Я промолчал. Была в его словах правда. Неприятная и горькая. Только этой правдой можно было объяснить мою браваду перед сыном: «Морская яхта? – запросто! К десятилетию будет. Слово отца! Я тебя когда-то обманывал?»

Не стоило так говорить. Не отцовское дело – рисковать словом.

– У этих людей не так, Тичер. Они вернутся и при любом раскладе заберут всё, что им нужно. Без разницы: своё или чужое. Ты же не хочешь лечь под каток?

Я опустил голову.

Он был прав. Ложиться под каток мне не хотелось.

– Вот и хорошо, – смягчился Хитрый Лис. – Спрячь иголки и не старайся выглядеть героем. Кстати, о героизме. Жилой бокс готовь к ликвидации. На борту тебе оставаться нельзя. Пожарный отход я подготовил ещё в Балтиморе. На четвёртом ярусе, прямо под тобой, – партия из восьми электрических гидроциклов «Сильверия». Судя по документам, катализатор заправлен: добыча электричества прямо из морской воды, на кругосветку хватит. Возьми один или два, если с управлением разберёшься. С одного пульта можно управлять косяком: ведомые повторяют действия ведущего. Как стемнеет, легко доберёшься до берега: и от беды подальше, и на память останется…

Он отключился, а я подумал: гидроцикл – как память о море? Даже если три водяных мотоцикла поменять на катер, что потом с катером делать? Если моря не будет? А Владу так и объяснить: променял общее море на собственную лодку?

Кишан прав – я не герой. Мне проще приспособиться, чем менять мир к лучшему. Но где-то была черта… граница, которая отделяет душу от остального мира. И если переступить эту черту, то райский сад станет адом. И жить с этим адом завтра может оказаться сложнее, чем умереть сегодня.

Это было непростое решение.

Но я его принял.

Выйти я не решился. Бандиты тоже могли наблюдать за судном со спутника. Поэтому пришлось добираться до контейнера с «девайсом для русских бань» изнутри, сквозь смежные контейнеры. В одном стояли палеты с банками краски, в другом – мешки с мукой и крупами. Вскоре пароделы вовсю пыхтели в обречённых контейнерах – воды и солярки для таких фокусов у меня было достаточно. Растяжки, которыми я совсем недавно заботливо крепил опасный груз к стенкам контейнеров, безжалостно срезал. А ещё сделал надсечки по углам.

В каждом из ящиков я проделал вентиляционные отверстия и приварил к ним управляемые по радио задвижки. Показания датчиков: температуру, давление и скорость истечения пара – через задвижки вывел на дистанционный пульт управления парогенераторами. Но дожидаться роста температуры и давления не стал. Занялся «уборкой» жилого отсека: включил отопитель на максимум, разлил топливо по полу и зажёг керогаз. Через полчаса пары солярки заполнят помещение, доберутся до пламени и внутренний объём ящика выгорит дотла. А пероксид натрия из регенеративных патронов добавит шороху к фейерверку.

Невозможно представить, чтобы хоть что-то осталось на обугленных стенках контейнера. Отпечатки пальцев, волосы, случайные вещи, клочки бумаг, обрывки ткани, нитки… всё выгорит. Нечего волноваться.

Смартфон «чистый», куплен специально для Кишана: на суше его не включал и включать не буду. Только память скачаю. Выложу в Сеть, пусть все видят, как риелторы зарабатывают на пропитание…

Меня не найдут. Это невозможно.

Прежде чем погасить смарт, я в последний раз запустил его. Меня ждало письмо Админа.

«Риелторы ни при чём, Тичер. Их просто грабят. Договориться не получилось – невменяемые бородатые люди, полный неадекват. Так что денег не жди. Зачем им реакторы – не понял. Такое впечатление, что собираются пугать население ядерным взрывом в Чёрном море. Что из этого выйдет – не знаю. Как только они закончат перегрузку, уходи на гидроцикле. Не забудь гидрокостюм из спасательного ящика, вода не для купаний. Все концы я обрезал, так что с моей стороны головняк исключён. Не забудь выбросить смартфон. И уезжай подальше от берега. Спаси тебя Господь, Тичер. Ты хороший человек. Надеюсь, больше не услышимся».

Вот так.

Ни больше ни меньше.

И Кишан снова спас мне жизнь. О температуре забортной воды я как-то не подумал. Шлёпая по разлитой солярке, я добрался до рундука, откинул крышку и вытащил тугой свёрток с гидрокостюмом. Без него до берега не добраться. Пора было уходить. Как только плотность паров солярки достигнет критики, топливовоздушная смесь вспыхнет. Интересно, двух тысяч градусов достаточно для индульгенции за разбойное прошлое?..

Запищал, завибрировал смартфон. Кто-то пытался выйти на связь.

Я подумал, что Хитрый Лис вспомнил о чём-то важном, и ответил на вызов… плохо подумал, это был не Кишан. С экрана на меня смотрело бородатое лицо с тёмно-коричневыми проницательными глазами. Несколько секунд мы разглядывали друг друга.

– Бисми ллах, кунфуд саркян?[1]

Вы что-то поняли? Я тоже.

– Вы ошиблись номером.

– Мне нужны номера контейнеров с ядерными реакторами, – высокомерно заявил человек. – Если не скажешь, отправлю судно на дно. А потом отыщу твоих родственников и отрежу им головы…

Мне показалось, что бородач приготовил чересчур длинный список угроз, а солярка уже была разлита, и отопитель работал… не гасить же керогаз, в самом деле?!

Я продиктовал ему номера и даже объяснил, что эти контейнеры сейчас под открытым небом. К моему удивлению, его нисколько не озадачила моя покладистость. Он не спросил, почему я так быстро сдался, почему вот так, просто, подарил ему номера ящиков.

«Бойтесь данайцев, дары приносящих… – подумал я. – Впрочем, бандит вряд ли что-то слышал о данайцах. Об этом можно будет рассказать классу, как о примере игнорирования контекста, которое даже при правильной обработке данных приводит к неверным результатам».

– Молодец! – обрадовался бородач. – Можешь не прятаться. Мы – воины Аллаха. Если хочешь, выходи, возьму с собой. Не обижу. Ты – один из нас.

– Вряд ли, – взвешенно сказал я. – Разница между нами в том, что мне проще сдохнуть, чем кому-то пожаловаться на свою жизнь. А ты готов взорвать мир только за то, что к твоим проблемам кто-то равнодушен.

В первое мгновение ничего не изменилось: он по-прежнему улыбался, зубы так и сверкали в безобразной, нестриженой бороде. Но вот до него начало что-то доходить: сперва исчезли лучики морщин около глаз, потом чёрная борода сомкнулась вокруг рта. Губы стали жёсткими, глаза потемнели.

– Не понял!

– Зачем врёшь? Всё ты понял. Ты – садист и убийца, а я – всего лишь вор. Между нами нет ничего общего. Для моей работы важны живые люди: здоровые, богатые, счастливые. А тебя интересуют только трупы, бедствия и страдания.

– Я убиваю неверных! – спокойно сказал бородач. – Во имя Аллаха!

– Опять врёшь. Своих убивать у тебя тоже неплохо получается. И плевать тебе на Аллаха. В Коране написано о терпении и терпимости. Не читаешь ты Коран. Не читаешь и не чтишь.

– Мы воюем с правительствами!

– Ложь! Воюют с теми, кого убивают. Ты убиваешь женщин, стариков, детей. Вот с кем ты воюешь. Много ли в этом доблести, трус? И много ли славы Аллаху, если от его имени трус убивает беспомощных? Людей, которые не могут дать сдачи?

– Если бы мы встретились, разговор был бы другим.

– Разумеется. Ты же можешь слушать только с автоматом в руках и обязательно чтоб собеседник был безоружен. Да? А если слово поперёк, будешь рубить пальцы. Боишься правды, трус?

Картинка на экране сорвалась с места: мелькнуло искажённое бешенством лицо, какие-то люди… Стремительно удаляясь, всё крутанулось вокруг себя, и связь прервалась.

«Разбил смартфон об стенку, – подумал я. – Жаль».

Мне и вправду было жаль, что наша беседа так быстро закончилась. Я хотел ему сказать, что правда умирает, когда сильный берёт за горло слабого. Чем бы сильный при этом ни руководствовался, он уже неправ. Хотел сказать, что ломать – не строить. Что категоричность – первый признак заблуждения. Неумение слушать – второй. И что истина тем дальше, чем громче плач ребёнка…