Ставя процесс объединения русских земель в связь с освобождением Руси от татаро-монгольского ига, М. М. Щербатов полагает, что это освобождение в значительной мере было следствием мирной политики ряда московских князей, своею покорностью татаро-монгольским ханам усыпивших их бдительность, приостановивших их нападения и давших тем самым возможность окрепнуть своей стране. Иван Калита «во всю свою жизнь за главный предмет себе имел исполнять волю татарскую и слепо во всем им повиновался»[36]. И даже Дмитрий Донской, по М. М. Щербатову, поставив перед собой цель «избавиться от ига татарского», действовал весьма осмотрительно («поступок свой умерял») и поэтому татарами «любим и почитаем был…»[37]
Временем образования единого государства на Руси М. М. Щербатов считает княжение Ивана III, отмечая два основных момента в его политике: ликвидацию независимости ряда русских княжеств и освобождение от подданства татарским ханам. Ко времени вокняжения Ивана III, «с одной стороны, татары брали еще дань на России и частыми своими набегами ее опустошали», «с другой стороны, Россия, быв еще разделена на многие княжества, всегда семена междоусобия в себе вмещала». Иван III «первый почти свободился» от зависимости от «татар Большия орды», «покорил себе великие княжения Новогородское и Тверское и лишил не оружием и силою, но давая другие награждения, удельных князей их уделов и прав, которые к престолу великого княжения присоединил…»[38]
Процесс образования Русского централизованного государства, по мнению М. М. Щербатова, поучителен в двух отношениях. Во-первых, ликвидация самостоятельности отдельных князей производилась в основном мирными средствами: Иван III действовал «без великих кровопролитий, предпочитая всегда наименование мудрого в правительстве государя наименованию непобедимого»[39]. Такая тактика кажется наиболее правильной М. М. Щербатову — стороннику политической системы, при которой монарх выступает в союзе с аристократией. Во-вторых, М. М. Щербатов полагает, что пример истории Новгорода доказывает преимущество самодержавия как формы государственного строя перед республикой.
Для исторических воззрений М. М. Щербатова характерно представление (восходящее еще к А. М. Курбскому, но выступающее в новой оболочке рационалистических понятий) о воздействии человеческих свойств (добродетелей и пороков) на общественное развитие. Объясняя действия ряда московских князей честолюбием, стремлением к самовластию, он ищет причины падения Новгородской республики в «развратности нравов» ее правителей и т. д. В этом сказалось стремление дворянского историка в условиях разложения крепостничества и подъема антифеодального движения найти такие черты человеческого характера, которые могли бы служить опорой феодального строя и крепостнического государства.
Важным явлением в развитии дворянской исторической науки было издание в начале XIX в. многотомного труда Н. М. Карамзина «История государства Российского». Обладавшая большими достоинствами в литературном отношении, снабженная обширными выдержками из источников, часто впервые вводимых в научный оборот, «История» Н. М. Карамзина способствовала повышению интереса к русскому прошлому. Но, появившаяся непосредственно после Великой французской буржуазной революции, в условиях кризиса крепостнической системы в России, «История» Карамзина проникнута консервативно-охранительным характером. Исторический процесс Н. М. Карамзин делает объектом познания не для того, чтобы на основе его изучения раскрыть какие-то объективные предпосылки для изменения сложившихся общественно-политических отношений. Напротив, исторический опыт используется им в целях обоснования реакционной идеи о тщетности какой бы то ни было попытки ломки существующего строя, в целях призыва к примирению с настоящим, оправданию его и самоутешению мыслью о том. что в мире нет ничего совершенного.
Исторический процесс автор видит в укреплении самодержавия, успехи которого воплощаются в деятельности отдельных князей и царей. Они являются, по Н. М. Карамзину, подлинными творцами истории. Развитие самодержавия в России автор рисует на широком всемирно-историческом фоне. Монархический режим для Н. М. Карамзина — исконный факт русской истории. Его успехи связаны с благосостоянием Руси, периоды его упадка вызвали большие беды для страны. Киевская Русь, «рожденная, возвеличенная единовластием, не уступала в силе и в гражданском образовании первейшим европейским державам, основанным на развалинах Западной империи народами германскими». Но затем наступило время политического раздробления Руси, исчезло единовластие. «…Разделение нашего отечества и междоусобные войны, истощив его силы, задержали россиян и в успехах гражданского образования: мы стояли или двигались медленно, когда Европа стремилась к просвещению». В XIII в. Россия уже отставала «от держав западных в государственном образовании». Татаро-монгольское нашествие явилось причиной дальнейшего культурного отставания России от западноевропейских стран. «Сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу…», «Россия, терзаемая монголами, напрягала силы свои единственно для того, чтобы не исчезнуть, нам было не до просвещения…»[40].
Спасти Россию, по мнению Н. М. Карамзина, могло только восстановление в ней монархии. «Если Рим спасался диктатором в случае великих опасностей, то Россия, обширный труп после нашествия Батыева, могла ли иным способом оживиться и воскреснуть в величии?». Н. М. Карамзин считает, что движущей силой истории являются лишь носители власти, а народ — их слепое орудие. «Народ и в самом уничижении ободряется и совершает великое, но служа только орудием, движимый, одушевляемый силой правителей». Исходя из этой реакционной мысли, Н. М. Карамзин делает и другой вывод столь же реакционного характера: татаро-монгольское иго принесло Руси не только зло, но и благо, ибо благодаря ему исчезло все, «что имело вид свободы и древних гражданских прав» (вече, должность тысяцкого и т. д.)[41]. Этим было облегчено восстановление монархии.
Центром «государственного возрождения» Руси стала Москва. Там «созрела мысль благодетельного единодержавия», которое окончательно укрепилось при Иване III. «Отселе история наша, — пишет Н. М. Карамзин, — приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки княжеские, но деяния царства, приобретающего независимость и величие. Разновластие исчезает вместе с нашим подданством; образуется держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которые, видя оную с удивлением, предполагают ей знаменитое место в их системе политической»[42].
В изображении Н. М. Карамзина Иван III выступает подлинным героем как русской, так и мировой истории. Фигуру этого князя Н. М. Карамзин рисует на широком фоне событий всемирно-исторического значения, свидетельствующих с его точки зрения о закате феодализма в Западной Европе и укреплении в ряде стран национальных монархий. «…Иоанн явился на феатре политическом в то время, когда новая государственная система… возникла в целой Европе на развалинах системы феодальной или поместной…». Если до Ивана III Россия «около трех веков находилась, вне круга европейской политической деятельности», то Иван III «сделался одним из знаменитейших государей в Европе»[43].
Дворянские историки XVIII — начала XIX в., несмотря на всю узость, классовую ограниченность, а иногда и прямую реакционность их концепций, в которых содержание исторического процесса сводилось к самодовлеющей деятельности политической надстройки, а история изображалась как цепь деяний князей и царей, роль народных масс в истории игнорировалась как и обусловленность политических отношений явлениями социально-экономической жизни, внесли известный вклад в изучение вопроса об образовании Русского централизованного государства.
