Идейное расхождение между Василием и Федором А. И. Клибанов ставит в связь с их политическими разногласиями: первый был якобы врагом, второй — сторонником московских князей, проводивших политику объединения русских земель. Поэтому Василия А. И. Клибанов считает реакционером в политике, а в Федоре видит представителя прогрессивных общественных слоев феодального общества.
Совсем по-другому оценивает Василия, как мы видели выше (§ 3 данной главы), Б. А. Рыбаков. Он подчеркивает, что Послание новгородского архиепископа «проникнуто демократической идеей, развившейся из еретических учений и шедшей вразрез с каноническими церковными представлениями, — идеей земного, существующего рая». «Вместо «мысленного» будущего блаженства в потустороннем мире, обещаемого церковью», еретики, и среди них Василий, утверждает Б. А. Рыбаков, проповедовали существование реального рая, доступного для обозрения[1725]. Ставя вопрос о политических взглядах Василия, Б. А. Рыбаков доказывает, что он был сторонником союза Новгорода с Московским княжеством.
Я думаю, что прежде всего следует признать неубедительным распространенное в нашей литературе представление о непосредственной связи между демократическими настроениями тех или иных представителей русского общества XIV–XV вв. и их политической ориентацией на московскую великокняжескую власть. Столь же недоказуем тезис о том, что политические противники московских великих князей всегда были выразителями реакции. Отношение тех или иных лиц или общественных слоев к политике московской великокняжеской власти на разных этапах зависело от многих причин (от соотношения в данный момент классовых и внутриклассовых сил, от внешнеполитической ситуации и т. д.) Оценка исследователем этого отношения не может быть однолинейной. Не была неизменной и политическая позиция по вопросу о союзе с Московским княжеством или же о сопротивлении ему, занимаемая Василием и Федором, являвшимися высшими церковными иерархами (один — в Новгороде, другой — в Твери).
Вряд ли можно также, говоря о религиозных взглядах Василия и Федора, безоговорочно причислять одного из них к лагерю защитников ортодоксального православия, второго — к кругу лиц, выражавших реформационные настроения. Спор между Василием и Федором был спором между двумя церковниками, занимавшими видное официальное положение. Он начался с выступления новгородского архиепископа, вызванного не «ересью» тверского «владыки», а высказываниями и действиями каких-то «лихих людей». Скорее всего, это те же «лихие люди», которые в 40-х годах XIV в. и позже появились и в Новгороде, т. е. представители крайнего крыла еретиков, отрицавших воскресение мертвых и высказывавших другие мысли, несовместимые с представлениями господствующей церкви, ведшие борьбу с иконопочитанием и т. д.
Василий обратился к Федору с призывом к борьбе с такими «лихими людьми», причем не видно, чтобы новгородский архиепископ причислял самого тверского «владыку» к их числу. Речь шла о том, что противопоставить еретикам. И в данном случае и Василий, и Федор защищали хотя и не одинаковые, но близкие идеи, в целом не расходившиеся с представлениями официальной церкви. Но в том-то и заключалась действенная сила народной идеологии, что она просачивалась даже в мировоззрение представителей высшей церковной иерархии и накладывала на него свой отпечаток. Это можно заключить по высказываниям и Василия и Федора.
Василий верил в существование рая и хотел передать эту веру своим идеологическим противникам. Но его представления об этом рае как бы раздваивались. С одной стороны, как правоверный церковник, он говорит о «мысленном рае», т. е. о вечном небесном блаженстве, которое ожидает праведников после того, как наступит конец мира. «А мысленый рай то есть, брате, егда вся земля изсушена огнем будет, по апостольскому словеси: чаем небес новых иземлиновыя, егда истинный свет, Христос, снидет на землю», — читаем в Послании Василия. Он же пишет дальше: «А сем раю мысленем Христос рече: суть етери от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже узрят царьствие божие пришедше в силе»[1726]. Все эти высказывания характеризуют архиепископа Василия как выразителя взглядов, обычных для ортодоксальных церковников.
Но приведенными высказываниями мировоззрение Василия не ограничивается. Выходец из среды приходского духовенства, близкого по своей идеологии к торгово-ремесленному посадскому населению, житель крупного торгового города, являвшегося центром социальных движений, политической борьбы, Василий был органически связан с реальной действительностью, мыслил конкретными образами. Поэтому его никак не могло удовлетворить понятие лишь «мысленного рая». Он хотел воплотить это понятие в зримые формы («все мысленое мнится видением»)[1727] и поэтому искал местонахождение рая на земле. Связанный с купцами, часто ездившими за пределы Новгородской земли, возможно, сам совершавший путешествия за границу, Василий отразил в своем Послании рассказы, распространенные в среде горожан, об аде и рае, которые якобы удалось повидать русским землепроходцам. Вот как описывает Василий со слов последних ад: «Много детей моих новогородцев видоки тому, — на Дышущем мори червь неусыпающий, скрежет зубный и река молненая Морг, и что вода входит в преисподняя и паки исходит трижды днем». А вот описание «святаго рая», который «находил Моислав новогородец и сын его Яков…»: высокие горы освещает «свет… многочестный, светлуяся паче солнца, а на горах тех ликованиа много слышахуть, и веселия гласы свещающа»[1728]. Явления сверхъестественные и чудесные Василий низводит на степень жизненных, земных, хотя бы в какой-то мере материальных. Это значит, что, борясь средствами религии против народного мировоззрения, чуждого церкви и расцениваемого ею как еретическое, Василий, защищавший позиции ортодоксального православия, сам поддавался воздействию народной (в основе своей антифеодальной) идеологии. Отсюда и интерес Василия к апокрифам, которые он воспроизвел в своем Послании.
Под воздействием еретических представлений (несколько иного толка) оказался и тверской епископ Федор, бывший, как и Василий, выразителем идей официальной церкви. Представить себе взгляды Федора труднее, чем мировоззрение Василия, ибо лишь по полемическому Посланию последнего можно судить, о чем думал и какие идеи защищал первый. Во всяком случае на основании текста Послания Василия, по-моему, нельзя сделать того заключения, которое делает А. И. Клибанов: для Федора раем является внутреннее духовное содержание человека. Сам исследователь признает условность подобного вывода. Нет, Федор верил, как и все ортодоксальные церковники, в то, что богом был создан рай — чудесное место, где проживал в блаженстве первый человек. Только он считал, что этот рай погиб, когда произошло грехопадение Адама. «Слышах, брате, что повествуеми: рай погибл, в нем же был Адам», — так передает Василий сущность идей, проповедуемых его противником. «А што, брате, молвит рай мыслен, ино, брате, так то и есть мысленый будет, а сажен не погибл и ныне есть», — возражает Василий Федору на его утверждение[1729].
Мировоззрение Василия отличается более реалистическими чертами по сравнению с взглядами Федора. Последний отказывается от поисков рая как блаженного уголка, сохранившегося на земле. Федор склонен к рассуждениям, в которых можно видеть какие-то зачатки рационализма, и поэтому создает мысленное представление о рае (не очень для нас ясное). Но его представление построено прежде всего на вере в существование рая. Поэтому в основе своей идеи Федора — это идеи господствующей церкви, лишь с некоторыми элементами рационализма, не подрывающего веру в чудеса, но придающего ей менее примитивный характер.