13 февраля 1480 г. Иван III прибыл из Новгорода в Москву. Настроение там было очень тревожное. Новая феодальная война, начатая князьями Андреем и Борисом, всколыхнула различные круги русского общества. Города Московского княжества готовились к защите от возможного нападения на них удельно-княжеских войск. Многие жители бежали из городов. «…Вси людие быша… в страсе велице от братии его [Ивана III], все грады быша во осадах, и по лесом бегаючи мнози мерли от студена без великого князя»[2502]. Иван III неоднократно посылал к своим братьям послов для переговоров, но эти переговоры не привели к благоприятным результатам. Удельные князья не шли на примирение.
Между тем Ахмед-хан, учитывая неблагоприятную для Руси внешнеполитическую и внутриполитическую обстановку, стал готовиться к походу на русские земли. Весной 1480 г. один татарский отряд вторгся в пределы Руси и произвел разведку по правому берегу Оки.
Москва укреплялась. Туда пришло из Пскова (по-видимому, по вызову Ивана III) московское войско, участвовавшее ранее в сражении с ливонскими немцами. Очевидно, к середине 1480 г. положение великого князя несколько упрочилось, и это дало ему возможность отклонить челобитье его братьев о примирении, присланное в Москву (на этот раз по их собственной инициативе) с их дьяками.
В августе 1480 г. Орден возобновил агрессию на Псковскую землю. А несколько позже начал свое наступление на Русскую землю Ахмед-хан. К. В. Базилевич замечает, что «осенью 1480 г. Иван III стоял перед оформленной или неоформленной коалицией врагов: Ордена, действовавшего в союзе с немецкими городами в Лифляндии и Эстляндии (Рига, Ревель, Дерпт), Казимира, имевшего возможность располагать польско-литовскими силами, и Ахмед-хана, поднявшегося со всей Большой ордой. Тяжесть положения усугублялась мятежом двух братьев, т. е. опасностью внутренней феодальной войны, которая должна была великому князю напоминать кровавую смуту, поднятую в годы его детства галицкими князьями»[2503].
Весть о походе Ахмед-хана пришла в Москву в июне 1480 г. Иван III отправил навстречу ему к реке Оке своих воевод с военной силой. В Тарусу был послан брат Ивана III Андрей Васильевич Меньшой вологодский, в Серпухов — сын московского великого князя Иван Иванович Молодой. 23 июня сам Иван III направился в Коломну. В дальнейшем все московские вооруженные силы были передвинуты и сосредоточены у реки Угры, так как Ахмед-хан, шедший с Дона на соединение с войсками Казимира IV, решил обойти Оку.
30 сентября Иван III прибыл из Коломны в Москву на совещание («на совет и думу») с представителями высшего духовенства (митрополитом Геронтием, ростовским архиепископом Вассианом), своим дядей князем Михаилом Андреевичем белозерским и боярами. Целью совещания, очевидно, было выработать план дальнейших военных действий. Во время пребывания в Москве Иван III согласился на примирение с братьями, послы которых (судя по некоторым летописям) прибыли в Москву. Были разработаны условия мирного соглашения. Кроме того, Иван III организовал оборону Москвы. В ожидании осады города в Москве собралось «много множество народа от многих градов». Руководил обороной города, кроме князя Михаила Андреевича, московский наместник князь Иван Юрьевич Патрикеев. В городе оставалась мать Ивана III, княгиня Мария (Марфа) Ярославна («а мати же его великая княгини не захоте бежати, но изволи в осаде сидети»). Что касается жены великого князя Софьи Палеолог, то ее он отправил через Дмитров на Белоозеро в сопровождении В. Б. Тучкова, А. М. Плещеева, дьяка Василия Долматова. С Софьей Палеолог была послана и великокняжеская казна. Выезд Софьи Палеолог вызвал, очевидно, недовольство среди московского посадского населения. Выезд этот расценивался как бегство. В летописях содержатся в связи с описанием возвращения Софьи Палеолог в Москву (после поражения Ахмед-хана) резкие слова по ее адресу: «…бегала от татар на Белоозеро, а не гонял никто же». Говорится также о бесчинствах ее холопов[2504]. Согласно данным Вологодско-Пермской летописи, первоначально из города вместе с Софьей ушла и Мария Ярославна, но церковные сановники уговорили ее вернуться.
Можно думать, что настроение московских горожан в 1480 г. было примерно такое же, как и в 1382 г., когда московские посадские люди не хотели выпускать из осажденного Тохтамышем города жену Дмитрия Донского, считая, что она должна вместе с народом выдерживать все тягости осады. Только учитывая начинающиеся волнения среди московских черных людей, можно понять, почему все летописи так подчеркивают, что и мать Ивана III, и его дядя Михаил Андреевич, и Геронтий и Вассиан «молиша его великымь молением, чтобы стоял крепко за православное християнство против бесерменству»[2505]. Народ требовал, чтобы Ахмед-хану был дан отпор, а высшие светские и духовные сановники возглавили руководство делом защиты Руси.
Иван III, пробыв три дня в Москве, отправился в Кременец. Сюда (судя по ряду летописей) на помощь к нему пришли позднее мятежные братья Андрей и Борис Васильевичи со «своими силами». Ахмед-хан, обойдя Мценск, Любутск, Одоев, подошел к Воротынску, где стал дожидаться помощи от Казимира. Эта помощь так и не пришла. Казимиру помешали выступить нападение на Литовскую землю крымского хана Менгли-Гирея и восстание православного населения в Литве, возглавленное русскими князьями[2506].
Попытка Ахмед-хана перейти в начале октября Угру окончилась неудачей. Татары были отбиты московскими войсками. Начались морозы. Река стала замерзать. Ожидая, что татары переправятся через Угру, Иван III созвал все свои силы в Кременец, а затем передвинул их к Боровску. Обе стороны (и русская, и татарская) испытывали опасения, не зная о намерениях друг друга («бысть же тогда страх на обоих, едини другых боахуся»). Ахмед-хану казалось, что русские, отступив, намеренно уступили ему свой берег Угры с тем, чтобы татары перешли реку и вынужденно приняли бой. Русские предполагали, что татары, совершив переправу, гонятся за ними. И тут якобы произошло чудо. На Ахмед-хана напал страх, и 11 ноября он обратился в бегство, хотя никто его к этому не побуждал («и побеже, никым же гоним от Угры»), Проходя по Литовской земле, он «воевал» ее, «мстя» Казимиру за его «измену». В Орде Ахмед был убит одним ногайским мурзой[2507].
Подобную летописную версию нельзя принять. Данное подобного типа летописями объяснение бегства Ахмед-хана нельзя признать убедительным. Важно другое. Во всех летописных сводах говорится о пораженческих настроениях части бояр, отговаривавших Ивана III от сражения с Ахмед-ханом. Летописец сравнивает речи этих бояр с советами дьявола и указывает, что именно доводы бояр, не желавших сражаться с Ахмед-ханом, заставили Ивана III отступить. Наконец, по летописям можно установить, что настроения бояр в русском лагере на Угре стали известны в Москве и вызвали там волнения. Народ боялся, что поведение бояр приведет к тому, что татары захватят Москву: «в граде же Москве всем в. страсе пребывающим…»[2508]
Особую редакцию рассказа о событиях на Угре находим в летописях Софийской третьей и Львовской[2509]. Здесь, во-первых, названы имена некоторых бояр, которые не хотели «против татар за хрестиянство стояти и битися», а собирались «бежати прочь, а хрестьянство выдати». Это, прежде всего И. В. Ощера и Г. А. Мамон. Во-вторых, указано, что бояре вселили в Ивана III «ужас», и он во второй раз. отправился в Москву, хотя Вассиан ростовский прислал ему на Угру специальное послание, уговаривая стойко держаться против татар. Вместе с Иваном III выехал в Москву Ф. Палецкий. Руководство военными силами Иван III передал своему сыну Ивану Ивановичу, помощником которого был князь Д. Холмский.
