Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Одним из пунктов обвинения, предъявленного в Орде Александру Михайловичу, были его литовские связи. Его казнь произошла перед походом русских войск к Смоленску, организованным «по цареву (т. е. ханскому) слову», с участием рязанского князя Ивана Ивановича Коротопола и рати, выставленной Калитой под предводительством зависимых от него князей[1678]. Руководил казнью Александра ордынский воевода Товлубий, возглавивший поход под Смоленск.

Но еще в большей степени, чем связь с Литвой, по-видимому, погубило Александра Михайловича еще свежее воспоминание об антитатарском восстании в Твери 1327 г.[1679] Надо думать, что Иван Калита неоднократно напоминал о нем ордынскому хану. Но он не только вспоминал об этом факте, но и действовал, учитывая его последствия. Вероятно, Александр делал какие-то попытки завоевать симпатии в среде тверских горожан (вспомним ту честь, которую оказали ему, уже мертвому, местные «гражане»). Поэтому Калита после смерти Александра вывез в Москву колокол (вечевой), снятый со Спасского собора. В то же время Калите удалось обеспечить себе политические симпатии тверских бояр, которые «отъехали» к нему в Москву после падения Александра Михайловича[1680].

Перехожу ко второму поставленному выше вопросу: почему наряду с князьями Александром и Федором тверскими в 1339 г. побывали в Орде князья Василий Давыдович ярославский, Роман Михайлович белозерский и другие (среди них, может быть, Константин Васильевич ростовский, участвовавший по назначению Калиты в походе под Смоленск)? Несомненно, их вызов ханом «думою» Ивана Калиты объясняется какими-то политическими спорами между Калитой и названными князьями. Споры же возникали в связи с теми попытками подчинения себе ряда русских княжеств, которые делал Иван Калита. Он действовал при этом тремя путями: 1) устраивая браки местных князей с представительницами своей фамилии; 2) назначая в отдельные княжества (при наличии в них князей) своих наместников; 3) приобретая там земли для себя и содействуя в приобретении земель своим боярам. Рассмотрим поочередно все эти трех родов мероприятия.

Дочери Калиты были замужем: Мария за князем Константином Васильевичем ростовским[1681]; Феодосия — за князем Федором Романовичем белозерским[1682]; Евдокия — за князем Василием Давыдовичем ярославским[1683].

О подчинении московским великим князем своей власти других княжеств посредством назначаемых туда из Москвы наместников свидетельствует яркий материал, имеющийся в «Житии» Сергия Радонежского. Речь идет о «граде Ростове» и «Ростовстеи области». Прежде всего рисуется картина их обнищания в результате татаро-монгольского ига. «Как же, и что ради обнища, да скажем и сие, яко чястыми хоженьми их со князем во Орду, и чястыми ратми татарскими, еже на Русь, и чястыми послы татарскими, и чястыми тяжкими данми и выходы тяжкими, еже во Орду, и чястыми глады хлебными». Знакомая всей Руси картина, типичная для начала XIV в.: татарские военные набеги, тяжелая для населения повинность содержать ханских послов, сопровождать в Орду своих князей, выплачивать туда дань!

Переломным моментом в истории Ростовского княжества автор «Жития» считает «Федорчукову рать», т. е. карательную экспедицию, отправленную на Русь ханом Узбеком после восстания в Твери 1327 г. Тогда «княжение великое московское досталося князю великому Ивану Даниловичю», участнику этой экспедиции, «купно же достася и княжение Ростовское к Москве». И вот, «наста насилование много… граду Ростову…». Ростовские князья потеряли свою прежнюю власть, перешли в зависимость от великого князя московского («…яко отъяся от них власть, и княжение, и имение, и честь, и слава, и вся прочая, и потягну к Москве»). В Ростов были посланы из Москвы воевода Василий Кочева и его товарищ Мина. Они притесняли жителей Ростова, многие из которых лишились своего имущества («…и не мало их от ростовець московичем имениа своя с нужею отдаваху…»). Житие подчеркивает, что от «гонений» со стороны представителей московской администрации пострадали горожане («…тогда возложиша велику нужу на град…»). Был подвергнут истязаниям «епарх градский, старейший боярин ростовский, именем Аверкий» (очевидно, тысяцкий). Тысяцкий Протасий и другие горожане, в том числе представители духовенства, переселились из Ростова в Радонеж[1684].

Описание действий московского наместника в Ростовском княжестве принадлежит автору, враждебно относившемуся к Ивану Калите и к его политике. Но вряд ли это описание выдумано. Все, что говорится в «Житии», в целом отвечает общей политической линии, проводившейся московским правительством во времена Калиты. Речь идет прежде всего, вероятно, о правеже средств, необходимых для уплаты «выхода» в Орду, а затем о подавлении сопротивления со стороны местного населения московской администрацией. В частности, бросается в глаза, что московский наместник довольно жестоко обращался с горожанами. Это как будто противоречит политике союза с городским населением, которую проводили московские князья в начале XIV в. и после Ивана Калиты (особенно Дмитрий Донской). Действительно, Калита действовал в этом отношении часто иначе, чем его предшественники и преемники. Нуждаясь в средствах для выплаты ордынской дани, собирая их в присоединенных к Московскому княжеству русских землях, он стремился при этом не допустить со стороны населения малейшего проявления протеста против действий своих наместников. Так он поступал в Новгороде, Твери, Ростове. В особенности он старался расправляться с влиятельными в городской среде лицами типа тысяцкого Аверкия. Задача заключалась в том, чтобы подчинить горожан непосредственно власти представителей княжеской администрации.

По другим княжествам Северо-Восточной Руси, в которых постепенно утверждалась власть московского князя, у нас нет такого яркого материала, как по Ростовской земле. Однако некоторые данные имеются. При Калите были установлены какие-то формы зависимости от московского князя Галича, Белоозера и Углича. По крайней мере Дмитрий Донской в своей духовной грамоте 1389 г. называет эти города «куплями деда своего» (т. е. Калиты)[1685]. Каков был характер этих «купель», неизвестно, так как сам Иван Калита в своих духовных грамотах об упомянутых городах не говорит ни слова. В другой моей работе я подробно разобрал большую литературу, посвященную вопросу о «куплях» Калиты, и привел некоторые собственные соображения по этому поводу[1686]. Не повторяя их, выскажу одну новую мысль, представляющуюся мне вероятной. Одной из форм приобретения земель духовными феодалами и феодальными корпорациями была их купля у вотчинников с оставлением приобретенной недвижимости в наследственном владении последних. Собственность на землю переходила к духовному феодалу, а фактически землей продолжал владеть прежний собственник. Может быть, нечто подобное надо понимать и под «куплями» Калиты. Галич, Белоозеро и Углич могли перейти (на основе сделки великого князя с местными князьями) к Калите, как верховному собственнику, однако галичский, белозерский и угличский князья сохранили какие-то права владения и управления этими землями на началах подчинения великокняжеской власти. Наряду с местными князьями в названных городах, как и в Ростове, могли появиться и великокняжеские наместники. Имеются, например, позднейшие сведения о том, что Иван Калита «пожаловал» некоего Аникия Белоозером[1687].

Наконец, для политики Калиты характерно стремление к приобретению для себя в других княжествах земель на началах частной вотчинной собственности и содействие своим боярам в распространении их землевладения за пределы Московского княжества. В одной из двух сохранившихся духовных грамот Калиты перечислены «купленные» им села в Новгородской, Владимирской, Костромской, Переяславской, Юрьевской, Ростовской землях[1688].

вернуться

1678

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 92–93.

вернуться

1679

А. Е. Пресняков, Образование Великорусского государства, стр. 156–157; А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 101–102.

вернуться

1680

ПСРЛ, т. XV, вып. I, стр. 48, 52.

вернуться

1681

ПСРЛ, т. I, вып. 3, стр. 531.

вернуться

1682

А. И. Копанев, указ. соч., стр. 25–38.

вернуться

1683

ПСРЛ, т. X, стр. 215; т. XVIII, стр. 34; НПЛ, стр. 350. А. И. Копанев пытается доказать, что Евдокия не была женой Василия Давыдовича (А. И. Копанев, указ. соч., стр. 27–29).

вернуться

1684

ПСРЛ, т. XI, стр. 128–129.

вернуться

1685

ДДГ, стр. 34.

вернуться

1686

Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 17–19.

вернуться

1687

ПСРЛ, т. XIII, СПб., 1906, стр. 301; А. И. Копанев, указ. соч., стр. 37.

вернуться

1688

ДДГ, стр. 10, № 1; М. К. Любавский, указ. соч., стр. 49–55.

158
{"b":"177701","o":1}