или беспокойно выбегал из комнаты, вбегал обратно, усугубляя и без того напряженную обстановку. Наконец, не в силах больше сдерживаться, я стал просить его:

— Ваше высочество, сядьте, нужно посоветоваться! Надо что-то придумать!

— Что-нибудь придумать? Хорошо, хорошо! — Он сел, не прошло и двух минут, как снова вскочил. — И Цзай Сюнь не показывается! — Сказав невпопад еще несколько фраз, он заходил взад и вперед по комнате.

— Надо выяснить обстановку!

— Вы… выяснить обстановку? Да, да!

Он вышел, через мгновение вернулся.

— Не… Не разрешают выходить! У ворот солдаты!

— Позвоните тогда по телефону!

— Позвонить по телефону. Хорошо, хорошо. — Сделав несколько шагов, отец вернулся и спросил: — А кому звонить?

Видя, что помощник из него плохой, я велел евнухам пригласить старших сановников двора. В то время Жун Юань лечился в иностранном госпитале (он вышел из госпиталя лишь два месяца спустя), Ци Лин был занят перевозкой моих вещей, улаживая вопрос о дворцовых евнухах и служанках, Бао Си заботился о двух императорских наложницах, которые остались во дворце. Лишь Шао Ин находился около меня, но его состояние было ненамного лучше, чем у отца, который так никуда и не смог позвонить. К счастью, вскоре один за другим стали появляться остальные князья, сановники, наставники. И если бы не они, не знаю, к чему бы привела паника, охватившая великокняжескую резиденцию. Самые приятные новости к вечеру принес Джонстон. Благодаря его быстрым и энергичным действиям дуайен дипломатического корпуса голландский посланник Удендайк, английский посланник Маклей и японский посланник Ёсидзава уже выразили протест Ван Чжэнтину — новому министру иностранных дел временного кабинета. Ван Чжэнтин гарантировал им безопасность моей жизни и имущества. Это известие несколько успокоило людей, собравшихся в Северной резиденции, однако для моего отца такое успокоение вроде было недостаточным. Джонстон впоследствии так описывал события того вечера в своей книге: