Поздний вариант повести о событиях 1395 г. воспроизведен Никоновской летописью. В основе ее лежит версия Тверского сборника и с ним сходных летописных памятников, но использованы и другие летописные тексты. Здесь находит дальнейшее развитие идеология московского самодержавия, одним из признаков которого является преемственность власти. Генеалогия московских великих князей ведется уже не от Ивана Даниловича Калиты, а возводится через его отца Даниила и деда Александра Невского вглубь к Всеволоду Большое Гнездо и Юрию Долгорукому. Пленником Тимура, посаженным им в железную клетку, выступает, по летописи, турецкий султан Баязет. Подчеркивается, что борьба Тимура с Тохтамышем привела к ужасному кровопролитию («и толико бысть побито от обою в соймех тех, аки некыя великиа сенныя валы лежаше обоих избиенных»). Говорится также о страшном уроне, понесенном в результате нашествия войск Тимура населением Рязанской земли («и обапол Дона реки пусто вся сотворившу»)[2058].
В связи с нашествием на Русь в 1395 г. Тимура, кроме летописей, возникли и другие памятники политической литературы, среди которых представляет интерес «Сказание о Вавилоне граде». В «Сказании» говорится о розыске тремя отроками (Георгием греком, Яковом абхазцем и Лавером русином) в Вавилоне и доставке в Византию царских регалий.
М. О. Скрипиль доказал русское происхождение изучаемого памятника и датировал его первой половиной XV в. (древнейший список памятника относится к концу XV в.)[2059]. Основной идеей «Сказания» М. О. Скрипиль считает идею «равноправия или равенства Византии, Обезии и Руси», которая «могла возникнуть только в определенной конкретно-исторической обстановке, вернее всего, в обстановке наступления ислама на христианские православные страны в конце XIV века и первой половине XV века»[2060]. В «Сказании», говорит М. О. Скрипиль, «в форме легенды дается осмысление положения Руси на фоне истории всех христианских православных стран» указанного времени. «Это определенный выход русской политической мысли из круга ближайших и очередных задач внутренней жизни Руси в сферу международных вопросов».
Думаю, что основные выводы М. О. Скрипиля правильны, но их можно значительно уточнить и конкретизировать. Ясно, что «Сказание» было составлено до падения Византийской империи в 1453 г. и до Флорентийской унии 1439 г., в то время, когда Русь рассматривала Византию в качестве союзницы в борьбе с «иноверными» «врагами» «за род хрестьянскыи». И главной мыслью «Сказания» является не только мысль о равноправии Руси, Византии и Абхазии, но особенно идея общности интересов этих трех православных стран в борьбе против иноземных захватчиков: против татаро-монгольского ига, турецкой агрессии, завоеваний Тимура. Непосредственный толчок к составлению «Сказания» дали, вероятно, нашествие Тимура на Русскую землю в 1395 г., с одной стороны, падение Болгарии и Сербии под ударами турок-османов — с другой. Хронологическое место «Сказания» находится, как мне кажется, между повестями о Тимуре в редакции Воскресенской летописи (первая половина XV в.) и летописей Софийской второй, Львовской, Типографской (середина — вторая половина XV в.).
В «Сказании» подчеркивается содружество представителей трех православных стран (Руси, Византии, Абхазии) в розыске царских регалий, как эмблемы независимости той страны, властитель которой ими обладает, от чужеземного владычества. Эти регалии доставляются тремя «мужами» в Византию, еще сохранявшую во время появления «Сказания» такую политическую самостоятельность. Византийский царь, получив регалии, берет на себя инициативу борьбы с «иноверными», воплощаемыми в виде змия, охранявшего знаки царского достоинства, но не сохранившего их. Овладение тремя «мужами» (греком, русским, обежанином) «зднамением» — символ завоевания независимости от татаро-монгольского и турецкого ига государствами, ими представляемыми. Ведь византийский император, надев венец Навуходоносора, поднимает знамя общей для Византии, Руси, Абхазии (да и Армении — если вспомнить слова «Сказания» о том, что византийская императрица Александра — армянка) борьбы с агрессором. «Сказание» и призывает к отпору иноземным захватчикам, выступавшему под идейной оболочкой защиты православия от ислама и других чуждых ему вер. Еще раз повторяю, что страшные для народов Кавказа и Руси нападения Тимура, описанные в Воскресенской летописи и поднявшие в политической литературе большую тему об иноземной агрессии в православные страны в целом, вызвали к жизни и «Сказание», развивающее ту же актуальную для Руси тему. На связь «Сказания» с повестью о Тимуре указывает, в частности, конец первого памятника, сообщающий о походе императора Василия в Индию. Ведь и туда простирались завоевания Тимура.
Если «Сказание о Вавилоне граде» развивает дальше те мысли, которые заложены в повести о нашествии на Русь Тимура, помещенной в Воскресенской летописи, то идеи «Сказания» в свою очередь получили новую трактовку в редакции повести о Тимуре, которую находим в летописях Софийской второй, Львовской, Типографской. Когда составлялась эта редакция, Византия уже была завоевана турками. Поэтому если в «Сказании» носителем царских регалий выступает византийский император, то повесть о Тимуре рассматриваемой поздней редакции фиксирует внимание на «самодержавии» русских князей. В то время как образы захватчиков, разрушающих чужие царства, воплощены в «Сказании» в образе спящего змия, стерегущего знаки царского достоинства, в повести о Тимуре нарисован конкретный (и в то же время типический) образ узурпатора — Темир-Аксака. Один общий мотив звучит и в «Сказании», и в повести о Тимуре — это оптимизм, проявляющийся в воле к борьбе с агрессором, страшным, но не непобедимым. Проснувшийся змий своим стоном потрясает землю на далекое расстояние, но не может помешать грецину, обежанину, русину сделать свое дело — освободить «зднамение». «Безбожного врага и гонителя» Тимура Русская земля не принимает в свои пределы. Если «Сказание» говорит о совместной борьбе за свою независимость трех стран — Византии, Абхазии, Руси, то, по поздней редакции повести о Тимуре, всю тяжесть этой борьбы выносит на своих плечах Русь. Ее не может победить Тимур, разбивший и пленивший турецкого султана Баязеда. Несомненно, что в этой редакции повести о Тимуре значительно ярче, чем в «Сказании», подчеркивается сила формирующегося Русского централизованного государства, уже ясно определившаяся к моменту создания памятника.
Надо немного остановиться на вопросе о том, в каких социальных кругах возникло «Сказание о Вавилоне граде». Несомненно, оно отвечало идеологии той передовой части феодалов (прежде всего московских), которые были заинтересованы в создании независимого, крепкого централизованного государства. Думаю, что в «Сказании» отразилась и идеология горожан. Особенно показательно в этом плане то обстоятельство, что первоначально в Вавилон должны были отправиться послами (но отказались от этого) гости-сурожане. Идея «Сказания», очевидно, примерно такова: путь сурожан преграждали «иноверные», с которыми надо было бороться посредством военной силы. Если вспомнить, что походы Тимура нанесли удар русской торговле с Крымом, то нам не только станет ясным место о «сурожанах» в тексте «Сказания», но мы получим лишний аргумент в пользу связи «Сказания» и повести о Тимуре.
Так нашествие на Русь в 1395 г. Тимура подняло в публицистике ряд серьезных тем, связанных с образованием Русского централизованного государства и его борьбой за независимость. Такая, напряженность общественной мысли не случайна. Конец XIV — начало XV в. — это время, когда русскому народу пришлось не раз подниматься на борьбу с захватчиками. За нашествием на Русь в 1395 г. Тимура в 1408 г. последовало нападение на русские земли Едигея. А небольшой отрезок времени между этими датами заполнен острыми столкновениями между отдельными русскими княжествами и республиками, происходившими в обстановке развертывания классовой борьбы.
