Рязанская земля, разоренная в 1382 г. войсками Тохтамыша, после его ухода подверглась вторичному разорению со стороны московской рати, причинившей много бед населению в возмездие за помощь, оказанную в свое время рязанским князем Олегом Тохтамышу («а землю всю до остатка взяша, и огнем пожгоша, и пусту сотвориша, пуще ему и татарьскые рати»)[2001]. Князь Олег Иванович бежал (по-видимому, в Литву), а вернувшись на Русь, был принужден в 1382 г. заключить с великим князем московским договор, сильно стеснявший самостоятельность Рязанской земли[2002]. Но договор соблюдался недолго. В 1385 г. Олег, о котором летопись говорит, употребляя слово «суровейший», послал свои войска на Коломну и захватил ее «изгоном». Рязанцы взяли в плен коломенского наместника Александра Андреевича Остея «и прочих бояр и лепших мужей», завладели большим количеством «злата, и сребра, и товара всякого». Потребовались ответный поход московских войск на Рязанскую землю, а затем дипломатическая поездка в Рязань в качестве московского представителя игумена Троице-Сергиева монастыря Сергия Радонежского, чтобы заставить рязанского князя примириться с великим князем московским. В 1385 г. между Москвой и Рязанью был заключен «мир вечный», скрепленный затем женитьбой сына Олега — Федора на дочери Дмитрия Донского — Софье[2003].
Все вышеизложенное показывает, что разорительное для Руси нашествие Тохтамыша привело к некоторому усилению (под прямым воздействием Орды) состояния политической раздробленности Северо-Восточной Руси. Каковы же были отношения к Орде московской великокняжеской власти? Летописные известия свидетельствуют о двух бесспорных фактах: 1) о больших поборах, которыми в данное время ордынские власти обложили Русь; 2) о систематическом давлении Орды на великого князя, который должен был выполнять ордынские требования.
В 1383 г. сын Дмитрия Донского Василий Дмитриевич поехал в Орду и повез туда большую денежную сумму («прия царь в 8000 серебра»)[2004]. После этого ордынскими властями была объявлена чрезвычайная «дань великая тяжкая по всему княжению великому, всякому без отдатка, с всякие деревни по полтине». «Тогда же и златом даваше в Орду». Новгород должен был уплатить хану «черный бор»[2005]. Взимание дани вызывало сопротивление населения. Так, в целях взыскания с новгородцев «черного бора» (а также в целях привлечения к ответственности новгородских ушкуйников, совершивших недавно нападение на Нижний Новгород и Кострому) Дмитрий Донской предпринял в 1386 г. большой поход на Новгород. Новгородское правительство вынуждено было заключить с великим князем «мир на всей старине» и уплатить ему штраф в 8000 рублей в возмещение грабежа, совершенного ушкуйниками, и в качестве недоимки по выплате «черного бора» («за винные люди, за кем княжщина залегла»). Кроме того, были посланы, согласно одним летописям, новгородские бояре и дети боярские, согласно другим — княжеские пристава для взыскания дани с жителей Заволочья, принимавших участие в грабежах по Волге. Для дальнейшего правежа «черного бора» с недоимщиков Дмитрий Донской оставил в Новгороде своих сборщиков («черноборцев»)[2006].
Стремясь контролировать действия московского великого князя, Тохтамыш взял в заложники его сына Василия, посланного в 1382 г. отцом в Орду. Но в 1386 г. Василий бежал из Орды и в 1387 г. через Подольскую землю прибыл в Москву[2007]. Контроль над политикой московского князя осуществлялся Тохтамышем и через специальных послов. Так, в 1384 г. во Владимир явился из Орды «лютпосол, именем Адашь…»[2008]
Дает ли основание все вышеизложенное сделать вывод, что после нашествия в 1382 г. на Русь Тохтамыша по существу возродилась та система взаимоотношений московской великокняжеской власти с Ордой, которая была характерна для времен Ивана Калиты и его ближайших преемников? Так думает А. Е. Пресняков. «Попытка отразить от Руси татарское нахождение, увенчанная Куликовской победой, — пишет он, — не усилила великокняжеской власти, а временно ее ослабила. Только обновление ордынской зависимости и опоры этой власти в утверждении ее прав ханом Золотой орды восстановило нарушенное равновесие внутренних отношений великорусского великого княжения. Равновесие — условное и весьма относительное. Наследие Калиты и Донского вступает на несколько десятилетий в период затяжного и тягостного кризиса»[2009].
Я думаю, что А. Е. Пресняков неправ. Конечно, события 1382 г. содействовали ослаблению Московского княжества. Но нельзя говорить, что оно вернулось на ту ступень, на которой находилось во время Калиты. Последствия Куликовской битвы значительно сильнее, чем думает А. Е. Пресняков. В политике Ивана Калиты и его ближайших преемников, с одной стороны, и Дмитрия Донского — с другой, общим является то, что все эти князья признают власть Орды, признают свою зависимость от хана и обязанность уплачивать ему дань. Но в представлении правительства Дмитрия Донского ордынское иго и обусловленная им обязанность платить дань в Орду — это временные явления, и поэтому в свою духовную грамоту князь вносит следующий пункт: «А переменит бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын возмет дань на своем оуделе, тому и есть»[2010]. Подобная мысль, облеченная в юридическую формулу и изложенная в документе официального характера, могла появиться только после победы над мамаевой Ордой, одержанной Русью на Куликовом поле.
Дипломатия Ивана Калиты в отношении Орды — это дипломатия в основном оборонительного характера, продиктованная желанием обезопасить Русь от татарских набегов. Правительство Дмитрия Донского даже после Куликовской битвы проводит в отношении Орды политику наступления (теперь в сфере дипломатии, а не в сфере военной, как в 1380 г.). Выполняя требования Тохтамыша по выплате дани, выражая знаки покорности ордынскому хану, московская великокняжеская власть даже в период своего ослабления в результате нашествия Тохтамыша сделала существенное завоевание — добилась признания Тохтамышем своих прав на великое владимирское княжение как «вотчину» (т. е. владение, передаваемое по наследству в пределах фамилии московских князей). Согласно свидетельству Никоновской летописи, Тохтамыш заявил, что он «жалует» Дмитрия Донского «во отчине его»[2011]. А сам Дмитрий Донской написал в своей духовной, что он «благословляет сына своего, князя Василия, своею отчиною, великим княженьем»[2012].
В области русско-литовских отношений к середине 80-х годов XIV в. наметилась возможность союза московского великого князя с великим князем литовским Ягайлом Ольгердовичем. Предполагался брак Ягайла с дочерью московского князя Дмитрия Ивановича. На этот счет состоялось специальное соглашение Дмитрия Донского с матерью Ягайла, вдовой Ольгерда — Юлианией Александровной (дочерью тверского князя Александра Михайловича). Однако планы московско-литовского сближения не осуществились. Влияние польских феодалов при дворе Ягайла пересилило русское влияние и привело в 1386 г. к унии Литвы и Польши и к браку Ягайла с польской королевой Ядвигой. В Литве было введено католичество[2013].
После победы Ягайла над своими противниками усиливается литовское наступление на Русь. Правительство Ягайла делает попытки распространить свое влияние на Новгород, где появляются литовские князья. Еще в 1383 г. новгородцы передали князю Патрикию Наримантовичу «в кормление» Орехов, Корелу, половину Копорья и село Лусское[2014]. В 1388 г. в Новгороде был принят на княжение литовский князь Лугвений — Семен Ольгердович[2015], который в 1389 г. в присяжной грамоте, выданной королю польскому и великому князю литовскому Ягайлу, рассматривает себя в качестве его наместника в Новгородской земле[2016].
