В 1504 г. кашинский князь Юрий Иванович присудил Калязину монастырю починки Крутец и Красное селище (близ р. Товы), оспаривавшиеся у него черными крестьянами Степаном и Аксеном Шелковыми. Приговор был мотивирован следующим образом: у Шелковых не оказалось «на те починки крепости… никоторые», они «вошли сами на те починки и в хоромы в готовые в монастырьские», а дворский и волостные крестьяне «в те починки их… не сажывали, ни грамоты им лготные на те починки не давывали…»[951].
Распространенной формой борьбы черных крестьян с феодалами, завладевшими их землями, была самовольная запашка этих земель. Так, около 1474–1475 гг. келарь Троице-Сергиева монастыря Савва жаловался на суде на сотника Мишутинской волости Малыгу, который «поорал» монастырскую землю — селище Кровопусковское в Переяславском уезде[952]. В те же годы келарь Савва принес жалобу великому князю на Михаля Дворянкина, который «пашет землю монастырскую» в волости Воре Московского уезда «и луги косит через межу силно, а называет деи землею великого князя Чекмаковскою». Посельский Троице-Сергиева монастыря со своей стороны указал, что Михаль «ту землю монастырскую поорал силно ту поляну и овсом посеял»[953].
В 1485–1490 гг. слуга Троице-Сергиева монастыря Офанас обвинял Лаврока Фалелейкова и Торопца Степанкова сына Панафидина в том, что они «поорали» и «посеяли» монастырскую пустошь Кашино в Костромском уезде. Обвиняемые ссылались на то, что эту пустошь им предоставили для обработки староста и черные крестьяне Залесской волости[954]. В те же годы старец Герман Симонова монастыря рассказывал на суде, что черные крестьяне Кузьма Фомин и Тимофей Степанов «попахали» землю монастырской деревни Степановской «силно за изветом, да и рожью посеяли». Из показаний старожильцев было выяснено, что эта земля когда-то входила в состав черной Усошской волости, а затем великий князь Иван III передал ее Симонову монастырю[955]. Тогда же Иван Саврасов был привлечен к судебной ответственности за то, что «поорал» землю Симонова монастыря Федотовскую Нелидова. «Знахори» показали, что эта земля была черной великокняжеской, а «косили ее на великого князя конь, на становой»[956]. На суде по делу между старцем гороховецкого Васильевского монастыря Иваном Вороной и гороховецкими черными крестьянами, сотником Фролом Котовским и др., состоявшемся около 1490 г., крестьянам было предложено указать границы между черными великокняжескими и монастырскими землями. Они ответили: «Мы, господине, меж не знаем, а все то земли великого князя, а мы их пашем с одного»[957].
В 1506 г. приказчик Чудова монастыря Якуш Ильин выступил на суде с обвинением черных крестьян Ивана и Федора Петелиных детей Солонина в том, что они «покосили… пожню монастырскую Клеопинского селца Потопловские деревни на тритцать копен силно, да лес посекли и ярью посеяли силно же на три десятины к своей деревни к Зубцову к черной сего лета». Обвиняемые крестьяне мотивировали свои действия тем, что земля, на которой они косили сено, принадлежит к числу черных великокняжеских земель[958].
Иногда запашка черными крестьянами земли, захваченной у них феодалами, сопровождалась активными действиями, выражавшихся, например, в перенесении на другое место изгороди, отделяющей границы спорного земельного участка. Так, в 1470–1478 гг. старец Троице-Сергиева монастыря Геронтий обвинял Нелида Шубина (крестьянина великой княгини Марии Ярославны) в том, что он «припустил» к своей пашне землю села Косовского, принадлежавшего Троице-Сергиеву монастырю («в яровое… поле впустил четверти на три, а в паренину на четверть»), и в связи с этим «собрал с межи» «огороду», отделяющую монастырские владения, и перенес ее на другое место. Кроме того, Нелид Шубин косил «силно» монастырский лужок, «ездячи через ту землю манастырскую…» Ответчик уверял, что он «вгородил к собе в поле землю великие княгини», а не монастырскую, а лужек ему дал косить великокняжеский становщик Сидор Колчигин. После судебного расследования было решено произвести новое размежевание владений Троице-Сергиева монастыря и великой княгини Марии Ярославны[959].
Формой борьбы черных крестьян за отнятую у них феодалами землю была косьба сена на тех лугах, которые крестьяне считали им принадлежащими и которые они не желали никому уступать. Так, в 1473–1489 гг. митрополичьи крестьяне Аристик Ивашков и Козлик Васильев обвиняли сотника Шаховской волости Костромского уезда Некраса Левонова в том, что он «покосил… митрополиче селищо Павлецово сильно, а называет… то селищо великого князя землею…»[960] Около 1474–1475 гг. посельский села Путиловского Троице-Сергиева монастыря Фофан рассказывал на суде, что Михаль Дворянкин «косит… у нас луги силно и землю пашет, а называет землю монастырскую землею великого князя»[961]. В конце 70 — начале 80-х годов XV в. посельский Троице-Сергиева монастыря чернец Матвей жаловался на великокняжеского крестьянина Василия Клешнина в том, что он «перекашивает» монастырские луга и монастырский «лес сечет без доклада». Василий Клешнин ответил, что он «межу… перекосил не ведая», а «извет» ему «о той земли не бывал»[962]. На суде, происходившем в 1484–1490 гг. между властями суздальского Спасо-Евфимьева монастыря и крестьянами волости Нелши, выяснилось, что ряд земель (селищ), которые волостные крестьяне считали черными, монахи объявили своей собственностью. Но за землю шла борьба. Так, черные крестьяне покосили сено на селище Медведкове. В следующем году косить сено на этом селище стали крестьяне, жившие в монастырских владениях. Тогда черные крестьяне отняли у них это сено[963]. В 1498 г. посельский митрополичьего села Куликовского Костромского уезда Ваня жаловался на Ивана Избина, который «покосил… митрополичи пожни Иконничьские у Парашинские перегороды сильно…»[964] В 1498–1499 гг. митрополичий посельский старец Игнатий предъявил обвинение черному крестьянину Семену Терпилову в том, что он покосил митрополичий луг на реке Шексне. Ответчик заявил судье: «тот, господине, луг на реце на Шексне земля великого князя, а тянет, господине, тот луг изстарины к моей деревне к Дорофеевской, а кошу, господине, тот луг яз да и сено вожю»[965]. В конце XV в. черные крестьяне Аргуновской волости Переяславского уезда покосили луг Дудорову луку, который называли своим старцы Антоньева Покровского монастыря[966].
Проявлением классовой борьбы черных крестьян были массовые порубки деревьев в лесах, попавших во владение феодалов. Около 1471 г. от имени Ивана III была составлена и послана коведяевскому волостелю в Переяславский уезд грамота с запрещением черным волостным крестьянам «сечь лес» Троицкого Махрищского монастыря «без доклада» игумену. В то же время в грамоте отмечалось, что черные «хрестьяне коведяевци» «через грамоту… великого князя» вырубают монастырские леса[967]. Из жалованной грамоты Ивана III Троице-Сергиеву монастырю 1485 г. узнаем, что «волостные люди» «секут» монастырский лес в Переяславском уезде «без…доклада». По великокняжескому указу выделяется специальный пристав Палка Ворона, который должен «имати» (задерживать) в лесах нарушителей и отправлять их к переяславским наместникам для наложения на них штрафа. Это великокняжеское предписание было велено «закликати» на торгу. В 1495–1497 гг. черный крестьянин Азарко Трегуб упрекал старца Троице-Сергиева монастыря Никона, который «посекл» лес великокняжеского села Павловского в Угличском уезде. Посельский Павловского села Сыта вспомнил на суде, что старцы Троице-Сергиева монастыря уже давно старались завладеть указанным лесом. Поэтому, когда один павловский крестьянин «поставил… на том лесу… двор», монахи добились распоряжения угличского князя Андрея. Васильевича «тот починок сметати»[968].
